Меланхолия на втором этаже

— О-о, Улькиорра, ты уже вернулся? Так быстро? — Как видишь.       Он немного помолчал, разглядывая обстановку и повторил свой вопрос уже с нажимом. — Куда собираетесь? — Да в уборную, носик попудрить. — Прокладки они хотят друг дружке сменить да и всё. Разве ты не знаешь этих баб, Улькиорра?       К их немногочисленной компании присоединился Нойтора и подпихнул Шиффера в бок как давнего приятеля. Улькиорра широкий жест души не понял, но промолчал. Ни словом, ни делом не выдавая своего раздражения. — Ах да, точно, не знаешь, в первый раз с девкой пришёл. Ну ты это… Если что, обращайся.       Долговязый, бесформенный, с прилизанными чёрными волосами и с одним смеющимся глазом на лице. Костюм в чёрно-белую полоску сидел на нём нелепо. Рукава были короткими, но при этом пиджак сидел мешком.       Нойтора растянул рот в улыбке обнажая всю челюсть и провёл языком поверх зубов. И без того узкий глаз стал походить на щель.       «И вправду, язык по длине как моя стопа», — подумала Иноуэ, видя как тот доходит им почти до носа. — Нериелл, давненько тебя тут не было. Если что, прокладку я тебе сам сменю, а пока давай потанцуем.       Его длинная паучья рука потянулась к Нелл, но была ловко перехвачена. Шиффер вывернул и заломил ему запястье, давая понять, что тут ему не шибко рады и он малость попутал. — Убирайся, пока я руку тебе не оторвал. — Совсем охренел?! — взревел Нойтора, замахнувшись второй рукой, но резко сбавил обороты, увидев, что к ним начал приближаться именинник. — Мы ещё поговорим, мелкий ублюдок.       Джируга выдернул руку и ушёл, распихивая людей, что попадались ему под руку. Отдалённо слышался отборный мат и громкий возглас: «Чертов коротышка!». — Нелл, дорогая, позволь пригласить тебя на танец. — Я... да, я... конечно. Айзен-сама, с радостью.       Она усадила Иноуэ на место и подтолкнула к ней Улькиорру, чтобы та ненароком не сползла со стула. С чистой совестью выдохнула и прошла в центр зала, ловя те самые завистливые взгляды, разбавленные обожанием.        Как ни странно, Орихиме сидела ровно, грациозная осанка и почти трезвый взгляд в даль не вызвали у парня никаких подозрений. — Всё хорошо? — спросил Шиффер. — Прости, мне пришлось отлучи… — Улькиорра, — грубым тоном Орихиме бесцеремонно перебила его. — Что? — осторожно спросил он, не понимая причину гнева. — Я тоже хочу танцевать.       Сказав это, Иноуэ растеряла всю стойкость и вафелькой вцепилась ему в штанину, теребя её из стороны в сторону и продолжая канючить.       Улькиорра оторопел.       Его глаза, обычно спокойные и равнодушные, сейчас расширились от удивления. — Женщина, ты пьяна?       Никакого ответа не требовалось. Брюки от её напора трещали по швам. Кожаный ремень с большим трудом воинственно исполнял свой долг, удерживая штаны на поясе. Шиффер забеспокоился, когда его попытка отцепить маленькую женскую ручку провалилась. — Женщина немного выпила, — томно выдохнула Иноуэ перегаром и мягко улыбнулась, занося свободную руку промеж его ног и поглаживая внутренную часть бедра.              Улькиорра задохнулся от такой наглости.       Эта игривость в её глазах пугала. Некогда карие глаза стали чёрными, расплывшийся зрачок сдвинул радужку глаз. И в этот самый момент Орихиме напоминала ему кошку с непомерно большими глазами, гибким и красивым телом, и, конечно, вишенкой на торте был скверный характер.       Ноги ослабли, дорогущий галстук, подобно петле, стал его душить. И ему показалось, что в помещении стало душно и жарко. — Давай выйдем?       Шиффер с мольбой во взгляде накрыл её ладонь своей, но нет, Иноуэ была непреклонна. — Я танцевать хочу-у-у. — Хорошо, я тебя понял.       Улькиорра помог ей встать и повёл к центру зала.       