Старый Балто

Ном, 1933 год В упомянутые выше годы Болто только вошёл в полосу, когда каждому стоило задумываться о своей жизни. Теперь же полукровка совсем одряхлел. Его внешний вид преобразился настолько, что его почти нельзя было узнать. Прежняя гладкая шерсть серого цвета превратилась в жалкое зрелище. Иначе назвать нельзя. На Болто было уже совсем невозможно смотреть без тоски на сердце. Шерсть была словно всколоченная. Везде мелькала седина. Морда волкопса выглядела так, будто он не спал несколько недель. Ко всему ещё прибавлялось то, что Болто стал хромать на левую заднюю лапу. Думаю, что если бы его подстрелили, то его шерсть можно было бы использовать разве что в качестве ковра в сарае в лучшем случае. Подобная картина наблюдалась каждый день. Псы Нома, которые застали дифтерию и были ещё более-менее здоровы, перешёптывались друг с другом по поводу испортившегося облика Болто. Их выводки ободряли Болто и иногда даже всячески льстили старому герою. А вот близкие полукровки были иного мнения. После одного такого типичного дня, когда Болто сначала поговорил в духе небольшой ностальгии с Калтагом, а потом встретил восхищавшегося им Стара, состоялся диалог. Рыжая хаски и русский гусь наблюдали со стороны в переулке, как произошло вышеописанное, и потом пообсуждали это всё. -Болто уже совсем раскис, — сказал Борис Дженне, — Его меланхолия меня начинает люто раздражать. -У Болто была не совсем счастливая жизнь в самом начале. Иногда травмы молодости сказываются на всей жизни. Рози теперь боится заболеть хотя бы простудой, — словно защищая Болто говорила Дженна, — но мне самой хотелось бы что-нибудь предпринять. -Вот чтобы он сказал, если бы мы тут ходили и вешали нос? Ну, не надо же так жить, в конце концов. Своей депрессией он себя сведёт… к окончательному унынию, да. А то эти все поддержки и прочее только подогревают его безразличие ко всему. Дженна, надеюсь, что ты меня поймёшь, ведь ты его любовь всей жизни. После этого Дженна вышла из переулка и направилась к дому Рози. Болто подходил туда же и встретился со своей возлюбленной. -Доброе утро, Дженна! — сказал Болто, улыбнувшись. -Привет, Болто, — грустно сказала Дженна, понурив голову. -С тобой всё в порядке? -Как всегда, — завуалированно ответила Дженна. -Дженна… — немного усмехнувшись сказал Болто, — Понимаю, что я старый, но я ещё могу соображать по-волчьи. Ты грустишь, я вижу это. Почему? -Тот же вопрос мне хочется задать тебе, — спросила Дженна с ноткой упрёка в словах. -Не понял. -Болто. Я понимаю, что ты постарел, как ты сказал, но ты не так себя ведёшь. -Я слушаю тебя внимательно. -Мне не нужно говорить о всей твоей жизни. Ты и сам всё прекрасно знаешь. У тебя есть всё: семья, друзья,. праведная жизнь, ещё что-то, что не могу вспомнить… так что с тобой произошло? Ты уже давненько ходишь с опущенной головой так, словно ты случилось что-то. Обезображенная временем морда волкопса сжалась и стала выглядеть ещё хуже, так как Болто не хотел продолжать разговор в этом русле. Но ради Дженны он просто выдохнул. -Дженна, мне трудно говорить на эту тему. Давайте всё забудем и начнём сначала, — сказал Болто. -Забывать плохое — всегда надо, но сейчас ты предлагаешь забыть проблему, которую нужно решать, — ответила Дженна, — Что с тобой? -Ну, я чувствую, что теряю свои силы. Мне хочется чаще быть одному. -Болто! В такие моменты мы должны быть вместе. Если ты будешь держать проблему в себе, то она сожрёт тебя изнутри, как вас сожрал бы тот медведь. -А это не показатель ли моей слабости, любимая? Я не хочу, чтобы ты видела меня таким. -Не просто так люди говорят, что гордыня — это смертный грех. Ты гордишься, мой Болто. -Великие деятели не гордятся, — слегка посмеялся полукровка, — Да и как возгордиться мне, прошедшему через столько страданий. -Гордыня — не только возвышение себя, а ещё унижение. Ты себя сейчас унижаешь. -Не думал об этом. Спасибо! Ты права. Я себя слишком занижаю, потому что считаю, что если у меня отец был волком, то мне стоит быть таким же, как он… вернее, как представляю себе моего отца — сильного, непоколебимого. -Даже самый сильный нуждается в моральной поддержке. Даже самый крепкий фундамент рано или поздно трескается и разрушается. Ну и не забывай, что твоя матушка была собакой. -Угу. -Так ты страдаешь из-за своей