Работа над ошибками. Часть первая.

Бечено - olegowna, Аспер.       Я стою на последней ступеньке длинной лестницы и, задрав голову вверх, разглядываю сияющие на чернильном бархате неба ослепительные искры далеких звезд. И делаю это не потому, что мне нравится на них смотреть, хотя, надо признать, это зрелище и в самом деле поражает своей мощью и красотой, а потому что изо всех сил стараюсь загнать обратно непрошеные слезы, вступившие на моих глазах.       — Северус, — на мое плечо ложится ладонь Магистра, легко сбежавшего по ступеням и приблизившегося ко мне. — Примите мои поздравления еще раз.       Я зажмуриваю глаза, отчетливо осознавая, что еще мгновение, и разревусь, как мальчишка, поглощенный невероятным коктейлем эмоций, чего, надо сказать, я не позволял себе ни в прошлой жизни, ни в этой, с самого раннего детства.       — Спасибо, мессир, — тихо отвечаю ему и, встряхнув головой, открываю глаза, вглядываясь в его лицо. — Спасибо за все! Я рад, что мне выпала честь знакомства с вами!..       Вместо слов он просто обнимает меня, вынуждая уткнуться носом в его мантию, а затем, выпустив из объятий, протягивает бархатный мешочек.       — Двустороннее зеркало, Северус, — поясняет он и улыбается, видя, что я принимаю его дар. — Если вам понадобится моя помощь… или возникнет какой-то вопрос — буду рад помочь.       Я медленно прячу полученный предмет в карман мантии и снова смотрю в его глаза.       — Почему?..       — Потому что я ничуть не меньше, а, возможно, даже и больше, горжусь своим знакомством с вами, Северус, — спокойно отвечает он и улыбается. — И это не просто гордость Учителя за своего ученика, прошедшего путь от никому не известного мальчишки-зельевара до Мастера зельеварения. Это признание вашего таланта.       Он еще раз обнимает меня и легко подталкивает в плечо:       — Отправляйтесь, мистер Снейп. Вас ждут дома. И не забывайте то, что услышали от меня.       — Да, сеньор Медичи. Спасибо! — киваю я и сжимаю в руке портал. — «Портус».       Принц-мэнор встречает меня чернотой окон и абсолютной тишиной. И это не кажется странным, учитывая то, что в парке мэнора я оказываюсь в районе трех часов ночи.       На ступеньках центральной лестницы дома, ведущей на второй этаж, меня встречает мой личный домовик, и, округлив от изумления глаза, вцепляется в свои уши:       — Хозяин Северус вернулся…       — Я вернулся, Бинки. Скажи… — я замолкаю на мгновение, впервые в жизни опасаясь задать прямой вопрос и услышать ответ на него.       — Бинки скажет своему хозяину все, что он хочет, — торопливо подтверждает домовик, и я решаюсь:       — Мой дед… как он?       — Старший хозяин Аурелиос находится в своих покоях вместе с супругой младшего хозяина Северуса, — следует ответ, и я вскидываю голову, услышав его слова.       Петти уже дома…       Мне хватает пары минут на то, чтобы взбежать по лестнице и, вихрем пролетев по коридору, уткнуться носом в закрытую дверь из мореного дуба. Мерлин, дай мне сил достойно встретить то, что ожидает меня за ней!..       В отличие от темноты, царящей в коридоре мэнора, в покоях деда меня встречает мягкий полумрак, получившийся в результате разбавления ночной мглы светом магических светильников, висящих вдоль стен под самым потолком.       Деда я нахожу в его спальне, в которую вхожу, пройдя через совершенно пустую гостиную. И, замерев на ее пороге, не в силах сделать ни единого шага дальше, внимательно вглядываюсь в знакомое до мельчайшей черточки лицо, практически полностью утонувшее в подушках, ища и не находя в нем былого величия.       Осунувшееся, обтянутое тонкой как пергамент кожей, отливающее желтизной… я некоторое время пытаюсь уложить в голове его новую внешность, в то время, пока мой мозг судорожно обрабатывает полученную информацию и пытается понять, что же за таинственная болезнь поразила одного из самых близких мне людей.       Информации явно недостаточно, и, набравшись решимости, я делаю несколько острожных шагов, стараясь идти как можно бесшумнее, чтобы не потревожить его покой.       К сожалению, уже перед самой кроватью я случайно задеваю, не заметив в полумраке комнаты, притаившееся в темном углу кресло и вздрагиваю, ошеломленный внезапно направленной в мое лицо палочкой.       Впрочем, уже в следующее мгновение она летит на пол, а тот, кто пытался остановить меня, метнувшись вперед, повисает на моей шее, тычась лицом в отвороты моей мантии, как слепой котенок.       — Сев, Северус…       — Петти! О Мерлин мой, — я не сразу осознаю, что человек, который охранял покой Аурелиоса — и есть моя любимая.       Она же, внезапно отпрянув от меня, оглядывается в сторону постели и, несколько мгновений понаблюдав за спящим дедом, тянет меня за руку к выходу из спальни.       — Идем!       Я не могу противиться ее приказу, произнесенному тихим шепотом, и выйдя в соседнюю комнату, осторожно прикрываю за нами дверь.       — Милая!..       В этот раз наши объятия длятся намного дольше. С трудом переводя дыхание после совершенно сумасшедшего, первого после долгой разлуки поцелуя, она ласково проводит ладонями по моим волосам, обводя пальчиками контур лица и едва слышно шепчет:       — Как же я рада, что ты успел…       — Милая, — не выдержав повисшего напряжения, теперь уже я тяну ее за руку в сторону дивана и, усадив на него, опускаюсь рядом, мимоходом отметив, что она как-то повзрослела за этот год, превратившись из неуклюжей еще девчонки в элегантную молодую женщину. Элегантную, несмотря на взъерошенные после сна волосы, отпечатавшуюся на щеке складку от подушки… — Я вернулся сразу, как смог. Расскажи мне, пожалуйста. Не стоит терять время. Если я смогу сварить что-то, что поможет…       Умолкаю, увидев ее мгновенно помрачневшее лицо.       — Ничего, Сев. Уже ничего нельзя сделать. Это… не знаю, знаком ли ты с термином онкология, но это именно она. А это значит… — …что она неизлечима, — едва слышно оканчиваю я ее фразу и запускаю пальцы в свои растрепавшиеся волосы. — Но каким образом… Петти, расскажи?       Она прижимается ко мне, ища поддержки, и я обнимаю ее, осторожно коснувшись губами ее виска.       — Я вернулась домой на Хэллоуин, — медленно и очень тихо начинает рассказ моя любимая. — У меня возникли кое-какие проблемы, и я надеялась, что дед подскажет мне… нет, Сев! — она стискивает мои пальцы в своих руках. — Нет, это не то, о чем ты подумал. Мне никто не угрожал. Дело было кое в чем другом, но именно сейчас все это неважно. В общем, я вернулась и обнаружила, что Том пребывает в тихой панике. Дед начал чувствовать себя совсем плохо, и, поддавшись на уговоры… скорее даже на приказ твоего отца, он согласился пройти обследование в Мунго… у него не нашли ничего, что могло бы вызывать подобные симптомы. Дед смеялся, говоря, что это просто возрастное. И, представляешь, эти кретины в госпитале написали то же самое! О каком возрасте в этом случае может идти речь, если маги живут намного дольше обычных людей? Да он еще в самом расцвете сил!       Я киваю, не в силах вымолвить ни слова, и Петти, немного помолчав, продолжает:       — Я решила задержаться здесь на пару недель и понаблюдать за ним. Ну и, собственно говоря, именно симптомы натолкнули меня на мысль, что ему надо срочно пройти обследование в обычной маггловской больнице.       — И он согласился? — я невольно выгибаю бровь, изумившись ее словам, и она кивает:       — А куда ему было деваться? Я нашла адрес одного из ведущих онкологических центров Лондона, потому что понимала, что это, скорее всего, именно эта болезнь, слишком уж много было симптомов, подходящих только под нее. У меня от этого недуга несколько лет назад скончалась бабушка, живущая в Саутгемптоне, — поясняет Петти свою осведомленность, и я прижимаю ее к себе чуть крепче. — Том вместе с мистером Смитом побывали там, и даже умудрились отыскать работающего в нем сквиба, только совсем недавно окончившего UCL*. Том сказал, что мистер Смит воздействовал при помощи «Империо» на работников госпиталя, иначе у них просто не вышло бы объяснить, почему у пожилого человека нет вообще никаких документов. А затем, при помощи того самого сквиба, мистера Фаррелла, деду провели полное обследование. Ну и…       Она умолкает, а я снова целую ее волосы, так приятно пахнущие фиалкой, между тем размышляя над услышанным рассказом.       — Полагаю, в Мунго не сумели определить, что это за болезнь, потому что маги ей не болеют? — задумчиво спрашиваю я спустя какое-то время, и Петти качает головой:       — Болеют, и еще как. Мистер Смит сказал, что у магов нет специалистов и диагностических заклинаний, которые могли бы определить это заболевание. И оборудования, соответственно, у них тоже нет. Но больные с такими симптомами в Мунго попадают довольно часто. И все что им прописывают - это простое обезболивающее.       — Зато магглов чистокровные снобы считают едва ли не грязью, — не выдержав, в сердцах говорю я, и Петти вздыхает:       — Сев, прости меня за письмо. Я нарушила слово, данное Аурелиосу, но я боялась, что когда ты вернешься, он уже уйдет…       — Ты все сделала правильно, — не соглашаюсь я и откидываюсь на спинку дивана, устав находиться в постоянном напряжении, все еще не выпуская любимую из своих рук. — А что было потом? Каким образом здесь оказался Магистр? Расскажи все?       — После возвращения из госпиталя, дед сразу же засел за какие-то бумаги. Они вместе с Томом провели не один день в библиотеке и кабинете, решая какие-то вопросы. Изредка к ним присоединялся мистер Смит и еще какие-то личности. Я не знаю этих людей. Да меня никогда и не звали на их собрания. А я подумала и написала в свой университет заявление с просьбой приостановить мое обучение, перенеся его на следующий год, — она изгибается в моих руках, заглядывая в глаза: — Я просто не смогла оставить его одного. Понимаешь?       Я стискиваю ее в объятиях и целую, куда придется: глаза, щеки, губы, волосы…       — Как я тебя люблю! — произнесенные мной слова становятся последней каплей, и она горько плачет, прижимаясь мокрой от слез щекой к моей рубашке, которая практически мгновенно промокает насквозь.       — Он сразу взял с меня слово, что я не сообщу тебе ни о чем. Том поддержал, сказав, что перед тобой стоит важная задача. И если ты узнаешь правду, то она не позволит тебе окончить получаемое тобой образование. И мне не осталось ничего иного, кроме как согласиться с их доводами. А потом кто-то из них, честно говоря, даже не знаю — кто, — написал твоему Магистру. И он сразу же явился сюда. Знаешь, — она невольно ежится в моих руках, — он был такой… ледяной, что ли? Рядом с ним сразу становилось не по себе. Я совершенно не представляю, как ты провел рядом с ним столько времени, — она отстраняется от моей груди и прижимает пальчик к моим губам. — Он был тут целых три дня. Не знаю, что именно наговорил ему дед, но сеньор Медичи все три дня провел в лаборатории, где варил какие-то зелья для деда. Он сказал, что они помогут Аурелиосу продержаться до твоего возвращения. Но, знаешь… — Петти отводит глаза в сторону и, тяжело вздохнув, снова прижимается щекой к моей груди: — С каждым днем деду становилось все хуже и хуже. И я не выдержала. Написала письмо и отправила его тебе с Джеки. Я подумала — пусть уж лучше он будет считать меня обманщицей, но ты хотя бы успеешь попрощаться с ним, чем потом будешь винить меня всю оставшуюся жизнь за то, что я промолчала.       — Петти, — шепчу я, касаясь губами ее волос, и она снова качает головой:       — Сев, скажи мне, тебя отпустили только до утра? Или ты сбежал? У тебя не будет проблем? И как скоро тебе надо будет вернуться?       А вот теперь наступает моя очередь прижимать свою ладонь к ее губам, останавливая поток вопросов:       — Милая, остановись. Иначе я не смогу ответить. Я не сбежал, если тебя это успокоит. И — нет, мне не нужно возвращаться обратно в Тоскану, потому что мое обучение закончилось. Сегодняшней ночью** я защитил свой проект, над которым работал десять месяцев, и вернулся домой. Навсегда.       — Боже мой… — глазами полными слез Петти смотрит на мое кольцо с вычурной гравировкой в виде буквы «М» и осторожно трогает его кончиками пальцев. — Это то, ради чего ты терпел все эти мучения?       — Оно самое, — подтверждаю я, и уже в следующее мгновение меня опрокидывает на спину маленький ураган по имени Петунья.       — Любимый мой… умница моя… хороший мой… — с трудом выговаривает она в крошечных промежутках между поцелуями, которыми покрывает мое лицо. — Я всегда знала, что у тебя все получится! Как же я рада…       Спустя некоторое время, немного успокоившись, но все еще продолжая сжимать свою супругу в объятиях, я задумчиво произношу:       — Выходит так, что у магов нет никакого зелья, способного вылечить эту напасть?       Петти качает головой и тяжело вздыхает:       — Мистер Фаррелл сказал, что от этой болезни не существует никакого лекарства. Есть только способы замедлить ее развитие, но они настолько мучительны, что не каждый больной соглашается пройти их. Думаю, ты слышал об этом?       