Мягкие звуки плавно обволакивали сознание. Мелодия была незамысловатой, лёгкой, проникала в мышцы и расслабляла тело. Но Иноуэ и так уже была расслаблена в край, дальше просто некуда. — Что ты пила? — поинтересовался Шиффер, закружив её в танце. — Не знаю. Меня твой друг сперва одним напитком угостил, это было что-то невкусное. А потом стал наливал вино. Красненькое, сладенькое. Прям как ты.       Орихиме глупо захихикала, упираясь в его шею и вдыхая запах парфюма. Уголки его губ дернулись, тёплое дыхание щекотало кожу. — Друг, говоришь? — Угу. Ну тот, что помогал тебе с переездом. Волосы у него синие. — Ах, да, Гриммджоу, точно, друг мой. Друг, который умирающему стакан воды не подаст. И он так охотно спаивал мою спутницу во время моего отсутствия. Поразительно.       Шиффер бубнил себе под нос, да и девушка сейчас была не в состоянии поддерживать беседу. — Женщина, — суровым и угрюмым тоном он привлёк её внимание, а затем добавил, — такие люди, как он, не бывают чьими-либо друзьями. Держись от него подальше. Надо будет по возвращению домой промыть тебе желудок.       В ходе своей напутственной речи, глазами он искал «закадычного друга» и, к счастью или к сожалению, не нашёл его. — Я хотела! Не ругайся! Возмущенно запротестовала Орихиме. — Что хотела? — Держаться подальше. Не ругайся, Орихиме хорошая девочка.       Сменяя гнев на милость, фразу она закончила жалобным шёпотом. — Хорошая, — подтвердил он.       Улькиорра с силой прижал её к себе, буквально становясь опорой, и мило улыбнулся, стараясь не обращать внимания на то, с каким блаженством на лице она раз за разом проходилась по его ногам своими туфлями. Оттоптала ему все ноги, но была счастлива до одури. Музыка закончилась, а объятия всё не прерывались. — Женщина, давай сядем? Думается мне, что здесь удобные стулья, но проверить свои догадки не было возможности. — Хо-ро-шо, давай сядем, — промурлыкала Иноуэ и стала скатываться по нему вниз. Улькиорра вовремя её подхватил и поволок в сторону. —Женщина, не надо садиться на пол, надо сесть на стул, — как маленькой, он указывал рукой в сторону сидящих людей.       Не успели они отойти, как кто-то дёрнул Шиффера за рукав. Он бы закатил глаза, если б не невероятная стойкость и сила духа, что он вырабатывал из года в год. — Айзен-сама?       Сквозь зажатые зубы обращение вышло не очень вежливым, но это осталось без внимания. — Не против, если я украду эту милую преслестницу на один танец? — Против, — сказал было Улькиорра, но его опередили. — Милая прелестница не против. — прощебетала Орихиме и перекочевала из одних рук в другие. Плавно, как цветочек на ветру.       Шиффер так и остался стоять, как громом поражённый. Затем развернулся на деревянных ногах и прошёл к своему столику. — Прелестница не против, — передразнил он и сам себя не узнал. Руки, сжатые в кулаки и учащённое дыхание – вид у него был такой, будто он вот-вот кинется их разнимать.       И так неприветливый Улькиорра сидел мрачнее тучи, наблюдая, как его спутницу держат за талию, иногда перебегают и трогают еë оголенную спину, порой непозволительно опускают руку вниз, к аппетитным формам, не так нагло конечно, но всё же. Воображение Улькиорры самовольно редактировало реальность. Он наблюдал в их танце все эротические сцены с пометкой 18+. Стыд и срам.       Айзен высокий, выше Улькиорры, чем и пользуется, любуясь прекрасным видом на грудь. За счёт того, что он сдавливал еë грудь своей грудью, получалась интересная картина, будто пышные девичьи формы вот-вот выпрыгнут из платья.       На своё счастье Шиффер не мог слышать, что там его начальник ей нашептывал. Попытки читать по губам были провальными.       Оставалось только ждать и в глубине души немного злорадствовать, что пьянчужка Иноуэ с таким же энтузиазмом, как и ему ранее, отдавливала ноги Айзену. Особый экстаз он получал, когда она шпилькой впивалась тому в ботинок, а тот поднимал голову вверх, чтобы не морщиться ей в лицо. — Какое благородство.       