Моя уставшая Королева

Моя уставшая Королева тяжело опирается на согнутую в локте руку.  Под её глазами четко обозначены границы темных кругов бессоницы. Ей трудно засыпать и невозможно просыпаться. Каждую ночь я слышу, как она поднимается с постели и долго бродит по залам дворца, давно утратившим свой блеск. С рассветом Королева возвращается в объятия монстра, с которым делит ложе, но не смыкает глаз вплоть до момента, когда небосвод, заволакиваемый дымом, начинает светлеть. Спальня, посеревшая от пыли, становится отчетливо видна и это вгоняет её в тоску и вялую злобу. Королева вспоминает: когда-то всё здесь сверкало и переливалось золотистым цветом, на её щеках алел яркий румянец, а красавец-король Червей, наливая ей бокал красного вина, смеялся, внося жизнь и беззаботность в, казалось, бесконечно тянущиеся дни правления. Теперь ничего этого нет. Пугающая тишина сгущается над дворцом, разрушенным и осквернённым. Король мертв стараниями своей же супруги. Власть исчерпана, испита до краёв. Спальня утопает в паутине, точно Королева избрала это место своим последним пристанищем, а рядом с ней лежит, наверное, самое безобразное существо, которое она видела в своей жизни. Единственное, что ещё оставалось у нее, не приносило ровно никакого удовлетворения.  Королева хранит молчание, полагая, что я не замечаю перемен и теней, пробегающих по её лицу. Но я знаю всё, о чем она думает. Всё, о чем она предпочла бы забыть.  Чтобы отвлечь её, я выдвигаю нагрудные ящички, один за другим, позволяя ей заглянуть внутрь. Природное женское любопытство одерживает верх, и Королева придвигается ближе, чтобы посмотреть на совсем крошечные игрушки, которые, оказывается, могут быть сшиты столь ужасающими с виду руками; на скопление разноцветных бусин и пуговиц; на подушечки для игл и на множество других вещиц. Ящичек, расположенный ближе всего к сердцу, пуст, и Королева вопросительно изгибает бровь. — Здесь когда-нибудь что-то было? – спрашивает она. Нет, отвечаю, не было. Она перебирает содержимое в руках еще несколько минут, но в конце концов остывает. Её глаза вновь становятся непроницаемы. Королева чувствует необъяснимую тревогу, и от этого её острые зубы сильнее впиваются в нижнюю губу, прорывая нежную кожу. Большим пальцем я стираю несколько красных капель, брызнувших на её подбородок, но она будто не замечает этого. С наступлением дня Королева возвращается на свой трон, хотя знает, что ей больше некому отдавать приказы и некем управлять. Я занимаю место позади неё, нависая худощавым телом над спинкой, – чудовищное оформление дворца Червей. Она сидит неподвижно, точно мраморное изваяние, и не издаёт ни единого звука.  Раньше Королева обожала пышные казни, на которых неизменно присутствовала, но ныне в ее заброшенном королестве не осталось ни единого виновного, которого можно было отправить на плаху. Её врождённая жестокость и не находит выхода, и от этого лицо Королевы мрачно как никогда. Мои марионетки ей не по нраву: "В них нет и доли того, что можно считать забавным!", поэтому я не вмешиваюсь в её уныние, если она сама того не просит.  Королева ждёт. По её мнению, что-то непременно должно произойти. Раньше она требовала от меня остановить Адский поезд, на что я был не способен, но сейчас прекратила. Королева поняла, что никто, кроме Алисы, этого сделать не в силах. И я догадывался: она ждёт встречи. Смутно надеется на то, что сумасбродная девица не станет избавляться от неё, а земли сами собой придут в прежний цветущий вид. Моя уставшая Королева никогда не задумывалась о том, какой ценой поезд сойдёт со своих рельсов. Она отдаёт мне своё сердце, и я бережно храню его в нагрудном ящичке – там, где должно быть мое собственное. Алиса возвращается в Страну Чудес, где царит хаос и смерть, и постепенно, шаг за шагом, приближается к разгадке того, что произошло. Она расставляет виновных и устанавливает меру наказания. Их разговор с Королевой остаётся для меня загадкой: я покидаю дворец раньше, чем Лидделл поднимается на первую ступень. Чужое сердце бьётся тихо, но я отчётливо его слышу. Должен ли я признать своё поражение? Достаточно ли я предпринял для того, чтобы одержать победу? Алиса добирается до моего логова и разражается гневной тирадой о собственном несчастном положении и о моём преступлении, ужаснее которого ей еще не доводилось видеть. "Зелёные глаза и поникший вид", – думаю я, – "Совсем как у моей Королевы".  Она жаждет отмщения. Алисе кажется, что она оказывает Стране Чудес великую услугу, но единственное существо, которого здесь следует бояться, – это она сама. Её подсознание уничтожало всё, что создало, и не останавливалось ни перед кем и ни перед чем в своём неистовстве, – так почему её нынешнее разорение уменьшало вину за все те потери, что произошли по её вине? Алиса полагает, что это я вверг её Страну в Апокалипсис, но мы оба хорошо знаем правду: бесконечный вальс на костях начался с её первого приступа. Алиса спасает только себя, окончательно помешавшись и утратив способность разграничивать вымысел и реальность, а меня, как побочный элемент, как механизм, утративший свою необходимость, она искореняет. Кукла отбирает у кукловода бразды правления – такой представляется ей наша первая – и последняя – схватка.  До столкновения с поездом остаются считанные мгновения. Что-то, о чём я совсем позабыл, отчаянно стучит на груди, напоминая о себе. Страшный гул стоит в ушах; кричит, захлёбываясь от ненависти, обезумевшая Алиса. Земля уходит из-под ног у нас обоих, вот уже рельсы холодным металлическим прутом впиваются в мою спину... Смерть меня не страшит. У моей уставшей Королевы ещё много сердец.