Обрывки фраз

      Швецова как раз вспоминала о не звонившем ещё сегодня Лёньке, который собирался в первой половине дня вернуться из Москвы, когда дверь её кабинета распахнулась даже без намёка на стук, и на пороге появился никто иной, как майор собственной персоной.       — Марья Сергее-е-вна! — с распростёртыми объятиями переступил порог Кораблёв. Но обниматься не полез. Вместо этого плюхнулся напротив Швецовой на стул и беспардонно бросил кепку на её стол, прямо поверх отчётов. — Здрасте.       — Привет, — привыкшая следователь отложила головной убор в сторону и, подровняв стопку бумаг, подняла на своего визитёра взгляд. — Как съездил? Не устал?       Лёня сначала даже не поверил в реальность происходящего. Затем решил, что товарищ следователь изощрённо издевается. Но потом всё же сумел прочитать во взгляде, что ей и правда интересно, а не просто ради галочки спрашивает Мария Сергеевна.       — Ну вот же, вот! — всполошился майор. — Годы упорных тренировок не прошли даром, — он расплылся в довольной улыбке, не сводя со Швецовой взгляд. — Даже вы научились сначала за жизнь спрашивать у старинных друзей, а потом уже о работе разговор заводить! Ученик порадовал своего учителя. Хорошо съездил. Не жалуюсь. А если бы в Москве было поменьше пробок — ещё бы и удовольствие получил.       По делу Кораблёв говорить не спешил, и Маше пришлось радовать своего «учителя» дальше.       — Чай будешь?       — Буду, — не спуская с лица довольной кошачьей улыбке, кивнул Леонид и взглядом проводил поднявшуюся со своего места Машу. — Чёрный. С двумя ложечками сахара. А печенье у вас есть?       — Может, тебе ещё и за конфетами сбегать?! — возмутилась Швецова.       Она развернулась, так и не включив чайник, и недовольно скрестила на груди руки. Взглядом прожигала вернувшегося из поездки в столицу товарища, но тот словно и не замечал этого, продолжая светиться как медный чайник, щедро начищенный и поставленный аккурат под солнечные лучи.       — Да ладно, чего вы? — примирительно проговорил Кораблёв и полез во внутренний карман своей так и не снятой куртки. — Нет печенья — так нет. Чего так переживать-то? Я шоколадку купил. Из самой Москвы между прочим вёз! Специально для вас, — он положил плитку ровно в то место, где совсем недавно приземлилась его кепка, и вновь развернулся к хозяйке кабинета лицом. — Вы кнопочку-то нажмите, а то чайник не вскипит.       Когда чай был разлит по чашкам, и расставлены эти чашки по обе стороны стола, Швецова заняла своё место, положила в рот кусочек шоколада и вновь выразительно взглянула на начальника убойного. Но Кораблёв не был бы Кораблёвым, если бы всё в общении с ним было легко. Он повесил наконец куртку на крючок, вернулся на место и, откусив сразу половину всё же найденного печенья, сжал в руке кружку.       — Ты так и будешь молчать? — не выдержала наконец следователь. — Или всё же расскажешь о своей поездке? Ты уже полчаса сидишь в моём кабинете, но я как не знала ничего о том, что ты выяснил в Москве, так и не знаю.       Отвечать Леонид Николаевич привычно не спешил. Он поднялся на ноги, обогнул рабочий стол Швецовой и, сдвинув в сторону папку с притаившейся на ней своей кепкой, опустился на его краешек.       — Знаете главную новость?       — Иванцов действительно ездил за неделю до смерти в Москву, чтобы отдать армейскому товарищу компромат на своего компаньона? — с надеждой в голосе предположила Мария. Она уже успела в голове набросать дальнейший план следствия, составить первоначальные вопросы главному подозреваемому, как вдруг Лёнька замотал головой и в один миг разрушил всю её складную версию:       — Ничего он дружку своему не оставил. Забрал деньги, которые год назад давал тому на развитие нового проекта, сходили они вместе в баню, там… ну, в общем, совместил наш ныне покойный Иванцов приятное с полезным и вернулся счастливый домой. А дома его вскоре взяли и убили, всё счастье, естественно, испортив. Так что эта версия — абсолютно точно не наш вариант.       Кораблёв взял в руки чашку и уже собирался сделать новый глоток согревающего напитка, когда неугомонная Швецова схватила его за руку, так и не позволив пригубить чайный бокал.       — А что за новость тогда?       — Винокуров женится! — сообщил наконец Лёнька и, выпутавшись из рук Швецовой, не только глотнул чай, но и небольшую печенюшку успел схомячить. — Мы с ним на улице встретились, поболтали. Как всегда интеллигентный, вновь со счастливыми глазами… Торжества не планируется, но он обещался летом вырваться в Питер и проставиться. Так что имейте ввиду — вы в списке приглашённых.       — На ком он женится-то? Рассказал?       Маша не видела друга уже несколько лет, они даже не общались толком с того момента, как Винокуров перебрался в злотоглавую. Нет, созванивались, конечно, но разве можно назвать общением звонки в пару минут, а то и просто сообщения в дни рождения и по праздникам? А тут вдруг новость о предстоящей свадьбе — Швецова хоть и не ожидала почему-то такого совершенно, была невероятно счастлива за человека, с которым они прошли буквально огонь и воду.       — Володя за всю свою жизнь любил лишь дважды, — философски начал Кораблёв. — И с тех самых пор, как все мы вместе виделись, цифра эта не поменялась. Рассуждайте логически, Марья Сергеевна. Вы замуж не выходите? Не выходите. Значит, кто у нас остаётся? — Маша только рот успела открыть, когда опер уже поспешил продолжить дальше. — Правильно! Остаётся Евгения Анатольевна. И предугадывая ваш дальнейший вопрос, объясняю: плюнула ваша неточная копия на жениха заграничного, перебралась в столицу нашей родины… а потом они там как-то встретились, заобщались опять и решили ещё раз расписаться. Интересно люди живут, Марья Сергеевна! Курочкин распашонки выбирает, Винокуров сына в школу водит. Одни только мы с вами работой занимаемся да чаи гоняем. Взяли бы хоть и в гости к себе меня пригласили. Обедом бы накормили…       — Чтобы ты опять сказал, что я пересолила суп и доставал меня этим ещё неделю? — Кораблёв тут же расплылся в довольной улыбке. — Ни в кого я не влюбилась, отстань от меня!       — А вы пригласите меня, и я отстану, — не унимался майор. Швецова старательно делала вид, что возмущена, но на деле уже выбирала на какой же день пригласить Кораблёва и чего поставить на стол в этот раз. — Только чур солить в этот раз я сам буду!