Моя страсть к курению мне очень нравится Курю сигарету и она повторяется Люблю смотреть как пепел из неё осыпается Курю сигарету и она повторяется
Он обожал смотреть на мир, прикрытый сигаретным дымом. Ему казалось, что так всё выглядит ещё грустнее, хуже, тяжелее, чем есть на самом деле. Несмотря на то, что в душе парень был оптимистом, то людям он показывал лишь пессимистичную свою сторону. Данила Кашин с лицом, отражающим только небывалую безысходность. Иногда казалось, что в его глазах есть та самая горка пепла, которая остается после каждой сигареты, без которой он не хотел смотреть на мир. — Тебе нельзя, — грустно отвечает подруга, ноги которой, к сожалению, не дотягивались до краешка океана. Она никогда не забудет тот день, когда сидя в приемной, Лиза обгрызла все ногти до мяса, тогда ей показалось, что скоро придется снимать обувь и кусать оставшееся. Не забудет, как лучший друг, всегда светившийся от счастья, вышел из кабинета чернее тучи, как слезы сами покатились по щекам, всё чаще и чаще падая на листок и размывая недавно нанесенные чернила. Лиза помнит, как каждый раз вырывала сигарету из его рук, лишь бы парень не успел затянуться. Не забудет, как дрожала с вырванной палочкой табака, в ожидании удара, который каждый раз прилетал в стену, рядом с её лицом, и тихое «Прости. Спасибо», заставляющее забыть кулак, только что взлетевший над ней и просто утереть выступившие слезы. — Прости за те разы. Мне всё ещё стыдно, — в его голосе мелькает эмоция, не важно, что эта была какая-то грусть вперемешку со стыдом, ей нравилось, что он хоть что-то чувствует. Даниле самому хотелось плакать, видя испуганное лицо лучшей девушки на свете. Парню было неимоверно стыдно за приступы агрессии, которые однажды точно оставят красно-синий отпечаток на лице Лизы. Вначале он думал, что так сможет отгородить её от себя и больше никогда не видеть родных глаз цвета некрепкого чая. Но вскоре понял, что делает лишь больнее обоим. Данила никогда не думал, что сможет настолько сильно полюбить её. — Я уже давно простила тебя, идиот, — посмеиваясь, отвечает Лиза, чуть поворачивая голову. Да, да, её. Такую простую, вроде невзрачную на вид, но лучшую на свете внутри. Она может быть и смешной, и грустной. Как и он. Когда-то ему казалось, что это лишь привязанность, ведь девушка с ним была…да, кажется вообще всегда. Но увидев её слезы, сразу захотелось набить ебало человеку, заставившему страдать его девочку. Лишь через секунду до Кашина дошло, что морду стоило бы набить самому себе. Тринадцатилетнему себе, тому мелкому быдлу, что взял в руку чертову сигарету. — Ты боишься? — вновь спрашивает Лиза. Она уже тысячу раз задавала этот вопрос, но даже получая ответ, всё равно продолжает спрашивать его об этом. Лиза не понимает, почему парень всегда так спокойно относится к таким вопросам, ведь её бросает в дрожь после каждой реплики, напоминающей о недуге лучшего друга. — Лиз, это даже не операция. Не понимаю, почему ты психуешь больше меня? — Данила снова успокаивает её, — Это у меня рак вообще-то, ну если ты забыла. И вот он снова расковырял старую рану, которая даже заживать не успевала. Лиза всегда считала, что самоирония это круто, что черный юмор ещё круче, но стоило девушке встретиться с болезнью лицом к лицу, её шутки про рак тут же пропали, словно их и не было, а если они появлялись в компании, то строгий взгляд Неред тут же заставлял шутника заткнуться. Но как запретить раковому больному шутить над собой же? Лиза тоже не знает ответа на этот вопрос. — Дань… — её голос вновь грустнеет, заставляя органы Кашина меняться местами, плясать канкан и связываться в узел. — Прости, я правда забыл… Данила не любит, когда его прерывают. На этот раз продолжению их разговора мешает любимая песня Кашина. Ещё секунда и он в который раз воспроизведет строки из трека, но вспоминая о том, что это лишь Лизин рингтон, парень закрывает рот и продолжает лежать на песке. Девушка коротко извиняется и отходит дальше, отвечая на звонок. После мелодичного «Хочу днями глядеть на капризное солнце» раздается родной голос девушки, говорящий простое «Алло». Уже по следующим фразам Данила понимает, что это Андрей.