Хвостатая философия

Не будь бескрылой мухой с Крайней Туле, Не бойся ночи, скрывшей все вокруг. В ней рыщут двое — я, лиса А Хули, И пес Пиздец, таинственный мой друг…

Друэлла, Чётвертая дочь Повелительницы Демонов, Покорительница Лескатии, Совратительницы 666 героев и героинь и просто самая перспективная лилим по мнению "Мамоно тудэй"... Ничего этого нельзя было сказать о сидящей в тускло освещенном баре суккубе, чьё обнажённое тело едва прикрывало неопределённого оттенка пончо, а на голове красовалось украшенное бутафорскими черепами огромное сомбреро. Образ дополнял макияж вида La Calavera de la Catrina, превративший похотливую мордашку Друэллы в похотливый же черепок. Сама лилим не могла вспомнить о том, откуда она всё это взяла, или почему пол вокруг её столика усыпан десятками бутылок из под текилы. Зато она прекрасно помнила сидящую напротив рыжеволосую девчушку с забавным именем А Хули, одетую и размалёванную схожим с лилим образом. Если бы не лисий хвост, выбивающийся из под пончо, то Друэлла наверняка бы сочла её обычной человеческой девушкой и давно бы обратила в мамоно. Но смертельная для всего живого (кроме лилим) доза алкоголя в крови подогревала в Друэлле желание слушать. И стирала некоторые воспоминания о собственных немаленьких таких силах и возможностях. Та же ситуация наблюдалась и со стороны А Хули. Только в отличие от лилим, лисе хотелось чесать языком и просвещать всех и вся своею тысячелетней мудростью. - ..и вот когда я вижу в дорогом бутике девушку с кавалером, который покупает ей брошку стоимостью в небольшой самолет, я каждый раз убеждаюсь, что человеческие самки создают миражи не хуже нас Лис. А может, и лучше... Это надо же, выдать сделанную из мяса машину для размножения за дивный весенний цветок, достойный драгоценной оправы и поддерживать эту иллюзию не минуты, как мы, а годы и десятилетия, и все это без всякого хвостоприкладства. Такое надо уметь. - А Хули приложилась к своей бутылке ещё раз. Несколько необычайно долгих секунд было слышно только доносящуюся из музыкального автомата песню, да чей-то задорный смех со второго этажа. А потом лиса допила и вновь принялась чесать языком. - Женщина - мирное существо и морочит только своего собственного самца, не трогая ни птичек, ни зверей. Поскольку она делает это во имя высшей биологической цели, то есть личного выживания, обман здесь простителен, и не наше лисье дело в это лезть. - Это всё, конечно, прекрасно... - Друэлла с третьей попытки сконцентрировала взгляд на своей рыжеволосой собеседнице. Потом снова посмотрела одним глазом на потолок, а другим на гору бутылок из под текилы под столом. Закрыла глаза. Досчитала до десяти. И снова глянула на откупоривающую новую бутылку огненной воды лисицу. - Но твой невероятно познавательный рассказ даже близко не дал мне понять, почему ты не хочешь обратиться в мамоно. - Ой, Дуэль, всё просто... - А Хули зубами вырвала пробку из бутылки и с глупой улыбкой уставилась на её содержимое. - На кой мужской инструмет для продолжения рода оно мне надо, а? Вечная молодость? Я, между прочим, уже третье тысячелетие разменяла, а всё ещё выгляжу на твёрдую десяточку. Любовь-морковь, в печёнках авось? Нет, спасибочки... Любила я тут одного "лунного мальчика". Так этот волчара позорный в собаку обратился, "Пиздецом" именуемую и пошёл наступать всем и вся, кто его драгоценной стране поперёк горла встал. - Как это... в собаку? - Друэлла вытаращилась на А Хули, попутно пытаясь прогнать из головы образ своих милых мальчиков, оборачивающихся лохматыми кобелями. - Молча. - А Хули отставила бутылку в сторону, так и не притронувшись к её содержимому. - А потом в один прекрасный момент вообще исчез, оставив мне записку, в которой расписал почему мы не можем быть вместе и как Родина в нём нуждается. Эх, порой я думаю, что может и права была сестричка И Хули, что вертела всех своих мужиков на своём же хвосте... - А Хули перехватила взгляд собеседницы и пододвинула к ней свою законную бутылку, таким вот нехитрым образом снимая все свои притязания на её содержимое. Лилим была всё ещё слишком трезвой, чтобы воспринимать её душеизлияния. - А я ведь почти довела его до радужного потока. Почти натолкнула на понимание сверхоборотня, а он... - Хули... - Предпочитаю А или Адель. - А Хули внезапно нахмурилась. - Или это ты так спросила о "радужном потоке" и "сверхоборотне"? - Минуту понаблюдав