И вот, тошнотные звуки скрипки стихи, и Орихиме расплывшимся взором стала искать Улькиорру, но тот из вредности не выдал своего местоположения. А через секунду, горько об этом пожалел, видя, что Айзен решил еë сопроводить. — Замечательно, — Улькиорра всё же закатил глаза. Его спокойствие и хладнокровие дали трешину. Он сам подскочил, по пути перехватывая девушку, лишь бы не дай бог, начальник к ним не подсел.  — Улькиорра, Айзен-сама такой милый, я не могла тебя найти, думала, что всё… Что ты потерялся! Но он мне помог и вот ты нашёлся! Правда, очень хороший человек!  — С вами, милая леди, мне всё же не сравниться, — подал голос Айзен. — Благодарю за танец.       Улькиорре же он молча кивнул и удалился, прихрамыва на одну ногу. — Я и потерялся... Скажи, как ты могла соотнести слово "потерялся" ко мне? Спросил Улькиорра, поворачиваясь к ней лицом. — Ну чего ты придираешься, я ведь беспокоилась за тебя. Мало ли что может случиться. И вообще, знаешь, что я тебе скажу? Знаешь? Обещай, что не обидешься!       Язык еë заплетался, говорила она с запинками, подбирая слова и с трудом соединения их в предложение.       Изобразив на лице неподдельное любопытство, Улькиорра пообещал, что ни в коем случае не обидится. И шокировано прикрыл рот, когда Орихиме, вновь стала оглядываться и после прошептала ему на ушко, что все его друзья странные типчики, мутные они какие-то и по хорошему, ему надо прекращать с ними дружить. — С гнильцой они все, ты уж поверь мне на слово, — с важным видом человека видевшего виды и постигшего дзен, Орихиме деловито похлопывала его по плечу. — Я чую этот запашок прям носом. — Да, — согласился Улькиорра. — Я тоже чую запашок. Это устрицы протухли.       Иноуэ недоверчиво сощурилась. Мол ты типа что, мне не веришь? Но Шиффер вовремя отвлёк еë.  — Итак, прелестница не против пойти домой? — учтиво поинтересовался он, по-хозяйски притягивая Иноуэ к себе.       И, увидев, что она качает головой на манер болванчика, позволил себе расслабиться.       Выделив на прощание не больше пяти минут, они ушли. И видно было, что Улькиорра очень торопился.       Стоя на улице, он вдыхал свежий ночной воздух. Снял пиджак, стянул галстук. Заглатывал кислород, наполняя им каждую клеточку своего тела. Ощущение удушья и тесноты сошло на нет, ему стало в разы легче.       Отдышавшись, Шиффер бросил взгляд на Орихиме: она села на ступеньки, сняла босоножки и в умиротворении рассматривала чёрное небо, усыпанное звёздами. Холодный воздух остудил и еë. — Как красиво, ни одного облачка на небе.       Улькиорра молчал, но красоту он видел не в ясном небосводе, а именно в ней.       Тонкая, нежная, сейчас она казалось миражом. Белые ручки, оголённые плечи. Иноуэ сняла с себя все украшения, распустила волосы и откинула голову назад. Вьющиеся рыжие пряди шёлком обрамляли оголëнные плечи и спину. Еë стан, тонкость и изящество рук, всё это сводило Улькиорру с ума. Он старался не моргать, чтобы сохранить целостность картины и не упустить ничего важного из виду. — Улькиорра, — позвала она одни губами, и он прочел, сказанное ею. — Да.       Шиффер подошёл ближе и накинул на еë плечи свой пиджак. — Ты будешь моим Хикобоси*?       Вопрос был очень неожиданным, и в какой-то степени романтичным, но не для такого реалиста, как Шиффер. — Нет, — твёрдо ответил он. — Ни за что.       Орихиме распахнула ранее прикрытые глаза и стала смотреть на него с неподдельным удивлением. Мутный и плывущий взор силился сосредоточиться на его лице. Нужно понять, шутит он или же нет. — Не собираюсь я ждать 7 месяцев и 7 дней, чтобы один раз тебя увидеть.       Орихиме промычала что-то вроде: «ятакизналаяснопонятно». — Я буду с тобой всегда.       