Нестерпимая жажда жизни

      Дамблдор на портрете смотрит на Снейпа поверх стекол очков, тускло поблескивающих в свете единственной свечи, снова и снова прося «не умирать на этой войне». Северус усмехается и отхлебывает огневиски из стремительно пустеющего стакана. Все доводы Альбуса он слышал уже сотни раз и настолько привык к ним, что, кажется, даже перестал испытывать раздражение. Напротив, упрямство портрета сейчас вызывает нечто сродни уважению. Сам бы он уже давно сдался, но Альбус продолжает распинаться, несмотря на полное безразличие собеседника. Он говорит все более высокопарными фразами, называет Северуса героем, величает «своим мальчиком». Однако на аргументе о том, что смерть зельевара якобы огорчит столь многих, Дамблдор спотыкается и предсказуемо умолкает. Ему лучше других известно, что тот никому, по большому счету, не нужен. Альбус на портрете заметно грустнеет и даже как-то уменьшается в размерах. Ему бесконечно жаль, что к тридцати восьми годам Снейп не завел семьи, а единственный его друг обратился в портрет. Кажется, еще чуть-чуть — и из мертвых, написанных маслом глаз прольются слезы. Северус одним глотком допивает виски, поднимается из-за стола и молча уходит в свои покои. Ему наплевать на то, что его некому ждать с войны, так же, как безразлично и то, что с нее он не вернется. Ему давным-давно незачем жить. Да и от самой жизни теперь не осталось даже осколков. В его ситуации смерть кажется облегчением, избавлением от опостылевшего неподъемного долга, чем-то неизбежным, давно ожидаемым…       Ему себя уже даже не жаль… *       Глубокая зелень поттеровских глаз, заволакивающая стремительно тускнеющий вокруг Снейпа мир, вопреки ожиданиям, вовсе не вызывает воспоминаний о Лили. Вместо этого Северус видит убористый почерк Альбуса, неизменно заключенный в изумрудные чернила. Блестящие крупные камни в песочных часах дома Слизерин. Тяжелый полог в гостевой комнате Малфой-мэнора. Обложку «Вестника зельевара», в коем он двадцать лет публиковал свои статьи…       Последнее воспоминание тянет за собой другие. О захламленном ящике стола, где с самого возвращения Темного Лорда пылится так и не дописанное исследование. О письмах магического университета Чикаго, куда его аж восемь раз звали читать лекции. О лице профессора Стомана из той же Америки, что с таким упорством уговаривал Снейпа бросить Хогвартс и взяться за диссертацию.       Северусу внезапно приходит в голову, что в штатах о его прошлом совсем никто не знает. Что на другом континенте имя Волдеморта не вызывает страха, а звание Пожирателя Смерти — презрения. Что, чем бы ни закончилась эта война, он всегда может из Англии просто уехать. Что может (нет, мог) начать новую жизнь.       И запоздало, да, слишком-слишком поздно он сознает, что все еще нужен. Не мифическому, эфемерному кому-то, а себе. Жалкому, разбитому, брошенному, но самому в собственной жизни главному…       От этого понимания ему нестерпимо хочется сразу всего. И далекой Америки. И полной свободы. И новой судьбы. И просто жизни…