Когда магия перестаёт быть преградой.

Ludovico Einaudi — Fly Ужас съедает изнутри. Он медленно пожирает всё хорошее, что остаётся в тебе, отрывая мягкие ткани по кусочкам. Вы когда-нибудь думали, что Ужас может быть осязаем? Она чувствовала его. Чувствовала каждой клеточкой своего маленького тела. Осознавала каждый момент, когда он вновь и вновь приходил к ней. Чтобы снова пожирать. Забрать с собой свежую порцию добрых чувств. Оторвать еще один клок от её сердца. Приходил, чтобы увидеть страх и осознание в её глазах. Когда это заканчивалось, она забывала. Как только он приходил снова, она вспоминала каждый прошлый раз. От этого боль становилась еще более ощутимой. Хотелось разодрать себе грудную клетку, только бы не чувствовать вибрации воспалённого от пронзительного крика горла. Только бы не чувствовать его. Тело ломит и выгинает. Боль не даёт покоя, она не отпускает. Он не хочет отпустить. Время в такие моменты превращается в бесконечность. Она чувствует себя великомучеником, и всё, чего хочется — поскорее уйти в небытие. Но ужас не отпустит свою игрушку так легко. Всегда он мучит её до изнеможения и отпускает, только когда она на грани. Когда её душа уже хочет покинуть бренное тело. Наверное, он бы не оставлял её и убил бы сразу. Но её спасают люди. Каждый раз кто-то рядом. И только когда один и тот же целитель, неведомым образом оказавшись рядом, чертит одни и те же знаки над жертвой, Ужас отступает. Эти знаки немного пугают его, но с каждым разом он всё меньше их боится. Особенно если их чертит кто-то другой. Иногда Ужасу кажется, что он боится вовсе не знаков. Он всегда внутри своей жертвы, просто сидит, притихнув, затаившись. И мстит хрупкой девушке с короткими волосами за каждое странное чувство по отношению к этому темноглазому. Ужасу чуждо тепло. Он боится тепла. И боится этого холодного целителя, который спасает её. Каждый раз. Но когда-нибудь. Наступит момент. И к ней никто не придёт. Тогда Ужас отыграется. Он возьмёт своё. Просыпаться утром так странно. Казалось бы, чего в этом такого? Обычный каждодневный обряд, через который абсолютно каждое живое существо проходит постоянно. Но нет. На время сна тело будто умирает. Когда просыпаешься, трудно понять, кто ты, где находишься и что вообще происходит, пока сознание окончательно не вернется к тебе. При болезни этот процесс еще более сложен. Когда временами выныриваешь из бреда, тяжело осознать окружающий тебя мир, тяжко вообще что-то видеть и о чем-то думать. После приступов Полина спала около суток, а потом подолгу приходила в себя. Воспоминания возвращались по кусочкам, медленно, тягуче и совершенно бессвязно. Сложнее всего было вспомнить секунду перед самим приступом. Каждый раз она мучительно пыталась восстановить в памяти страшный момент, но он приходил только тогда, когда кто-то входил в комнату. Друзей всегда пугал тот отсутствующий взгляд, с которым она встречала их, сидя на кровати в Лазарете. На секунду этот взгляд становился обычным, Полина смаргивала наваждение, а потом вдруг вздрагивала всем телом. «Холодно», — аргументировала юная колдунья. «Что-то не так», — понимали её друзья. Но все они упорно молчали и даже не решались обсуждать это между собой. Каждый боялся за неё. Полина видела: они боялись не потери единственной Водяной колдуньи, чего страшились многие маги на Светлой стороне. Эти пять человек, которые стали ей по-настоящему родными за всё время, проведённое в Заречье, до ужаса боялись смерти своей подруги. Полине не было страшно. Она не помнила своих приступов, не помнила когтистых лап Ужаса, охватывающего её в такие моменты. Она просто грустно и немного виновато смотрела на друзей и пыталась вселить в них надежду, что все будет хорошо, хотя сама не верила в это ни капельки. Сейчас она в очередной раз пыталась восстановить пустоту. Воспоминаний о приступе не было, зато была жуткая боль во всём теле, будто бы проклятье заставляло её бросаться всем телом на что-то жёсткое. Но это было не так, она знала. Просто старалась не думать, почему так больно, но всё равно постоянно возвращалась мыслями обратно в пустоту. Будто бы что-то изменилось в этот раз. Полина помнила свои ощущения. Боль. Страх. Может, она и не видела ничего во время приступов, а просто… Дверь в Лазарет отворилась с тихим скрипом, ударившись о стену. Сидящая на кровати девушка невольно вздрогнула. По неестественно выпрямленной спине пробежали мурашки. Почему-то ей почудилась опасность, будто бы что-то