Countdown to Clarity

Семнадцать. Рафаэль прижимает брата к земле и рычит ему в лицо, словно разъяренный хищник; из-за напряженной битвы грудь тяжело вздымается с каждым вздохом. Он устал от попыток освободиться из жизни в ловушке − тени его вычурного, высокомерного, идеального брата. Смесь пота и дождя стекает по лицу и щиплет глаза, но он даже не моргает. Его острый взгляд требует, чтобы Лео смирился с поражением, чтобы признал, что не лучше, чем Раф. Он всегда хотел этой победы. Он всегда этого жаждал. Это то, что наконец успокоит мучительное жжение в душе Рафаэля. Но в ответном взгляде Леонардо боль и печаль, и это не подавляет ненависть в Рафе – лишь перенаправляет ее на самого себя. Рафаэль ни от чего не освободился. Осознание того, что он чуть не сделал, что он сделал, давит на него, и он ломается: его броня дрожит, дыхание шумное, саи в руках трясутся; он поднимает взгляд на Лео и ждет, что тот его успокоит, отчитает или хотя бы накричит, да хоть что-то, но Лео ничего не делает, а лишь разочарованно смотрит на своего животного/монстра-брата. Рафаэль не стал бы убивать своего брата, даже если бы на секунду поверил, что способен на это – он не может и никогда не сделает этого. Он открывает свой рот, чтобы сказать хоть что-то, раз Лео молчит, но у него также нет слов, чтобы выразить свои мысли. Когда Рафаэль убегает, слезы смешиваются с потом и дождем, а их жгучая теплота заставляет его понять, насколько же сейчас ему холодно. Теперь он всё понял.

***

Шестнадцать. Когда Лео покидал семью для тренировки в Южной Америке, Раф не прощался. Он делает вид, что не слышит стука в дверь своей комнаты утром во время отъезда старшего брата, и притворяется спящим, когда Лео тихо и нерешительно прощается с ним. Весь оставшийся день он в основном молчал, игнорируя провокации Майки и робкие команды Дона, который безуспешно пытается играть в замену лидера. Это никогда не было ролью Дона. Это никогда не было ролью Рафа. Владелец сай притих не из-за того, что «хандрит» (как продолжает настаивать Майки), а потому что в голове каша. От мыслей. Однажды ночью Рафаэль притаскивает новенький бронированный костюм. Он долго рассматривает себя в зеркале в этой громоздкой экипировке, не зная, восхищаться ей или нет. Раз уж Лео разрешили начать «сольную карьеру», будет справедливо, что он сделает точно также. В конце концов, Бесстрашного нет здесь, чтобы сказать ему «нет». Не то чтобы Раф послушал его… Ведь он уже давно решил больше не прислушиваться к своему брату.

***

Пятнадцать. Была самая жесткая часть зимы, а сенсей так заболел, что едва мог покинуть свою постель. Лео, оставленный ответственным за тренировки своих братьев, сейчас, в частности, отчитывал Майки за его промахи. − Микеланджело, ну же! Хватит баловаться. Повтори еще раз это движение, − командует Лео; лицо его настолько безразлично, словно высечено из камня. Рафаэль наблюдает за тем, как Майки прикусывает губу в попытке сдержать слезы. В нем неожиданно поднимается гнев и возмущение. Майки повторяет эти движения снова и снова. Майки талантливее любого из них, и пусть он придурок и псих, это так, но ведь для них это не новость, а Лео беспощадно гоняет его даже больше, чем это делал Сплинтер. − Боже, Лео! Кем ты себя возомнил? – орет Рафаэль так, что все братья замирают и, удивленные, оборачиваются в его сторону. – В чем, черт возьми, твоя проблема? Думаешь, намного лучше нас, да? Далее следует долгая и неприятная тишина, двое старших сверлят друг друга взглядом. Дон с беспокойством смотрит на Майки, который поспешно вытирает свои глаза. «Эй, Раф, все нормально. Я неправильно всё делал…» − Ты всё отлично делал, Майки, − рычит Раф, не отрывая взгляда от Лео, распрямившего спину и скрывающего свою уязвимость. − Нет, − наконец твердо говорит Леонардо, отрицательно качая головой. – Нет, Раф, я не считаю, что лучше тебя. Любого из вас. Я просто желаю для вас всего самого лучшего. Но Раф не верит ему. Или, по крайней мере, так он говорит самому себе.

