scary love

Он действительно любил её. Он любил эту несносную вампиршу больше, чем кого-либо другого. Она была для него Музой. Он хотел всецело обладать ей, хотел подчинить себе её тело и душу. И знаешь, Кэролайн, он бы никому тебя не отдал, он бы собственными зубами перегрыз горло каждому, кто бы посмел обидеть тебя. Но ей всё равно, Клаус. Этой маленькой занозе в твоей заднице плевать на тебя. Она будто бы насмехается над твоей жалкой любовью к ней, разве ты сам не видишь? Она упивается своей властью над тобой, Первородный. Она тебя не боится, нет. Она прекрасно знает, что ты никогда не причинишь ей и малейшего вреда. Она — твоя самая страшная слабость. Он был одержим солнечной девочкой с большим добрым сердцем, которая так рьяно пыталась помочь всем и каждому, что забывала заботиться о себе. Он бы подарил ей весь чёртов мир, если бы она только позволила. Но Кэролайн была чертовски упрямой. Ты ведь именно за это и полюбил её, Клаус, помнишь? Ты был поражён и восхищён её смелостью, её глупым стремлением помочь своим никчёмным друзьям, тем, как она смотрела на тебя своими огромными голубыми глазами, в которых не было ни капли страха перед тобой. Он бы с легкостью вытащил из груди своё чёрное затвердевшее сердце, а точнее то, что от него осталось, и бросил бы к её ногам. Как поэтично, не так ли? Она бы раздавила твоё жалкое сердце своим острым маленьким каблучком и не моргнула бы глазом, а когда твоё тело начало бы мертветь, она бы рассмеялась тебе прямо в лицо. В последние секунды своей жизни ты бы хотел слышать её заливистый триумфальный смех, Клаус? Маленькая девчонка, которая всё ещё мечтает о принце на белом коне приручила тебя, большой серый волк. Самому-то не смешно? А если она попросит тебя вонзить себе в сердце кол из белого дуба, ты это сделаешь? Она полностью контролирует тебя, тебе страшно? Она внушила тебе, что ты её не достоин, и ты поверил. Сколько раз она врала тебе прямо в лицо, Никлаус? И сколько ещё раз соврёт ради собственной выгоды? Она снова и снова обводит тебя вокруг своего маленького наманикюренного пальчика. Она врастает в тебя всё больше и больше. Избавься от неё, пока не поздно. Уже поздно. Она погубит тебя, Клаус. Любовь к этой девочке погубит тебя. Убей её, тогда она навеки останется только твоей. Из могилы она не сможет иметь такую власть, как сейчас, правда же? Он хотел бы целовать каждый сантиметр её тела. Посмотри на себя в зеркало, Первородный. Ты превратился в её послушную собачонку. А если она скажет: «к ноге!», ты побежишь? Он бы ночи напролёт читал ей стихи о любви. Тебе страшно, Первородный? Ты чувствуешь, как сука-любовь хватает тебя за горло своими длинными скользкими пальцами и тащит на самое дно океана? И ты задыхаешься, ты предпринимаешь жалкие попытки выбраться на поверхность, барахтаешься в этом омуте, но уже не видишь света. Но ты и не хочешь выбираться, правда ведь? Ты хочешь утонуть в ней. Разве это не смешно? И ты снова и снова падаешь на колени перед Кэролайн Форбс, ты снова и снова просишь её стать навеки твоей, просишь, умоляешь признаться в своих чувствах к тебе. Он был готов рассказать ей о своих давно забытых душевных терзаниях. Он бы рассказал ей о самых сокровенных мыслях, которые когда-либо посещали его голову. Он бы читал ей глупые сказки на ночь, которые она так сильно любила, перебирая её белокурые пряди. И в тот момент, кстати, он был бы самым счастливым человеком на Земле, верите? Сожми его сердце покрепче в своей руке, Кэролайн. Чувствуешь, как оно бьётся? Ты можешь раздавить его в любую секунду. Одно движение — и он мёртв. Одно лёгкое движение — и мёртв тот, кто причинил твоим близким столько боли, малышка. Одно движение — и тебе больше никогда не придётся чувствовать себя загнанной птицей в золотой клетке, которую он так заботливо для тебя смастерил. Одно чёртово движение — и ты больше никогда не будешь стыдиться собственных желаний рядом с ним. Одно движение — и мёртв твой палач и искуситель. Давай же, он с гордостью примет смерть от руки своей маленькой солнечной девочки. На своём холсте он бы старательно вырисовывал только её образ, только её черты, которые уже навсегда въелись в его сознание. Любовь сделала тебя слабым, уязвимым, мягкотелым. Разве ты сам этого не видишь? Ещё немного, и эта девчонка убьёт в тебе того, кем ты являешься на самом деле: она задушит в тебе зверя. Ещё немного, и она доберётся до твоей сути, и тогда сможет манипулировать тобой. Но она ведь уже это может, да? Стоит ей лишь бросить в твою сторону грустный взгляд, и ты со всех ног бежишь выручить её непутевых дружков из очередной передряги, в которую они попали по собственной вине. Он был готов убить за неё. Стереть с лица Земли каждого, кто посмеет прикоснуться к его Кэролайн, изничтожить и растоптать любого, кто осмелится бросить в её сторону косой или пошлый взгляд. Ты, большой и страшный первородный гибрид, который держит в страхе весь сумеречный мир, легенда, которой пугают всех новообращённых вампиров, ты абсолютно бессилен перед юной девчонкой, которая живёт на свете в тысячу раз меньше тебя. И он бы ни на что на свете не променял улыбку своей солнечной девочки. Она была девушкой, за которую хотелось убивать. Она была девушкой, которую хотелось сжать в своих стальных объятьях и спрятать от всего мира. Она была девушкой, которой он бы каждый день говорил «я люблю тебя». Она была девушкой, которой хотелось вплетать в волосы цветы. Она была девушкой, которая ставила на колени сильных и бесстрашных. Он бы с особой нежностью целовал каждый сантиметр её тела и никогда бы не позволил себе зайти дальше поцелуев, пока его девочка не попросила бы его об этом. Он был монстром, который давным-давно позабыл, каково это — жить ради другого человека. Он бы держал её за руку, верите? Клаус Майклсон бы сжимал маленькую ладошку Кэролайн Форбс в своей большой руке и тихо-тихо, чтобы слышала только она, шептал бы на ушко, чтобы она никогда больше ничего не боялась. Он бы сделал всё возможное, чтобы уберечь её от этого прогнившего мира, который просто не достоин его девочки. Он бы стал её щитом. Но Кэролайн хочет научиться на своих собственных ошибках. И он уважает её выбор. Любить страшно, Клаус, теперь-то ты это понял? Она уйдёт, и ты не сможешь остановить её, потому что безумно любишь и желаешь счастья своей маленькой солнечной девочке. Она справится, Ник, ты же знаешь. Она сможет найти себя и вернётся к тебе. И сколько же веков пройдёт, прежде чем малышка Кэролайн поймёт, что никто и никогда не любил её так сильно, как большой серый волк?..