Останься

      Ты ушла, громко хлопнув дверью. Снова... Снова этот звук – слишком резкий, слишком болезненный – он ещё долго будет эхом стоять у меня в ушах. Звук – как напоминание об очередной нашей ссоре, которая в любой момент может стать последней... Что с нами стало, Кости...? Ведь это не мы – разговаривающие друг с другом на повышенных тонах и сверкающие гневными, словно молнии, взглядами. Мы другие, помнишь?... Всё чаще мы спим по разные стороны кровати. Ты так далеко... Слишком далеко. Я ощущаю аромат твоих волос где-то совсем близко, но не могу позволить себе зарыться в нём. И я знаю, что ты тоже хочешь быть ближе ко мне, но поступаешь вопреки своим желаниям. Иногда я ловлю твой любящий обеспокоенный взгляд на себе. Но он тёплый ровно до тех пор, пока ты не замечаешь, что я поймал его. Не прячь от меня своих глаз, любимая...       Эти ссоры повторяются всё чаще и чаще, с чудовищной периодичностью, разрушая нашу семью и с каждым днём отдаляя тебя от меня всё дальше. Мы ругаемся из-за всякой ерунды и вспыхиваем на ровном месте. Мы слишком болезненно реагируем на какие-либо замечания в адрес друг друга. Сейчас я даже и не вспомню, что стало причиной сегодняшней стычки (по-моему, это снова касалось воспитания нашей дочери), но я надолго запомню твой взгляд – полный боли, обиды и, наверное, злости. Он слишком холоден... Мне холодно и одиноко, Кости. А ведь всё, чего я просил – это разговора... Прошу, останься. Не убегай! Ты не можешь сбегать от меня всякий раз, когда я жду от тебя ответа. Именно ты рвёшь ту нить, соединяющую нас. Не отдаляйся от меня, милая!... Последней фразой, брошенной тобой в мой адрес, была – "Когда-нибудь всему этому придёт конец, Бут." И я застыл, провожая тебя взглядом, моля только об одном – чтобы смыслом твоих слов был не конец наших отношений, а чтобы скорее закончился этот кошмар, и мы зажили, как прежде...       Я хочу остановить тебя, я почти кричу, но слова не идут дальше моих мыслей, занозой застревая где-то в горле. И меня начинает тошнить от этого душащего кома, который должен был быть громкой мольбой о прощении, а стал лишь убийственным молчанием – камнем, брошенным тебе в след. Я должен был побежать за тобой, броситься во тьму, но только не позволять снова покинуть наш дом. Я должен был!... Но я так и остался неподвижно стоять с плачущим ребёнком на руках. "Кристин, родная, не плачь... Ты же знаешь, что мама вернётся. Скоро вернётся. И... прости своего папу за несдержанность..."       Малышка не успокаивалась. Сложно было не заметить, что мама с папой в последнее время живут как кошка с собакой. Обстановка в доме была накалена до предела: спокойные диалоги сменялись руганью за считанные секунды. Поэтому Кристин капризничала довольно часто – с поводом и без. На неё вся эта ситуация легла таким же тяжёлым грузом, как и на нас... Сейчас я держу тебя, крепко прижимая к груди. Ты сопротивляешься, сжимая маленькие кулачки и упираясь ножками мне в живот. Ты перенервничала. "Моя родная. Тише, тише..." Тебе давно пора спать, и я несу тебя в нашу спальню и не хочу, чтобы эту ночь ты провела одна в своей кроватке. Ты всё ещё похныкиваешь, и я кладу тебя подле себя, заключая в свои крепкие отцовские объятия. Ты зарываешься куда-то в подмышку, хватаясь пальчиками за мою футболку. Я целую твою маленькую головку и шепчу, как сильно люблю тебя. Почувствовав себя в безопасности, ты, наконец, успокаиваешься – дыхание становится спокойным и размеренным. Крохотные ручки в полусне находят мой крестик и теребят его до тех пор, пока ты окончательно не засыпаешь. Твои кудряшки щекочут мою руку, и я касаюсь губами твоего влажного лобика, чтобы вдохнуть родной запах. "Папино солнышко. Шшш... спи, малыш..."… Я дождался того момента, когда Кристин промурлыкала своё последнее "слово", и взглянув на крошечную в этой огромной постели дочь ещё раз, спустился в гостиную. Я хочу дождаться тебя, Кости. Мне почему-то кажется, что ты вернёшься с восходом солнца...       