Тело, что тупо болит Нелепое тело, что тупо болит Мне бы стать сигаретой И развеяться пеплом по ветру
— Ты совсем не понимаешь? — девушка вновь ругается с ним. Кашин лишь тихонько смеется, понимая, что он с Лизой не ссорился никогда. Вода заходит далеко, намачивая шорты Данила, но он продолжает размышлять о девушке, которую любит и о её молодом человеке. — Андрей, ты понимаешь, что ему нужна поддержка? Старый, конечно же, намного лучшая кандидатура, чем Кашин, хоть так считает только сам Данила. Но оставлять Лизу с ним, после своей смерти рыжий вообще не хотел. И прямо перед началом курса лечения, конечно же, не стоило ни с того, ни с сего уезжать в Таиланд, ни сказав ничего никому. Андрей, естественно, был в ярости и Кашин лишь искренне злорадствовал.Я найду тебя там, где я не буду один, Если не веришь словам, просто в глаза посмотри. Я найду тебя там, где я не буду один Мне тяжело отпускать, но если нужно — иди.
— Да заебал ты меня! Постоянно хуйню мне какую-то втираешь! Всё, заебало! Пошел ты нахуй, а, — Лиза в бешенстве сбрасывает звонок. Девушка быстро возвращается к Кашину, от которого отошла, чтобы поговорить с Андреем. Она мечется, не зная куда деться. Лиза запускает руку в волосы, крепко сжимая их, словно собираясь вырвать. Она вновь кусает свои пухлые губы до крови, как тогда… в приемной. Вторая рука держит телефон. Наблюдая за злющей Лизой, парню показалось, что сейчас его подруга вырвет себе все русые, будет лысой, как люди, которых он видел в онкологии, а черный айфон просто свернется в трубочку, поддаваясь её сильным рукам. «Тело» снова заиграло на рингтоне девушки, и та нервно, с омерзением, посмотрела на высветившееся имя. — Пошло оно нахуй! — раздается на весь пляж, но Кашин лишь улыбается. Он привык видеть её частые перемены настроения, особенно после поставленного онкологом диагноза. Девушка замахивается, а через секунду уже слышится свист летящего в воду телефона, а после «бульк» и «кораблик» уходит под воду. Вскоре он покроется тиной, водорослями, а разноцветные рыбки будут подплывать к нему и с интересом глядеть на непонятную вещь. — Лиза! — Кашин тут же подскакивает с насиженного места, разворачивая девушку на себя. Глаза. Он снова заглянул в них. Заглянул и опять утонул, прямо как телефон подруги. Этот чайный цвет с примесью свежей хвои влюблял парня в себя. Данила обожал смотреть в её глаза, когда представится возможность. Кашин хочет видеть их каждый день, смотреть на этот неповторимый цвет и тонуть в них. Но он боится. — Дань… Красный. Этот цвет ассоциируется у парня с кровью, с болью, с уходом из жизни, со смертью. Сейчас его любимые глаза, впрочем как и лицо покраснели, и было бы хорошо если бы от красноречивого комплимента, который Кашин так боится произнести. Но девушка сейчас разрыдается, а из глаз необычайного цвета потекут совершенно обычные слезы. — Лиз, ну ты чего? — Данила тянется к ней, а она принимает его объятья, сильнее прижимаясь к теплому и родному Кашину. Резкий подъем дает о себе знать, и в глазах парня темнеет, а ноги словно отказывают. Но он продолжает стоять, чуть