***

Четырнадцать. Если Рафаэль огонь, то Леонардо – лед. Во времена спокойствия Лео – вода, а Раф – лишь искра. Лео – устойчивый и спокойный поток, Раф – более или менее контролируемый, иногда яркий и теплый, легко провоцируемый огонек. Но когда всё ухудшается, холодный и всепоглощающий гнев Леонардо жесток и непоколебим, противостоя пылающей, обжигающей и дикой ярости Рафаэля; они сталкиваются и сталкиваются, пока не выдыхаются, оставляя после себя лишь сгустки гневного пара. С годами волны Лео поднимаются и обрушиваются всё с большей и большей свирепостью. Неукротимый огонь Рафа распространяется и растет, находя всё больше источников для «подпитки». И Сплинтер начинает беспокоиться, как никогда раньше.

***

Тринадцать. − Это не твое дело, − заявляет Раф, небрежно пожимая плечами и смотря на стоящего перед собой брата, скрестившего руки на груди. Леонардо раздраженно вздыхает. Он устал; его плечи напряжены, под глазами виднеются темные круги. Он волновался. − Ты должен был быть дома несколько часов назад, Раф. И я же вижу, что ты ранен. Тебе повезло, что я не собираюсь будить мастера Сплинтера. Так скажи мне: где ты был? − Лишь позаботился о паре отморозков, − грубо отвечает Рафаэль, пытаясь протиснуться мимо старшего брата и немного вздрагивая, когда забытая рана вспыхивает острой болью. Его голова гудит, он устал, слишком устал для всего этого. – Они заслужили это. И, насколько я помню, ты мне не отец. Но Лео хватает его за руку и идет будить Дона, который тут же начинает обрабатывать его раны, попутно сонно беспокоясь о состоянии владельца сай. Раф старается не пересекаться взглядом со стоящим в дверном проеме Леонардо. Потому что сидя здесь он понимает, что его подлатает один брат и отчитает второй, а о панках, которых он встретил сегодня вечером, скорее всего, никто не волнуется и не ждет дома в 2 часа ночи, с мешками под глазами и подготовленной лекцией. Никто их не подлечит, когда они заявятся домой с переломами, порезами или даже при смерти. Поэтому он сидит молча, хотя бы в этот раз, зная, что должен быть благодарен. И осознавая это, он действительно не понимал, почему обида на старшего брата продолжает гноиться где-то глубоко в его сердце, сжирая его изнутри.

***

Двенадцать. Он видится с Лео всё меньше, меньше и меньше. Ну, на самом деле, он видит его каждый день – в конце концов, они вместе живут, − но на этом все их «встречи» заканчиваются. Лео все больше проводит время со Сплинтером за уроками и тренировками, он взялся за свою роль «лидера» больше, чем когда-либо прежде, и поскольку Раф терпеть не мог, когда им командовали, они всё больше и больше отдалялись друг от друга. Рафаэль скучает по своему брату.