Иноуэ медленно переварила сказанное им и вновь закрыла глаза. — Пока ты не надумаешь меня выселить, — добавил он и усмехнулся, когда маленький кулачок Орихиме вдарил ему по колену.  — Зачем томиться в ожидании, если жизнь просто до безобразия. Ладно, вставай, замерзнешь.       Она послушно встала, чуть покачнулась и стала спускаться, ступая босыми ножками по плитке.       Подъехала машина и Шиффер подхватил еë на руки, усаживая на заднее сиденье. — Моя обувь… — Я сейчас принесу.       Улькиорра взял босоножки и умилился тому, как она сложила в них свои украшения. Серьги воткнула в отверстие застёжки, а само ожерелье обвила вокруг лямки. Какая изобретательность… В еë то состоянии.       Уже в дороге Иноуэ, тесно прижавшись к Улькиорре, спросила: — А почему не ты за рулём? — Потому что я устал, — сбрехал он, и, чуть подумав, решил добавить: — и ещё, мне хотелось посидеть с тобой. — в этих его словах заключалась бо́льшая часть правды. — Знаешь, мне становится жарко. — Открой окно.       Казалось бы, логическое решение проблемы, но нет...        Орихиме прижималась к нему всё сильнее, подозрительно ëрзая и поглаживая его колено. — Если ты немножечко отлипнешь, то позволишь своему телу остыть, — сказал парень, косясь на неё.       Иноуэ зарылась носом в его волосы, глубоко вдохнула, провела кончиком языка от шеи до самого уха, оставляя влажную дорожку. Шиффер покрылся мурашками. — Ты что, пристаешь ко мне? — уточнять тут было нечего, просто Улькиорра, как мальчишка, смутился от неожиданности происходящего.  — А ты очень, очень догадливый, — протянула она, выдыхая горячий воздух ему в ушную раковину. Затем обхватила губами мочку уха и стала посасывать. Рука еë легла на его грудь, влажная и горячая ладонь остро ощущалась на охлаждённой коже. Медленно и плавно стала спускаться вниз, сквозь ткань рубашки нащупывая твёрдые соски, поддевая их ногтями, огибая рельефный пресс и держа курс к тому самому сокровенному.       Вся его кровь прилила к паху, член болезненно сдавило от тесно, голова в миг опустела.       Улькиорра сконфузился – не ожидал такого коварства от этой женщины.       Он успел перехватить еë руку в самый последний момент и тут же бросил взгляд на водителя. Тот следил за дорогой. — Ты что творишь? — спросил было Шиффер, но ему даже не думали отвечать.       Орихиме обхватила его лицо руками и поцеловала. Жаром обдало всё тело. Еë напор и страсть поражали. Поцелуй получился влажным, пошлым, рваным. Язык властный и развязный. — Я хочу тебя.       Не пришло и минуты после этих слов, как она перекинула свои ноги на его колени.       Шиффер толком не понимал, что происходит, просто следовал за непомерно активной и пьяной девчушкой. Молчал, пока она расстегивала ему верхние пуговицы рубашки, стонал, когда опускала руку вниз и стискивала его член.       Руки его блуждали по женскому телу, разрез платья сексуально оголял бедро и очаровательные ножки. От самых пяточек, по голени и до внутреней части бедра, он беззастенчиво позволял себе трогать и гадить всё, что подворачивалось под руку. Поднимаясь выше, трогая ягоды, сжимая их крепкими руками, он вдруг понял, что чего-то не хватает. Сердце глухо ударилось о рëбра. Улькиорра аккуратно раздвинул еë ноги и нырнул рукой к лону.       Она была без белья.       Мокрая, возбужденая до предела Орихиме, застонала от еле ощутимого касания к еë половым губам.       Громкий стон отрезвил его или же это был шок от отсутствия белья. Когда эта милая девочка успела превратиться в хищную обольстительницу или где она успела потерять трусики Улькиорра не знал.       Всё ещё теряясь в догадках, он заметил, что музыка в салоне стихла. Водитель был сосредоточен, но не на дороге. Почти ежесекундно всматриваясь в зеркало заднего вида, мужчина рассматривал Орихиме.       