ли не повиснув на миниатюрной Лизе, которая скоро упадет под натиском такой вот «скалы». Девушке становится тяжко, и она медленно опускается вместе с парнем на теплый песок. Сквозь слезы до неё наконец доходит, что с другом что-то не так. Лиза аккуратно отодвигается. Она смотрит на его лицо. — Кашин? — мягко спрашивает девушка. Лизе нравилась каждая частичка Данила, хотя она и старалась максимально не показывать этого. Девушке очень нравится его лицо. Странное, не похожее на идеал мужчины, вроде Лиама Хемсворта или Роберта Дауни Младшего, нет, нет, нет. Для неё Кашин намного лучше. Сейчас лицо парня словно вымазано мелом, черт возьми, да он бледнее мертвеца! Глаза закатываются, что смотреть на парня становится всё страшнее и страшнее. — Всё… нормально, — каждый вдох дается ему с трудом, он говорит только лишь, чтобы успокоить её, — А… ты… как? — кажется, в итак больных легких, воздух закончится, как у аквалангиста, но Данила не падает в припадке и не умирает, просто сидит на теплом песке и заново учится дышать. — Если б ты сейчас не задыхался, то было бы заебись, — осторожно улыбаясь, отвечает Кашину Лиза, — Тебе ж говорили, что резко вставать нельзя, нет, блядь, подскочил, как на пожар, сука. Я б всё равно на песок потом плюхнулась. Идиотище, ты конечно, Кашин. — Родился… такой… что… поделать… — отшучивается тяжело дышащий Данила. — Не родился, а накурил. А потом свалился на мою голову. Долбаеб такой вот, — девушка отстраняется от парня, садясь рядом. Плечом к плечу. — Так, что такого произошло, что ты пожертвовала свой телефон рыбам? — парень приводит больные легкие и дыхание в какую-никакую норму и, смотря на фиолетово-розовый закат, спрашивает Лизу о вещи, интересующей его с момента падения айфона в гладь Индийского океана. — Да, бля. Андрей опять доебался. Типа: «Почему ты мне ничего не сказала? Почему ты постоянно с ним? Вы встречаетесь! Ты мне изменяешь!» пиздец какой-то. Он как шипперы ебанные в интернете, — причитает девушка, размахивая руками. Они молчат. Ни Лиза, ни Даня не против такой тишины. На теплом песке перед Индийским океаном не хочется и говорить. Хочется лишь сидеть и смотреть вдаль. Парень, тяжело дыша, обдумывает неприятную, но очень выгодную для него ситуацию. Лиза лишь грустит, смотря на красивейший закат, и старается не смотреть на любимые веснушки и красивейшие глаза, которых так боится больше не увидеть.Твоя голова на моём плече худом, Мы молчим вдвоём третий час, и в дом нам неохота, Нам охота хоть чуточку отдохнуть в эту чудную ночь.
— Эх, Лиза-Лиза — Кашин опрокидывает свою руку на плечо подруги, притягивая её к себе, — Не везет тебе в личной жизни ни-ху-я, — проговаривая последнее слово по слогам, Данила улыбается во все тридцать два. — Чего лыбишься, Кашин? Мне вот невесело, — поникшая Лиза кладет голову на плечо лучшего друга. — И кто же тебя обидел? Я въебу, чесслово въебу, — другой рукой парень размахивает в воздухе, показывая несуразные удары, от которых любой нормальный боксер упадет в обморок. — Себе въеби для начала. Я, блядь, за тебя волнуюсь сильнее, чем за себя, когда ночью иду по темному переулку, сука. Ненавижу тебя, — девушка ударяет Кашина маленькими кулачками в грудь, пока горячие слезы уже скатываются по щекам. Соленые капли красиво отражали в себе всю красоту моря и малинового заката. — Успокойся, дурёха, — Данила сам уже не хочет видеть её слез и просто разворачивает на себя, прижимая Лизу к груди, — Всё будет хорошо. Приедем в Россию, там Путин, уже заебись, — Кашин чувствует, как девушка смеется, и ему самому становится намного лучше, — Там лучевая терапия и всё. Рак, досвидос! Неред, не