***

Одиннадцать. − Это моя ошибка, сенсей, − вдруг говорит Лео, и Раф таращится на него во все глаза. По пристальному взгляду мастера Сплинтера, переходящему от одного ученика к другому, не понятно, поверил он Лео или нет. В конце концов, он решительно кивает и сообщает Леонардо, чтобы тот зашел к нему в додзё, после чего покидает комнату, взволнованно дергая хвостом. Раф с недоверием обернулся к своему брату: «Что? Что случилось? Ты никогда не брал мою вину на себя! Ты всегда говорил «Мы должны нести ответственность за свои поступки, Раф!», − восклицает он, бурно размахивая руками и пародируя «Сплинтера младшего». Леонардо в ответ лишь вздыхает, и, на один странный миг, выглядит намного старше. − Я позволил тебе сделать это. Я принял плохое решение, поэтому взял вину на себя. Плюс ко всему, сколько раз тебя уже наказывали на этой неделе? Пять? – Ворчит он, обходя настороженного Рафа. – Ты, очевидно, совсем не учишься на своих ошибках. Брат уходит из комнаты, в то время как Рафаэль долго и упорно обдумывает это, но он всё равно не понимает, что заставляет Лео чувствовать себя ответственным за поступки Рафа.

***

Десять. Мало кто был удивлен, когда отец выбрал одного из сыновей лидером. Это не было сюрпризом для Дона, Майки, Рафа или того же Лео, который пусть и взял на себя эту роль несколько лет назад, сейчас почтительно склонял голову, принимая этот титул с честью. Неофициально он всегда был их лидером. Но, тем не менее, Раф продолжает недоумевать, не понимая, почему Сплинтер считает, что у него нет всего, что для этого нужно.

***

Девять. − Эй, Раф, что ты делаешь? – спрашивает Лео, склоняясь над красочной книжкой, которой увлекся сейчас его брат. Рафаэль поднимает на него свой взгляд, замечая, что брат в экипировке. − Майки заставил меня прочитать комикс, который он сделал, − гримасничает владелец сай, быстро перелистывая страницы. – Рисует он хорошо, но супергерой у него ужасный. Этот парень умеет летать, у него лазерный взгляд, силы как у быка, он может превращаться в чёртового кота, но если съест брокколи... умирает?! Что за слабак. Лео хихикает, начиная читать комикс: «Это верно. Но против этого есть лекарство. В конце они дадут ему понюхать пиццу, и он вернется к жизни». Раф тут же хмурится, захлопывая книжку: «Ну всё, теперь я точно не буду это читать, дальше всё только хуже». Лео смеется, присаживаясь рядом с Рафом на гамак: «Ты можешь мне помочь с кое-чем?» − внезапно спрашивает он, и владелец сай переводит на него удивленный взгляд. Обычно Лео не обращается к нему за помощью: если ему что-то нужно, он обращается к Дону. − Эм… я? С чем? − Если я завтра хорошо проявлю себя на тренировке, то достигну нового уровня, − немного застенчиво отвечает Лео, − и мне было интересно, могу ли я отработать одно движение, борясь с тобой? На миг воцаряется тишина. «А ты… разве не можешь попросить кого-нибудь еще помочь с этим?» − неловко спрашивает Рафаэль, немного разочарованный тем, что старший брат уже настолько опережает их. Его. − Я бы мог, но… против тебя сложнее всего, когда дело доходит до физической силы, а это очень нужно для этого движения, − честно отвечает Лео, подтягивая наколенник. Раф удивлен. − Ох, ну хорошо. Давай, − небрежно бросает он, прыгая с гамака, хотя внутри всё светится от комплимента. На следующий день Лео прекрасно выполняет то движение перед сенсеем, посылая Рафу благодарную улыбку. Владелец сай улыбается в ответ, но уголки губ тут же опускаются вниз, когда Сплинтер сообщает о том, что Леонардо – вновь, − стал на еще один шаг впереди своих братьев.

