***
Aurora — Murder Song (5-4-3-2-1)
***
5.
***
Шерил Блоссом всегда была хорошей девочкой — порезы лиловым железом на кукольных запястьях, плач за Джей-Джеем и семейные застолья рыжих гиен (отличная погода, не так ли? не хочешь вскрыть вены за ужином?). Рыжая больно оскорбляет,***
4.
***
Она идёт между машинами, виляя задницей — грациозно; у неё давно было предчувствие квеста, и она вошла в это пространство, как масло — смотрит, огрызается с розововолосой змеёй (смотри, сучка, кто здесь главный, смотри). Почти убийственно. Шерил несколько раз сталкивается с южным в кожаной куртке (узнаёт его имя где-то на разе четвёртом) — измеряет взглядом,***
3.
***
Блоссом танцует, обвивает шест из неоновой стали ногами — выходит из пены, худой отпечаток плеча оставляя на грязном кафеле придорожной плитки — под свист, гам; змеи не любят офисных скромняжек, змеи любят падших ангелов — и она станет таковым, ради кожаного папочки в рубашке в клетку. (Шерил ещё предстоит привыкнуть к клеткам на куске ткани, на кукольных запястьях и у самых зубов — старикашка Блоссом бы не одобрил, малышка; но ей плевать). Все охают, ахают и назвали бы это падением с Олимпа; она всё чаще и чаще приходит на останки Торн-Хилла — только с братом повидаться, на этот же кусок пластмассового величия ей срать с высокой колокольни (на город падает тьма, засыпает шпана, просыпается мафия — малышка уже бежит к папочке; выполняет указания; а у Свит Пи и воли нет быть непокорным).***
2.
***
Рыжая девчонка Нортсайда никогда не любила спать в своей кроватке — ломая сотни косточек в переулках с нарисованной красной хренью северных и барах с глухим неоном бейсбольной битой; рыжая девчонка Нортсайда жмётся к парню в кожаной куртке, повторяя бесконечное-сумасшедшее мне так жаль, будто под Торн-Хиллом рыжий братец услышит её. Выше подбородок, Шер-Шер — ты всё ещё Блоссом, если не обращать внимания на выколотую жёлтыми нитками змею на твоей щиколотке. Ещё-бы. Переходи на тёмную сторону — Шерил больно кусается, безумно кричит и разбивает голову очередного южного упыря о бейсбольную биту; Свит Пи смотрит на кровь у неё на губах, Свит Пи берёт биту из её ладоней, Свит Пи доволен своей малышкой (что там говорил Здоровяк — четверо покалеченных за день — это перебор? Блоссом бы подумала над этим, только парень в кожаной куртке другого мнения — мы охотимся на тех, кто охотится на нас* — предлагает пойти домой и прижимает к себе за девчоночьи рёбра и ломкий хребет; проверив её на зависимость, словно от очередной дозы Морфия — безумство-безумство-безумство).***
1.
***
Если бы девочке из северных сказали, что она забудет, как дышать, пока южный будет вжимать её худощавое тело в грязную стену «Белого Змея» (слушать о тёплых бассейнах из кислоты, поцелуев, уступок и подчинений, клубах, королевствах и мёртвых папочках) — послала бы безумного к семейству Куперов — Бетти всегда любила помогать невеждам, пусть и в этот раз поможет. Но сейчас почему-то она и сама не в здравом смысле — каждый ёбанный день в этой Вавилонской башне мертвых идей, от которых череда одних черных полос (нет, она не из тех, что доверчиво хмыкали надписи на перепачканной крошками шоколадок кофточке крошки — чувствует невыносимо-острую боль в животе, видит красную вязкую жидкость на руке и чувствует Свит Пи рядом; Блоссом плачет ему на плечо, цепляется пальцами в шею и вряд ли знает, как отпустить: королева, люби короля — папочка, я бы смогла умереть для тебя, но не так рано). Мы охотимся на тех, кто охотится на нас — упыри лишь садятся в навороченные тачки, оставляя двоих на грязном асфальте Саутсайда после очередной перестрелки в очередных разборках между жителями террариума. А Шерил кривится, Шерил просится на руки и на пальцы-крюки, Шерил истекает кровью и вряд-ли знает, что обычно делал папочка-Блоссом в таких неприятных случаях — старикашка бы не одобрил (старикашка и сам не прочь был бы избавиться от ещё одного наследника — всё равно одно их капиталовложение уже давным-давно мертво, а другое на редкость бездарно); змея не оставит умирать — но убьёт сама, если только это сможет избавить от блядского жгучего чувства в животе. — Прости, Шер-Шер… Бум. Выстрел — и рыжая девчонка Нортсайда обессилено закрывает янтарные зеркала, словно это могло бы что-то значить (мафия проиграла игру — шпана властвует террариумом, печально, правда?). Она знает, он знает, что убивает её ради пощады. Это правда зашло слишком далеко? Сила в единстве, говорили они, выпивая очередную порцию виски в «Белом Змее» — порезы лиловым железом на кукольных запястьях — Шерил Блоссом всегда была хорошей девочкой.