ёкнуло в груди. Быстрые бесшумные шаги она распознала лишь тогда, когда посетитель уже подошёл к ней, заглянул за ширму. Сева смотрел своими чёрными глазами странно, так, что Полине невольно захотелось укутаться в кофту, лежащую тут же, на маленьком столике возле кровати. Сразу стало немного неуютно, показалось, что с прерванными мыслями она упустила что-то важное, серьёзное. Но она всё равно была рада забыть их. Он знал, что всё изменилось. Полина в кои-то веки смогла прочесть это в его глазах, распознать по выражению лица. Чуть задумчивому и сосредоточенному. Он хмурил брови, сидел, оперевшись локтями о колени, сцепив руки в замок. И просто смотрел. Даже не на неё, куда-то в сторону. Разглядывал вазу и цветы в ней, будто бы ему было интересно, откуда эти цветы взялись. Изучал каждый кусочек ткани на её кофте. Наверное, гадал, из какого материала она сделана. Полина тем временем изучала его лицо. Чуть бледное, будто от беспокойства. Глубокую складку между сдвинутыми черными бровями. Тёмные глаза, в которых нельзя было отличить зрачок от радужки. Маленькую родинку на подбородке, чуть более тёмную, чем россыпь веснушек у него на щеках. Она впитывала в себя этот образ. Почему-то ей казалось, что она больше никогда не сможет рассмотреть его так внимательно. Это так испугало её, что она, не успев подумать, произнесла: -Улыбнись. Сева вздрогнул от хриплого тихого голоса, гулко разнесшегося по пустому помещению. Он наконец перевел взгляд на Полину, пытаясь сообразить, чего она хочет от него. -Улыбнись, — требовательно повторила, нахмурив брови сама. И ему вдруг действительно стало смешно от её нахмуренного вида, от всей ситуации в целом. Кто бы мог подумать. Он навестил ненавистную Водяную колдунью, и они уже около получаса сидят вдвоём. Она пялится на него, не стесняясь, а он просто позволяет. Смотри, Феншо. Смотри. Я хочу, чтобы ты видела меня. Чтобы не забыла никогда. И он действительно улыбнулся. Натянуто, грустно, но улыбнулся. А она тут же жадным взглядом уставилась на его левую щёку, на которой мелькнула весёлая ямочка. Если бы и ситуация была весёлой. Малышка Феншо, если бы ты знала. Знала, что он станет улыбаться для тебя вечно, пока его щёки не застынут в жутком оскале, пока мышцы не сведёт судорогой. Лишь бы не видеть этого. Не видеть твоих мучений. Твоей боли. Твоих разодранных короткими ногтями плеч, в которые ты вцепилась, пока кричала. И почему Жаба не заговорил царапины? Почему на тебе ночнушка с тонкими лямками? Почему ты не наденешь свою дурацкую кофту, чтобы он не видел этого, Феншо? Почему? Она поднялась. Медленно, устало. Будто бы утомлённая жизнью старуха. «Почему, Полина?» — немой вопрос в его глазах. Она будто бы понимала его. Чёрт, он слишком сильно раскрылся перед ней. Слишком близко дал подойти к собственному сердцу. Слишком…слишком. Она сделала маленький шаг. Расстояние между кроватью и стулом, на котором он сидел, можно было назвать ничтожным. Он уже давно перестал улыбаться, а в её глазах до сих пор стояла эта маленькая ямочка, которую хотелось потрогать, обвести пальцем. Она сделала еще один шаг, уже более широкий. Длинная ночная сорочка качнулась. Лямка упала с плеча, причинив странную лёгкую боль. Полина так и не заметила царапин на собственных плечах и не обратила внимания на них сейчас. Она просто смотрела ему в глаза. Сева медленно выпрямился, расцепив руки и, кажется, впервые глядя на неё снизу вверх. Еще один шаг, и мизерное расстояние пройдено. Её личный рекорд. Его маленькая победа. Она медленно кладёт руки ему на плечи, и он без слов понимает, чего она хочет. Сам утыкается носом ей в живот, вдыхая запах свежих трав, исходящий от ночной рубашки. Его руки медленно ползут по её спине, прижимая маленькое тело ближе. Она запускает трясущиеся пальцы ему в волосы, думая о том, как давно хотела это сделать. Они застыли так надолго, пока девушка не ослабла. Сил не хватало не только на то, чтобы стоять на ногах, но и на то, чтобы сдерживать себя. Тихий всхлип, и она уже сидит у него на коленях, утыкаясь носом ему в шею, вздрагивая всем телом. Он порывисто обнимает, будто боясь спугнуть. Она чувствует тёплые руки на плечах, слышит тихий шепот. Непонятно, что он говорит: бормочет заговор или пытается успокоить её. Но плечи уже через пару секунд не колет от легких прикосновений. От этого не становится легче на душе. Он, будто понимая, просто обнимает крепче, прикрыв глаза. В этот момент магия не была преградой между ними.