***

Восемь. Майки прирожденный спортсмен, он чрезвычайно ловок и быстр; у Дона потрясающий интеллект, в этом он намного обходит каждого из них; в Рафе сконцентрирована мощь, что делает его физически самым сильным из братьев. Лео внимательный, стойкий, дисциплинирован не по годам, но Раф кое-чего не понимает: Лео всегда впереди их всех. Минимум на один шаг. Рафаэль спрашивает у Сплинтера, почему это так. Спрашивает его, что делает Лео лучшим, ведь должно же быть что-то, но мастер лишь твердо отвечает, что у всех них есть свои таланты, что они равны в своих уникальных способностях. Раф так не думает. У него нет расчетливого ума Дона, он просто верит тому, что видит, и увиденное явно ему говорит об обратном.

***

Семь. Он и Лео формируют «Команду А», в шутку хвастаясь собой, чтобы подразнить своих младших братьев. В некотором смысле это правда. Они прекрасно дополняют друг друга: необузданная сила Рафа вместе со стремящимися-к-совершенству навыками Лео делают их силой, с которой нужно считаться. − Хех, знаешь, я думаю, что вместе мы в некой мере даже непобедимы, − заявляет Раф, когда они вдвоем, хлюпая по воде в туннелях, уходили дальше и дальше от своих младших братьев, играя в командную версию «ниндзя-пряток». Он говорит это гордо выпячивая грудь и красуясь немного подкаченными бицепсами. Лео в ответ лишь что-то согласно мычит под нос. − Значит, было бы не очень хорошо, если бы мы были против друг друга, − говорит он, шлепая по воде. Раф на мгновение задумывается об этом, после чего жмет плечами: «Да, но этого не случится. В любом случае, не по-настоящему». На миг воцаряется уютная тишина, нарушаемая лишь брызгами и всплесками воды. − С другой стороны, − спустя некоторое время мрачно усмехается Раф, − я бы выиграл. Лео недоверчиво смотрит на него, но решает подыграть: «Ах, вот как? И почему же ты так считаешь, младший братик? − Потому что. Может ты и хорош, но я лучше, − дерзко отвечает Раф, да так, что Майки бы позавидовал! Лео лишь закатывает глаза и улыбается: «Ну да». − Прости брат, иногда тяжело признать правду. − Но всё, что мне нужно сделать, − старший слегка и игриво дает Рафу подзатыльник, − так это заставить тебя разозлиться, ты тут же становишься невнимательным! Победа сразу же будет за мной. Раф что-то бурчит, в то время как Лео начинает убегать от него, и он тут же рвется вслед за ним, улыбаясь не то игриво, не то раздраженно: «Да? Ну, это мы еще посмотрим!» После этого в туннелях можно было услышать лишь шлепанье их маленьких ног; звук отражается от бесконечных стен, медленно угасая за спинами братьев.

***

Шесть. Несмотря на то, что на самом деле они с братьями одного возраста, в их семье всё равно существует «порядок» по старшинству. Майки самый младший. Это был довольно понятный и всеми известный факт с самого начала. Майки бестолковый, раздражающий и гиперактивный малый, и хотя им приходится носиться за ним практически всё время, они все стараются защищать и присматривать за ним. Поэтому, когда Майки врывается в его комнату, плача и лепеча какие-то подробности из своего кошмара, Раф только прижимает его к себе ближе и обнимает, защищая брата от монстров, которые наблюдают за ним из тени. Гладит его по голове, пока не стихает плач, и угрожает выгнать, если тот умудрится развесить на нем свои сопли. Но иногда, время от времени, Рафу тоже снятся кошмары. Они бывают редко, но когда случаются, всегда яркие и очень страшные. Когда он просыпается, на его лице нет слез, но глаза широко распахнуты; он смотрит в темноту комнаты несколько часов, неспособный прогнать своих монстров, что намного ужаснее, чем у Майки. Именно в такие, пусть и редкие, моменты он идет в спальню своего старшего брата. Из-за этого он чувствует себя очень униженным, но Лео не говорит ни слова, лишь приподнимает свое одеяло, позволяя Рафу прижаться к его пластрону. Только тогда Раф уверяется, что даже несмотря на то, что роль «защитника» чаще всего перепадает ему, есть кто-то, кто также может защитить его. Его монстры никогда не осмеливаются следовать за ним в комнату Лео.