Шиффер схватил Иноуэ покрепче, усадил к себе на колени, а сам с её места в упор смотрел на отражение глаз мужчины. Тот потупился, встретившись с ним взглядом, круто вывернул руль и чуть не выехал на встречку. Когда водитель справился с управлением, Шиффер ледяным голос осведомился его, что выколоть ему глаза не составит большого труда и что они не сильно ему нужны, раз он не следит за дорогой.       Мужчина кивнул, прибавил музыку и ускорился.       Тем временем Орихиме и не думала останавливаться, даже разговор с водителем еë не смутил и не отвлёк. Вероятно, она его даже не слышала. Слишком была увеличена. Всё это время девушка расставляла засосы на теле Улькиорры. Шея, ключицы, плечи, местами дорвалась до груди, но не смогла расстегнуть все пуговицы. Облизала всего.       Шиффер шарахнулся от звука отрываемых пуговиц. Ещё чуть-чуть и она просто его сожрет. — Женщина, остановись.       Его не слышали, затыкали рот поцелуем, душили в объятиях и ëрзали на коленях, вырывая из него приглушённое «о-ох-х-х-х-х». — Мне нравится, когда ты стонешь. — Стой, подожди.       Иноуэ схватилась за ремень. Еë не остановить. Бежать некуда, она просто его сожрет. Здесь и сейчас. — Я. Хочу. Тебя. Что непонятного? — С нескрываемой злобой проговорила она. — Мы не одни, — решил учтиво напомнить Шиффер, взывая к остаткам еë разума. — Ты сказал, что выколешь ему глаза, — парировала Орихиме. — Он не смотрит. — Да, я не смотрю, — тут же отозвался мужчина. — Давай выкинем его на обочину? — с большим энтузиазмом предложила девушка.       Раздался громкий хлопок. Это Шиффер шлепнул себя ладонью по лицу.       Иноуэ предложила вполне себе заманчивую мыслью, это да. И в глубине души Улькиорра с ней согласился. Она сводила его с ума. — Во-первых, ты, — Шиффер обратился к мужчине, — закрой рот. — А ты, — он схваткил Иноуэ за подбородок, вынуждая смотреть на себя, — будешь очень жалеть о содеянном завтра, если не остановишься. — Сегодня. — Что? — не понял Улькиорра. — Время уже за полночь. Буду жалеть сегодня.       Сказав это, она вновь притянула его к себе и поцеловала. *** * Легенда Согласно легенде прекрасная Орихиме (яп. ткачиха, символизирует собой звезду Вега в созвездии Лиры) ткала красивые одежды на берегу реки Амоногава (яп. Небесная река, которая символизирует собой Млечный путь) для своего отца Тентея (яп. Небесный Король, символизирует вселенную). Отцу очень нравились одежды, сотканные его дочерью, ради которых она очень тяжело трудилась. Но Орихиме печалилась, что из-за тяжелой работы не может встретить никого, кого смогла бы полюбить. Отец сжалился над ней и устроил ей встречу с Хикобоси (яп. пастух, символизирует собой Альтаир в созвездии Орла), который жил на другом берегу Амоногава. Хикобоси и Орихиме встретились, полюбили друг друга и вскоре поженились. После свадьбы они стали все свое время проводить вместе. Орихиме больше не ткала одежды для своего отца, а Хикобоси позволил разбежаться своему стаду по всем небесам. Тентей разгневался и разделил возлюбленных по разным берегам Амоногава. Он строжайше запретил Орихиме и Хикобоси встречаться. Орихиме опечалилась и в слезах стала умолять отца позволить ей встретиться с мужем. Видя слезы на глазах дочери, отец смягчился и позволил ей встречаться с мужем на седьмой день седьмого месяца с условием, что она будет усердно работать и закончит к этому времени ткать. Когда они попробовали встретиться в первый раз, оказалось, что через Амоногава не существует моста. Орихиме заплакала. На ее плач откликнулась стая сорок, которые пообещали прилетать на берег Амоногава каждый седьмой день седьмого месяца и строить мост из своих крыльев, по которому Орихиме сможет перейти на другой берег. Из этого появилось поверье, что если во время празднования Танабата идет дождь, то влюбленные не смогут встретится в этот день, так как сороки не смогут прилететь. И Орихиме, и Хикобоси придется ждать еще один год, чтобы они смогли встретиться.