Мир, поделённый на двоих

      № 1. Углы       Нанами Момодзона худа и угловата — одни кости торчат. Фигура ее еще совсем юношеская. Девичья. Она знает — в зеркало рассматривала и на других смотрела часто. Томоэ лишь смеется над этим, скрывая лицо цветастым веером. А взгляд его неофитовых глаз просто кричит вопросом. Ну и что? И правда. Его ведь не смущает. Так и ее не должно. Ему даже нравится. У него губы теплые, по шее женской вниз к плечам, ладони широкие на талии тонкой и взгляд только на нее обращенный. Он видит лишь очарование ее улыбки, ее гладкие волосы, глубокие глаза, сладкий изгиб шеи и тепло тела. Для него она самая, самая.       № 2. Особенная.       Нанами особенная. Она человек, носящий метку Бога. Смертный в мире иных существ. Носящая свой дар без страха, смелая, верная. Способная чувствовать боль других. Готовая руку свою протянуть каждому, кто нуждается. Но для Лиса она стала особенной совершенно по другой причине. Он видит ее особенность в едва смущенной улыбке и лукавом прищуре больших хитрых глаз, в наклоне головы и в заливистом смехе.       № 3. Другая.       Когда-то в жизни Лиса была другая женщина. Невольно заменившая мужчине его спасительницу. Ставшая её образом, наваждением, умершая на его руках от меча названного брата. Нанами знает. Знает и её. Томоэ редко говорит об этом, не вспоминает, головой ведет, даже когда ее руки ласковые ложатся к нему на плечи. Однажды она их видела украдкой вместе. И глядел он на ту другую с такой болью, заскорузлой и сухой, что у Нанами спирало дыхание, когда ладонь ко рту своему прижимала плотнее. И она даже ревновала после, как ревнует любая женщина мужчину, хмурила брови и ничего не могла с этим поделать. Но Юкиджи она не ненавидит. Не ненавидит и его. Просто так случилось однажды. В той цепи событий, веренице дней и лет, что люди зовут жизнью.       № 4. Проклятье.       Когда вернувшееся проклятье, не исполненного долга перед Падшим Богом, жалящими клыками вновь впилось в его плоть, вгрызлось в спину, локти и шею. Ему хотелось взвыть от жара, разошедшегося по всему телу, от боли. Вырвать из из своего мозга вернувшееся картины памяти. Имена и лица. Но протянутая рука старого друга сгладила все неприятные ощущения, тепло чужой ладони забрало боль, укрыв в тени покоя, далеко от прочих глаз, спрятав слабость Лиса. А её улыбка, той девушки из его прошлого, вернула вновь веру в свет и желание возвратиться к жизни. У Нанами Момодзоно объятия были теплые, руки ласковые, и губы такие мягкие, хоть и с привкусом соли из карих глаз, когда он прошептал её имя. Настоящие, не той другой.       № 5. Прикосновение.       У Нанами нет могущественной силы бога, скопленной за столетия долгой жизни и деяния благих дел на земле. Она не подчиняет стихии, не исцеляет прихожан своим прикосновением. Она может лишь писать короткие талисманы на желтой бумаге. Порой марая ее черной краской, размазывая кляксы от капель кисти её пера. Но девушка упорно вновь и вновь пытается, пробует, повторяет, делает, ошибается. И снова по новой. Но когда тихий голос над ухом объясняет, что и как надо делать, Нанами не может думать ни о чем, кроме чужого тепла за своей спиной.       № 6. Шестнадцать       Шестнадцать лет — еще один год взросления. Новый шаг на пороге зрелости и осознанности. Но для Нанами это, в первую очередь оказалось время, когда она встретила его. Придя темной ночью по карте начирканной, в далекий храм на горе.       № 7. Школьная форма. Нанами, как и все женщины очень любит все эти женские ухищрения: гипюровые ткани, легкие ароматы духов, летящие следом, блеск украшений на длинной шее и ушах. Но чаще всего ей приходится ходить в непритязательной школьной форме, коричневом пиджаке и юбке, с большим желтым бантом на вороте блузки. Но девушку это не расстраивает. Ведь она каждый день с тайным наслаждением наблюдает, как в глазах её хранителя рождается тихий огонек похоти, когда взгляд его скользит по стройным ножкам девушки, идущей в паре шагов перед ним.       № 8. Нума, но Химэмико. Принцесса Болот не пришлась по нраву хранителю Лису, стоило той только переступить порог храма Бога Земли. Слишком заносчивая и высокомерная. Хотящая невозможного, верящая в несбыточную мечту. Но Нанами нашла в ней иное. Верность, дружбу, надежность и счастье. А потом прозрел и Томоэ. Благодаря своей человеческой Богине.       № 9. Семья. Нанами не имела настоящей семьи. Отец игрок, пропадающий днями и ночами, и давно мертвая мать. Семья была слишком сладким словом для маленькой девочки. И тогда он пообещал ей, что не позволит больше малышке остаться в одиночестве. И Нанами поверила. Верит и до сих пор.       № 10. Заколка. В комнате у Лиса много интересных вещиц, распрятанных по самым разным ящичкам. Но однажды, ворвавшись с шумом в комнату своего хранителя, Нанами натыкается на тонкую заколку с изящным цветком, запрятанную в глубине шкафа. Она достает ее из футляра, вертит в руках и с удивлением спрашивает. Но мужчина уходит от ответа, пряча ту в складках своей одежды от ее глаз. А после отдает ее девушке в свете легких сумерек того же дня. Позже на ней будет положено обещание, двух бьющихся в унисон сердец. Клятва пронесенная через вечность и года.       № 11. Упрямство. Томоэ злится, раздражается, рычит и рявкает на нее. У него напряженные плечи и сжата челюсть. Нанами хмурит лоб, сдвигает брови, позволяя глубокой морщине залечь меж ними, выставляет палец перед лицом мужчины. И все равно не уступает, стоит упряма на своем. Перечит и делает по своему.       № 12. Женственность. Хрупкая, тонкая, изящная, с мягкими, плавными изгибами, чуть покатыми плечами, копной непослушных волос. Девочка. Сущая девочка, еще не до конца оформившаяся, но пышущая скрытым жаром женской услады. Для Томоэ Нанами — воплощение женственности, юности, еще угловатой, но такой близкой к расцвету.       № 13. Мужественность. Её хранитель Томоэ — демон. В его руках кроется сила, синий огонь искрится на острие длинных ногтей. У него глубокие глаза, в которых горит незыблемая твердость, решимость. Линия спины прямая, рост высокий. И Нанами чувствует себя рядом с ним такой маленькой, практически крохотной. Невольно упиваясь его мужественностью, столь легко граничащей с ее женственностью. Его защитой.       № 14. Кольцо.       Однажды Томоэ одевает ей кольцо на тот самый палец, и руки девушки подрагивают, слезы застывают в глазах. Нанами стоит, смотрит на небольшое аккуратное колечко, так ладно легшее на ее руку. И молча кивает. Кроме как сказать «да», она ничего не может и не хочет.       № 15. Песня Когда Томоэ и Нанами стали жить вместе, молодой человек заметил за своей женой интересную привычку. Она включает воду из душа и поет что-то себе под нос, иногда стуча по кафелю босыми ногами. Время от времени он заглядывал в дверной проем, слушая и улыбаясь. Но однажды Нанами все же ловит его за этим занятием, и ее лицо тут же покрывается краской смущения. И в тот момент мужчина лишь убеждается еще раз, что нет никого очаровательнее, милее и дороже ему в целом свете, чем эта девочка.       № 16. Огонь. Стихия всепожирающа, свободолюбива. Она не знает страха, не ведает преград. Огонь — это сила. Огонь — это жизнь. Синий огонь — это сущность дикого Лиса. И он будет всегда гореть в его сердце.       № 17. Азарт.       Томоэ нравится быть первым, нравится побеждать, нравится победно вскидывать голову, получая свое. И Нанами смотрела на него с восхищением. А после и сама потянулась за ним. Пересилила себя, села за книги. Вгрызлась глазами в печатные буквы на серой бумаге.       № 18. Локоны.       Волосы у Нанами пушатся на голове. Пряди тонкие, длинные до лопаток на спине. Лис знает, что ее волосы мягкие и приятные. Любит проводить по ним ладонями, перебирать, пропускать сквозь фаланги, накручивать на тонкие пальцы.       № 19. Мрамор       Белая, лилейная, белокипенная. Его кожа словно полотно, красками на ней рисовать можно, с серебром волос сочетать. Кожа тонкая и нежная, но удивительно красивая. Мрамор. И сила под ней мраморная. Демоническая.       № 22. Чувства       Томоэ не верил в чувства за грудиной. В весь этот сопливый бред. И думал так всю жизнь. Пока не встретил её. Эти эмоции родились в нем внезапно. А их естественность и простота пугала больше, чем все остальное, что было в его жизни.       № 23. Близость       Когда Лис целует Нанами в губы, она с удовольствием отвечает, поддается. А руки его гладят ее спину и талию, она лишь самозабвенно прижимается сильнее, вдавливается в его твердую грудь своей по-женски мягкой. Но когда мужские руки начинают ласкать ее тело требовательнее, а губы жестче мнут ее рот, тогда девушка отталкивает его. Не сейчас. Она еще не готова. И Лис послушно замирает. Ради нее он готов подождать. Рано или поздно бесноватый огонек запляшет по кромке карих глаз, и тогда он неприменно дорвется до желанного тела.       № 24. Искры       Нанами знает, у Томоэ нечеловеческое обаяние. Оно просто слишком. Он улыбается редко, но словно высекая искры. Хоть и кажется, что она почти смиряется, и даже привыкает, но вновь и вновь вопреки всему становится его узницей, время от времени замирая с открытым ртом.       № 25. Нимфа.       Даже спустя несколько лет, Нанами по прежнему словно волшебная, неземная для него. Хоть и не кроется в ней уже силы печати божественной. Ведь не в этом дело. Руки у нее ласковые, губы теплые и пахнет от нее так хорошо. Она сдергивает завесу серых будней людской жизни, опостылой реальности и беспробудной тоски по прежнему миру. Она его фея. Нимфа лесная.       № 26. Химия       Наука со страниц школьных учебников. Формулы, колбы в классном кабинете, запах реакций. Сухие тексты параграфов, скрип шариковой ручки по белому листу тетради. Химия. Искры из глаз, скрещенные взгляды через плечо, воздух столпом и снова взгляды. У нее спина горит, словно дыра там жжется. Она оборачивается часто. И снова этот воздух. Забивает, дышать нечем. Нанами нервничает, выдыхает, и сердце стучит. Томоэ лишь иронично ухмыляется, не переставая пожирать свою хозяйку глазами.       № 27. Трепет.       Все, что Нанами помнит о том, как он оказался в ее теле впервые — это трепет. Тремор ладоней и пальцев, дрожь тела, влажная кожа и вздрагивающий живот. Лихорадочно и хаотично, до сжатой паники внутри. И снова тремор рук, дыхание по коже. Пока его ладони не нашли ее ладони, пока она не раскрыла глаза и не доверилась ему.