***

Пять. С годами он и его братья начали приобретать самые различные внешние черты, что позволяло легко отличить их друг от друга. Донни самый высокий и худой из них всех, у него круглые, темные и любознательные глаза, которые замечают любую мелочь в окружающем его мире. У Майки самое отличительное лицо: его щеки покрыты веснушками, его глаза – самый яркий голубой цвет, что видел Раф, а улыбка широка и заразительна. Рост Лео где-то между Доном и Майки, равный Рафу, а его острый взгляд – глубокий оттенок синего. Лео даже в детстве выглядит старше своих братьев. Однажды во время сбора еды Сплинтером, они, следуя за ним по пятам, натыкаются на разбитое зеркало. Раф подходит к нему не слишком близко, но, наконец, впервые видит себя. В ответ на него смотрит пронзительный зеленый взгляд, и он с некоторым шоком осознает, что пусть и у его глаз совершенно другой оттенок, они очень похожи на Лео. Глядя на брата он понимает, что если достаточно сильно прищурится, то может почти смотреться в зеркало. Почти.

***

Четыре. Рафаэль ничего не может сделать так же, как его братья. Он закатывает страшные, дикие истерики, он не умеет читать, как Дон, он ничего не достигает или узнает первым. Он намного отстает от Донни и Лео, и, может быть, большую часть времени он наравне с Майки, но даже тот лучше рисует и пишет, чем он. С растущим разочарованием он сворачивается в углу и, подпирая голову руками, наблюдает за успехами своих братьев, молча задаваясь вопросом, в чем же он будет хорош, когда придет время. Он надеется, что не будет разочарован.

***

Три. Он не может перестать думать о том, какой Лео потрясающий. Он идеальный старший брат, он терпелив и спокоен, в чем очень похож на Сплинтера. Он утешает своих братьев, когда те плачут, пусть и сам сейчас находится в том же возрасте. Он крепко сжимает их руки, пока они следуют за отцом по огромным туннелям, стараясь вести их по лучшему пути. И Раф никогда не колебался следовать за ним. Ни разу. Если он что-то и узнал в своей юной жизни, так это то, что совершаемые Лео действия, скорее всего, правильные.

***

Два. В том месте, где они живут, зима сурова и беспощадна, и их небольшой семье приходится жаться ближе друг к другу в поисках тепла. Также Раф часто ходит голодный. В такие дни его отец выглядит крайне расстроенным, и Раф решает, что не будет говорить ему о своем голоде, даже несмотря на все протесты своего желудка. Когда отец, наконец, находит еду, он старается как можно поровну поделить ее между четырьмя сыновьями. Раф уже собирается съесть свою долю, как вдруг вспоминает: Дон и Майки меньше его, а их желудки урчат гораздо громче. Он разделяет свою порцию еды надвое и протягивает дольки младшим братьям, которые с нетерпением хватаются за них. Он чувствует руку на своем плече и оборачивается − в центре протянутой ладошки лежит кусочек еды. Раф принимает его из рук Лео с благодарной беззубой улыбкой. Может большую часть времени он был замерзшим и голодным, но никогда, даже на секунду, он не был одинок.

***

Один. Раф знает лишь пару вещей об этом странном новом мире вокруг него. Одна из них заключается в том, что существо, которое следит за ним, очень сильно отличается от него: оно теплое, пушистое, его голос мягкий и успокаивающий, оно всегда заботится о Рафаэле. Он знает, что есть еще трое подобных ему. Раф знает, хотя еще не достаточно понимает, что любит каждого из них. Одного зовут "Донателло" − он очень тихий, "Микеланджело" громко плачет, а "Леонардо" начинает ходить раньше их всех. Рафаэль смотрит на него и, хватаясь за его маленькую ручку, на дрожащих ногах тоже учится ходить.