И слышал, милая, и знаю… как же не знать, если все это мне довелось испытать на своей собственной шкуре…       — Он что, был здесь? Или ты посещала тот госпиталь? — уточняю я, и Петти кивает:       — Сначала госпиталь посетила я. В тот день, когда дед проходил обследование. К тому времени Том и мистер Смит уже рассказали мистеру Фарреллу о мире магии. А потом он сам появился здесь. Том сделал для него порт-ключ, и теперь он перемещается сюда всякий раз, когда возникают какие-то проблемы и срочно требуется его помощь.       Я размышляю над ее словами, понимая, что на мой вопрос она так и не ответила. Может потому что не знает, а может еще по какой-то причине.       — Петти, — дождавшись пока она окончит рассказ, я снова спрашиваю: — Прости, но я не услышал ответа. То, что от этой болезни нет лекарства у магглов, мне давно и хорошо известно. А вот что касается магов?       — У нас его тоже нет, — я вздрагиваю от неожиданности и, вскинув глаза вверх, смотрю на своего отца, вошедшего в комнату, судя по всему, некоторое время назад, и теперь внимательно наблюдающего за нами с Петуньей. — Здравствуй, сын.       — Пап… — я вскакиваю с дивана, оставив на нем Петти и, в два коротких шага преодолев разделяющее нас расстояние, попадаю прямо в его объятия. — Привет…       — Сбежал? — иронично интересуется он, и я, махнув головой, показываю ему свое кольцо.       — Нет. Вернулся на законных основаниях.       В этот раз меня едва не удушают в порыве отцовской любви и гордости, и я, с трудом обретя возможность дышать, тихо негромко спрашиваю:       — Совсем нет? Или, может, есть хоть что-то, что можно усовершенствовать?       — Совсем, — задумчиво произносит отец, внимательно разглядывая мое кольцо, удерживая мою руку. — Да и откуда бы, если у магов нет ни знаний, ни возможностей для определения этой болезни. В случаях, когда у поступивших в Мунго больных диагностируют подобные симптомы, не подходящие ни под одно из известных магам заболеваний, колдомедики просто ставят пациенту первый пришедший в голову диагноз. Как мне кажется, даже не затрудняя себя размышлениями. Я, признаться, тоже впервые в жизни столкнулся с этим недугом. Хотя о подобных симптомах слышал неоднократно. Если бы не дочь, то мы бы никогда не узнали…       Петти вздыхает, а я, с неохотой отстранившись от него, спрашиваю:       — Пап, тебе не спится?       — Пришел сменить Петунью на посту, — не задумываясь, отвечает Том. — Ей уже пора отдыхать. И не смей со мной спорить, дорогая. Немедленно отправляйся к себе. Северус скоро придет.       Проводив взглядом Петти, покинувшую комнату без единого возражения, я с тоской смотрю на дверь спальни, за которой лежит на смертном одре мой дед. Один из трех самых близких в этой жизни мне людей. И понимаю, что моя душа рвется на части, не в силах выбрать что-то одно: немедленно войти внутрь или отложить это на более позднее время. Все равно сейчас дед спит, а значит, я смогу только увидеть его, но не поговорить.       Опять же, неизвестно, проснется он вообще или нет. Бессознательное состояние больного является наиболее частым в последние дни жизни, отчасти считаясь благом. Ведь пребывая в беспамятстве, человек избавлен от сильной боли.       — Идем, — заметив мое задумчивое состояние, отец подходит ближе и осторожно подталкивает меня к двери. — Входи, сын. Он так долго хотел тебя увидеть. Не стоит заставлять ждать дольше необходимого.       За тот час или около того, пока мы находились в гостиной Аурелиоса, обстановка в спальне не изменилась совсем ни капли. Все тот же рассеянный свет и тяжелый воздух. Те же закрытые тяжелыми портьерами окна.       Но разница все-таки есть.       Одна-единственная, она, тем не менее, весьма существенна.       Он смотрит на меня ввалившимися внутрь глазниц глазами, с темными, почти черными кругами под ними. Впрочем, сам взгляд по-прежнему остается пытливым и немного лукавым.       — Все-таки не удержалась, — констатирует он шелестящим, как палая листва голосом, и я, метнувшись вперед, осторожно опускаюсь на край его постели, стараясь не потревожить лишний раз, прекрасно помня о той неимоверно мучительной боли, которую он испытывает прямо сейчас. Пусть и не показывает этого.       Вместо слов я подношу к лицу деда свою руку и демонстрирую кольцо Мастера, плотно охватившее средний палец моей правой руки.       — Я вернулся потому, что закончил обучение, — тихо отвечаю на его незаданный вопрос. — Теперь уже навсегда. Привет, дед…