Кто-то другой

       Была середина декабря. То время, когда сегодня может быть лютый мороз, а завтра уже ранняя весна. Тем не менее, это любимое время года Йена, двенадцатилетнего мальчишки. Он сидит в мягком кресле и нервно постукивает пальцами по колену, ожидая своего давнего друга, сэра Локки, который задержался в столовой комнате.        — Прости, долго искал заварку, — с этими словами мужчина вошёл в гостиную.        — Что вы... Я... То есть, я не огорчён, ни капли, — мальчик поднял свои застенчивые глаза на друга.        Сэру было смешно оттого, что Йен столь застенчив и скромен, если учитывать то, как он ведёт себя со своими сверстниками, но мужчина не унывал. Он провёл ладонью по своим чёрным гладким волосам и присел напротив мальчишки, спиной к камину.        — Ответь, друг мой, как ты думаешь, есть ли жизнь после смерти? — со странной ухмылкой, откидываясь на спинку кресла, Локки взглянул на собеседника.        Стало заметно, что мальчик расслабляется. Кажется, он уже было что-то сказал, но потом, поджав губы, стал делать вид (а может и вправду), что раздумывает над вопросом.        — Знаете, сэр, — начал «застенчивый мальчик», — я скептически отношусь с таким вещам, но вот, что думаю. Это, — о боже! — покажется, наверное, что я не в себе, но: считали ли вы когда-нибудь родинки на своём теле? У меня их много, очень много.        Мальчик вспомнил, как рассматривал свои бледные руки, на которых полно родинок, всяких разных.        — Так вот. Моя бабка говорит, что это шрамы из прошлой жизни. Раньше я считал это глупым и смешным, но сейчас мне стало интересно, так ли это?        Мужчину заинтересовало сказанное мальчиком. Это не казалось сумасшествием, хотя современному обществу вряд ли пришлось бы это по вкусу, их бы прозвали «ум потерявшими». В этом есть своя прелесть.        — Прихожу я как-то с работы, — низкий голос раздался эхом в просторной и почти пустой комнате, — уставший такой. А в коридоре зеркало стоит, во весь рост. И остановился я напротив и смотрю. Будто чужого человека увидел. Я не узнал себя. Чувство такое... Смешное. Смотришь, знаешь, что это ты, но не хочешь признавать.        Представьте себе, Йен прекрасно понимал друга. Он не знал его полностью, Локки казался ему чем-то странным и неизведанным, но тут, в такой интимной обстановке, он узнавал о нём всё больше нового и мальчишке это жуть как нравилось!        — Бери чай, чего ты, — сэр небрежно махнул в сторону небольшого стола, на котором стояли две чашки с зелёным чаем и арахисовым печеньем. Любимая сладость сэра Локки.        Мальчик впихнул в рот печенье, как будто в жизни его не ел. Хотя его родители были при достатке, и в доме было всё, что только можно и нельзя.        — Друг, — из-за набитого рта не получалось хорошо выговаривать слова, поэтому Йен пытался прожевать всё, что запихнул. Через секунд пятнадцать продолжил: — Будет ли считаться нормальным то, что я недоволен своей жизнью? Я не узнаю себя и не хочу принимать то, что именно это мне уготовила судьба. Ты только представь! Кто-то страдает от бедноты, а я, нахал, живу, как царь, честное слово! И не могу разделить с другими людьми их беды. От этого становится тошно.        Сэру было приятно это слушать. Он знал, что этот двенадцатилетний мальчик очень умный, и некоторым его сверстникам следовало бы поучиться у него, но также он понимал, что Йен просто быстро вырос, и черёд других не очень умных детишек тоже придёт, только чуть позже.        — Мне нравятся твои рассуждения, — мужчина еле улыбнулся, что не было видно во мраке, однако Йен чувствовал эту ненавязчивую улыбку. — Но что ты сделаешь? Разве бросишь свой дом и убежишь? Разве отречёшься от жизни? Иногда нам кажется, что мы живём не своей жизнью, и это нормально, ведь что-то чувствовать — признак того, что ты человек, правда же?        — Бывают времена, когда я не хочу ничего чувствовать, — бурчит светловолосый мальчик.        — Не говори так, ты что! Иначе твои слова будут бессмысленны: ты хочешь перенести все муки, которые испытали люди, живущие хуже тебя, но также ты отрекаешься от своих чувств. Тем, у кого жизнь не задалась, приходится испытывать каждый день такие чувства, которые ты, я надеюсь, никогда не испытывал и вряд ли испытаешь.        Светловолосый и голубоглазый одновременно пытался понять мудрые, кажется, слова своего собеседника. Он подумал, что вспомнит эти слова через года так два, чтобы полностью пропитаться смыслом сказанного.        — Стало всё чаще посещать чувство дежавю. Можно ли тогда считать, что я психически здоров? — отпив немного чая, мальчик сложил руки на груди.        — Хочешь кое-что ироничное? Сумасшедшие люди считают «здоровых» сумасшедшими, а другие наоборот. И это действительно смешно. Как нам теперь понять, кто прав?        — Честно? Я не знаю, — он был рад, что сэр задал именно такой вопрос.        — Никто, Йен. Мы пытаемся вылечить сумасшедших, но кто вылечит нас? Это не болезнь разве? Быть нормальным? Как мне кажется, самая ужасная. Но я спокоен, потому что общество считает, что я абсолютно здоров.        Сэр Локки закрыл глаза и пытался восстановить своё дыхание, которое участилось из-за духоты в комнате.        — А что до тебя... У меня такое тоже случается. Со всеми такое бывало, и они не признаются, но мы-то знаем, — мужчина подмигнул мальчишке. — И они ни за что не признаются.        Остальное время они пытались узнать, в чём же смысл жизни и кто следующий президент Америки. Несмотря на то, что у них была достаточная разница в возрасте, у них было много тем для разговоров. Когда-нибудь они так же соберутся и буду обсуждать, что есть хорошо, а что — плохо. Два разных поколения, которые дополняют друг друга. И знаете что? Им плевать, что скажет общество!