На смерть

      Элиссе шесть, она путает буквы в алфавите и считать умеет только до тринадцати, зато клинок — пусть и игрушечный — держит в руке на удивление крепко.       Краснеет лицом, сильнее стискивает зубы, пытаясь орудовать нашпигованной железом деревянной болванкой, а настоящий меч — отцовский, из сильверита — и вовсе поднять не может, но глаза у неё горят ярко, что королевские изумруды.       — Когда я вырасту, — говорит она брату, когда тот показывает ей подаренный на день рождения кинжал из красной стали, — у меня тоже будет такой.       Фергюс посмеивается и возражает, мол, девочкам не положено, девочки не должны сражаться, девочек должны защищать мужья и братья.       Элисса хмурится на миг, а после задаёт вопрос с присущей ей детской непосредственностью:       — Когда я побью тебя, кто же будет меня защищать?       Ответа она не ждёт — воспользовавшись кратковременным замешательством, выхватывает у брата подарок и с громким смехом уносится прочь.       — Эй, а ну вернись! — летит ей вслед, и Фергюс бросается за ней, но сильно, в общем-то, не торопится. В конце концов, нет ничего плохого в том, чтобы поддаваться сестре, когда никто не видит, ведь так?       Брайс, наблюдающий за ними с балкона, довольно улыбается.