за усиленно мотающей головой из стороны в сторону Друэллой, А Хули продолжила. - Знаешь, Дуэль, а я ведь могу рассказать, мне не сложно... - Н-не надо! - Друэлла мгновенно скинула наваждения зелёного змия или попросту "протрезвела". И только потом огляделась по сторонам и задала не совсем адекватный вопрос. - А, а где мы? - В Баре. - Вижу, что не в церкви. - Друэлла потёрла виски, пытаясь унять вдруг навалившуюся на неё головную боль. - Что это за бар? Где он расположен и... Как мы здесь вообще оказались? - Ну смотри, я довольно долго задавалась вопросом о том, что есть Бог и где он обитает... - Хули, будь так любезна говорить покороче. Пожалуйста. - Друэлла с определённым подозрением воззрилась на материализовавшуюся рядом с ней бутылку текилы. - У меня мурашки по коже от этого места. - Это у тебя то, у мега-супер-мэджик-секс-машины? - А Хули покачала головой. - Хотя мне тоже не по себе. Но поверь, по сравнению с тем, что твориться за дверью, тут самый настоящий рай. - Она кивнула на ближайшую дверь, над которой светилась огромная неоновая надпись "ВЫХОД-ВХОД". Словно в подтверждение её слов дверь распахнулась и в неё кое-как протиснулся космодесантник, с силовым топором наперевес и шкурой асахеймского волка поверх силовой брони. Заметив А Хули, он улыбнулся, обнажив свои монструозные клыки, и помахал ей рукой. После чего направился к барной стойке, на которой уже материализовалась громадная кружка с неизвестным содержимым, и приземлился на один из стоявших возле неё стульев. Стул, что интересно, даже не скрипнул. Друэлла тупо пялилась на "это" несколько секунд, прежде чем развернуться обратно к своей рыжей собутыльнице. - Вот не надо мне такую удивлённую рожу делать. - А Хули кивнула в сторону новоприбывшего. - Это Харек Эйрейка Эйрекссон, бывший вождь Влка Фенрике. Он тут тоже с недавних пор ошивается. - Глядя на пребывающую в прострации Друэллу, А Хули добавила. - Но лучше с ним не говори, он может и выглядит дружелюбным, но нелюдей не особо любит. - Ты так и не ответила на мой вопрос, лиса. - Лилим протянула руку к бутылке, но в последний момент передумала. - Просто расскажи мне об этом месте. - А чего тут рассказывать то? - А Хули настолько искренне удивилась, что добавила Друэлле ещё несколько непередаваемых секунд мигрени. - Мы в Баре. Это такой островок спокойствия в том безумии, что царит между мирами. Все скитальцы, путешественники, попаданцы, изгои, маги-отчепенцы, всякие оверпаверные оверлорды, мудрецы ищущие изначальную истину, мэри-сью, марти-сью и прочая шелупонь рано или поздно попадает сюда, напивается в хлам и снова отправляется кутить по мирам. - Я поняла, что ничего не поняла. - Друэлла всё же притянула к себе последнюю бутылку текилы и вернулась к процедуре возлияния. - Но что-то мне подсказывает, что понимать тут ничего и не нужно. - Вот! -А Хули широко улыбнулась. - Наконец-то ты поняла, Дуэль! - Я не Дуэль, а Друэлла. - Четвёртая дочь Повелительницы Демонов покосилась на материализующуюся на столе выпивку. - И я так и не поняла того, что должна была по твоему понять. - А ничего понимать и не надо. - Золотые слова. - Друэлла отчего-то вспомнила свою мать. - И какие-то до омерзения знакомые... - Ты не думай, ты пей. - А Хули чокнулась с Друэллой бутылками. - Нам скоро возвращаться туда, откуда нас выдернули, так что наслаждайся моментом. И вообще, я хотела тебе рассказать про реальность своего мира. - А давай! - Друэлла сально улыбнулась. - Всегда интересно узнать про новых хорошеньких мальчиков и девочек, которые ещё не познали счастья бытия монстрами. - Так вот, есть у нас история про барона Мюнхгаузена, который сдюжил поднять себя за волосы из болота. - А Хули прервалась на несколько секунд, вливая в себя очередную порцию средства против трезвости. - Так вот, реальность нашего мира имеет под собой похожие основания. Только надо представить себе, что Мюнхгаузен висит в полной пустоте, изо всех сил сжимая себя за яйца, и кричит от невыносимой боли. С одной стороны, его вроде бы жалко. С другой стороны, пикантность его положения в том, что стоит ему отпустить свои яйца, и он сразу же исчезнет, ибо по своей природе он есть просто сосуд боли с седой косичкой, и если исчезнет боль, исчезнет и он сам... Друэлла ещё очень и очень долго слушала А Хули, мысленно делая пометку никогда не соваться в тот ужасный мир из которого пришла эта лисица. Никогда. И ни за что.