кипишуй, чего ты? Всё же охуенно. Сама погляди: через пару месяцев от моего рака и клетки опухоли не останется, посмотри на этот ебанный закат. Дурёха, мы с тобой сидим на теплом песке и смотрим на красивое небо, пока в Питере дождь и снег хуярят, как не в себя. Ты чего разрыдалась? Я бля нахуя деньги на ебучий Таиланд тратил, чтобы ты мне тут рыдала? Я тебя сейчас в море к твоему телефону отправлю. Лиза, уже не сдерживаясь, смеется в голос, заставляя самого Кашина задыхаться, но на этот раз от смеха. Парень не получает отказа, поэтому немедля поднимает девушку на руки, надеясь, что она как можно дольше не поймет его замысла. Она продолжает заливисто хохотать, но лишь когда понимает, что летит в воздухе, становится уже не так смешно. Вода накрывает её с головой тут же стирая дорожки слез соленой водой. Лиза никогда не боялась воды, да и сейчас ей не было страшно. Ей хотелось въебать другу за не смешную шутку, которая в глубине души ей нравится, ведь Данила взял её на руки, пусть и на пару секунд. — Идиотище! — кричит только что вынырнувшая из-под толщи воды Лиза. — Да тебе понравилось, признай! — громко отвечает Кашин, стоящий на берегу, сложив руки на груди. — Я и не отрицаю! Мокрая одежда облепляет её тело, пока девушка, улыбаясь, выбегает к Данилу на теплый песок. Она смотрит в его глаза, поднимая голову вверх из-за разницы в росте. Их цвет, вид, чувства, что они передавали, заставили уголки губ Лизы сползти вниз. Она словно завороженная смотрела в эти голубые глаза, которые обожала, но так боялась потерять. Лизин взгляд скользит вниз, переходя на огромный нос засыпанный горкой веснушек, которые так украшали его. Она вновь рассматривает его лицо и не может остановиться. Кашин ошарашенно смотрит на Лизу, которая словно отрешенная разглядывает его. Данила нервно сглатывает, явно не понимая почему девушка так долго смотрит на него. Ему бы хотелось отвести взгляд, но он не может. Нервно, одновременно они облизывают сухие губы. Пару минут назад ребята бы рассмеялись и вновь пошутили про то, что идеально подходят друг другу, но сейчас этот жест лишь усугубил ситуацию. Из малинового закат превратился в темно-фиолетовый уже с примесью темного цвета сумерек. А они всё стоят и не могу сделать и шага, чтобы сократить ничтожное расстояние, которое подарит им долгожданное счастье. Каждый боится. С одной стороны, Кашину уже давно нечего терять, Данила легко может умереть через пару недель, но тащить её с собой в могилу он никогда не решится. А она… А что она? В чем её проблема? «И правда. Какого хуя мне терять-то?» — мелькает у Лизы в голове. Девушка тупо улыбается, опуская взгляд вниз. Она слышит как парень облегченно выдыхает, а сама делает решающий шаг. Лиза быстро подходит к нему и наклоняя Кашина к себе, целует. «Наконец-то», — мелькает у обоих в головах. Они ещё долго будут стоять на горячем песке, на берегу Индийского океана, на небольшом островке в Таиланде. Солнце почти закатится за горизонт, наступят сумерки, они уйдут в свой маленький домик, прикрытый пальмами. Но этот момент навсегда останется в их головах. И они будут каждый раз вспоминать его, говоря о вечной любви, которую легко мог разлучить сигаретный дым и злокачественная опухоль.Сегодня ты отдал последний сердца стук. Я знала, что так будет с самых первых снов, Которые мы видели тогда вдвоем, Я знала, ты как я — ты на все готов, Но не знала, что сегодня мы с тобой сорвемся, Держи меня... Я буду первой птицей в этом городе остывших море, Менять меня уже нет повода. Так хочется обняться скорей... Обняться скорей... И остаться твоей... остаться твоей, остаться твоей...