старости? — с облегчением спросила Дженна. -Да, — кротко ответил Болто. -Почему? Вопрос возлюбленной застал полукровку врасплох. -Действительно, — воскликнул волкопёс, — Почему мне плохо? Но раньше я мог быстро бегать без ломки в костях, был приятен на вид, полон духовных и физических сил, а теперь я… старый. -Да ты противоречишь сам себе, Болто. Ты чего? Говоришь, что пытаешься подражать образу идеального отца-волка, но при этом слабеешь перед неизбежным? -Эм… да, — сказал Болто, не ожидавший такой смелости от возлюбленной. -Ты раньше времени сведёшь себя в могилу, любимый. Не нужно думать о смерти. Не считай дни до смерти, а считай, сколько ты прожил дней… со мной, — сказала Дженна. -А ты права, — ответил Болто после небольшой паузы и потёрся с Дженной носами, — Но мне ещё интересно, каково это — смерть. Я видел много смертей, но не знаю, как это испытать на себе. Это ощущение… неизвестности. То же я испытывал, когда полюбил тебя, Дженна. Невероятно было, что это происходит, но произошло же! -А ты представь, что ты спишь, мой дорогой Болто! — ласково говорила Дженна, — Твои веки тяжелеют, ты ложишься на снег, закрываешь глаза и спишь. -Если бы ты была человеком или волком, ты бы многого бы добилась с такими мыслями. -Да это Рози читала какие-то умные книжки. Вот и я услышала, что сон — образ смерти. Мне эта мысль понравилась.* На следующий день всё начало происходить также, как и в предыдущие дни. Почти… Старая гвардия Болто в лице его товарищей ещё со времён Гонки 1925 года начала по очереди встречать его на улице. Но полукровка был как сам не свой. Обезображенное старостью лицо уже не было таким противным, как прежде. Да, оно оставалось таким же седым, как раньше, но… что-то было не так. -Да неужели старик повеселел? — спросил Калтаг. -Да у него крыша потекла, — сказал Стар. -Да кто бы говорил, — пробурчал Никки, — Сейчас твою крышу залатаю, а что черепица-то потрескалась. Действительно. Старая тройка заметила, что раньше Болто ходил и пугал всех своим устрашающим видом. Но он сам не хотел никого спугнуть. Не Болто всем своим видом устрашал. Не его грозный вид или седина. Унылый вид — вот что кололо в самое сердце всех обитателей Нома. Полукровка, когда выходил в город, вселял в них какую-то тоску. Это одних заставляло опечалиться, как упомянутую тройку; других это побуждало к сплетням; а третьих, а именно — Дженну с Борисом, это неимоверно раздражало. Теперь же на морде Болто красовалась улыбка. Искренняя улыбка. -Ох, мой лесной папаша! Кого же я вижу, — сказал с долей сатиры Болто, — Чего вы тут делаете? Опять потерялись или что? -Да ты что, Бинго! Совсем страх потерял? — ответил Никки с сарказмом. -Меня зовут Болто. Если ты что-то против меня имеешь, ты не лай, а прямо говори, а то совсем смелые стали без меня, — посмеялся Болто. -Что ты сказал? Иди сюда, волк, — воскликнул Никки и набросился на Болто. Немного повалявшись в снегу и поваляв друг друга, старые товарищи перестали бороться, отдышались и засмеялись. -Что с тобой, Болто? — спросил Калтаг, — Неужто ты помолодел лет так на сто? -Просто я подумал, что вся эта трагикомедия, которую я делал и не решал, меня самого довела до уныния, — ответил Болто, — Жить надо так, товарищи, чтобы в конце жизни не жалеть о прожитых годах. А если смерть близка даже тогда, когда вы не ждёте её, то встречать её надо с мужеством и не паниковать. Я сам мог много раз умереть, но разве я жил так, чтобы бояться смерти? -Нет, не помолодел ты, Болто, — сказал Калтаг, — Ты лет на сто не помолодел, а постарел. Да ладно, я ж шучу! -Но за свои слова ты сейчас ответишь, — засмеялся Болто и повалил Калтага. Люди, которые наблюдали эту картину, не поверили, что это Болто играется с псами. Кто-то посчитал, что это волк пришёл из леса. У кого-то была мысль, что псы напали на Болто. Когда же правда вскрылась, все были удивлены. Вдали от всех стояли Дженна и Борис. Они наблюдали за происходившим и радовались. -Ну, наконец он не такой занудный, как раньше, — сказал Борис, — А то был с такой кислой миной, будто лимон съел… а что ты ему сказала? -Да что, дала ему апельсин и ему он понравился, — пошутила Дженна, — А если серьёзно, то упрекнула его в том, что он грустит, а потом ободрила его. Теперь сам веселится и других наставляет. -Ну-ну, — ответил Борис, — А ты молодчина!