Обрывки фраз

      — Кораблёв! — едва только завернув в указанный Курочкиным двор и разглядев карету «скорой», крикнула Мария. Уже через пару секунд она оказалась у распахнутых дверей, едва не сбив с ног расхаживающего туда-сюда Фёдора. — Как ты?       — Не бегали бы вы на каблуках, Марья Сергеевна, — вместо ответа посоветовал майор. — Да и асфальт сырой. Подскользнётесь ещё, ноги себе, не дай Бог, переломаете. Придётся вас на руках носить.       В глазах Швецовой сверкнула вспышка не то изумления, не то светлой радости, не то всего этого сразу.       Он улыбался, глядя на коллегу в упор, просто радовался тому, что она за него переживает, что примчалась по первому звонку, винил сам себя, что всё же заставил её волноваться, сам того не желая. И всеми силами сохранял на лице невозмутимую маску, скрывая от неё всю боль, которая пронзает тело при каждом движении.       — Ты готов носить меня на руках?       — Вы сомневаетесь? — слегка обиженно спросил Леонид, натягивая на себя футболку. — Я готов подтвердить свои слова. Опера ведь слов на ветер не бросают! — майор взмахнул рукой, наглядно пытаясь продемонстрировать свои слова, предполагаемая трещина в ребре тут же дала о себе знать, вынуждая Кораблёва усмирить свой пыл и накрыть рукой перетягивающую грудь повязку.       — Господи, Лёня!       Следователь буквально влетела в машину «скорой помощи» и почти тут же приземлилась на кушетку рядом с пострадавшим, попутно забрав из рук фельдшера Кораблёвский пиджак в клетку. Её ладонь легла на локоть друга, осторожно сжимая его, словно тянущая боль от ранения может стать сильнее от любого прикосновения.       — В другой раз подтвержу.       — Давай я отвезу тебя домой?       — Ко мне? Или к себе? — не смог не прокомментировать Леонид.       Маша открыла было рот, чтобы какой-нибудь колкостью ответить на его сарказм, но ни одной подходящей мысли в голове так и не оказалось.       Женщина убрала ладонь с руки друга и, отстранённо глядя куда-то в пол, поймала себя на мысли, что внутренний голос почти что надрывается, ведая ей какую-то рискованно-вдохновительную речь.       — Да ладно вам, Марья Сергеевна, чего, уже и пошутить нельзя?