Уже 3 часа ночи, а у меня всё ещё ни в одном глазу. Я знаю, куда ты поехала и где найдёшь приют на эту ночь. Кто как не Энжела утрёт твои слёзы, которые ты так тщательно скрываешь от меня. Ты боишься, что я посчитаю тебя слабой и уязвимой... Знаешь, Кости, я боюсь. Я до смерти боюсь того дня, когда ты неожиданно скажешь, что между нами всё кончено, что НАС больше нет. Я не знаю, что тогда будет со мной. Кто я без тебя, Брен...? Кто мы друг без друга...? Я ворочаюсь и никак не могу уснуть – мои мысли заняты только тобой и нашей семьёй. Когда ты вернёшься домой, я скажу тебе только одно – мне всё равно, кто прав, а кто нет – я люблю тебя и всю вину за пролитые тобой слёзы, возьму на себя. Прости меня, Кости... и возвращайся скорее...       Телефонный звонок раздался как гром среди ясного неба. Он буквально разрывал на части умиротворённую тишину дома и требовал, чтобы на него обратили внимание. Неприятный холодок пробежал по моей спине, заставляя поёжиться. По какой-то причине мне не хотелось подходить к телефону – сам не понимая зачем, я оттягивал момент поднятия трубки. Кто там на том конце провода и что он от меня хотел? Я знал, что Кости не позвонит в такое время. Да она бы и не звонила, чтобы поговорить, а приехала бы. Может, Макс...? Вряд ли. Что бы у него ни происходило, он бы никогда не нарушил покой нашего дома в такое время... Джаред...? Это больше похоже на правду. И я уже ощущал подступающую тошноту... Дребезжащий настойчивый звук телефона всё продолжал действовать мне на нервы. Подсознание отчаянно кричало не отвечать. И только плач Кристин заставил меня скорее схватить злосчастную трубку. Я ответил... Молчание... Напряжённое, нервное, рваное. Я слышал, как тяжело даётся собеседнику каждый вздох. Но это не твоё дыхание, Кости – я знаю его как свои пять пальцев... Тишина затягивалась, пульс зашкаливал. И вдруг она заговорила – тихо, медленно, останавливаясь почти после каждой фразы, чтобы я услышал её. И я слышал. Было много слов, которые я услышал, но ни одного из них не понимал. И не хотел понимать... Словно лезвие, они исполосовывали мои внутренности, но я уже не реагировал. Они стреляли в меня, а я ничего не чувствовал. Как в замедленной съёмке, как в зажёванной кассете, голос женщины из заторможенного завывающего гудения превращался в нормальный человеческий и приобретал знакомые нотки. Это Кэм. Да, это она. Потерянная, испуганная, рыдающая... Ближе. Ещё ближе. Её слова нескончаемым стихийным потоком обрушивались на меня, раздавливая своим смыслом. Он насильно въедался мне в голову, проникая под кожу всё глубже и глубже, растекаясь по артериям и венам и достигая того сакрального места, которое я так упорно старался защитить – моего сердца. Каждое слово, словно дротик, вонзалось в мишень, попадая прямо в десятку, в самую цель. И я, наконец, внял их смысл.       – Господи, Сили! Её больше нет, ты слышишь!? Нашей Бреннан больше нет!! ................................ Моё сердце рухнуло куда-то вниз, разбиваясь вдребезги. Осколки один за другим впивались во внутренности, разрывая плоть на куски... И всё, чего я хотел в эту секунду – исчезнуть, раствориться в ненавистном звуковом потоке её голоса и больше никогда, никогда не слышать того, что она только что сказала. Остриё её слов вонзалось в меня так глубоко, что я едва ли был в состоянии сделать вдох. Я и не хотел дышать. Мои онемевшие от боли руки уже начинали покалывать, напоминая о том, что я ещё жив. Боже... Это чья-то злая шутка! Это... это... Господи... Я физически ощущал, как из меня вырывалась душа, пытаясь отделиться от тела. Она рвалась за тобой, родная. К тебе... Но где ты, Кости, где мне теперь искать тебя?... Моё тело тяжёлым грузом осело куда-то на пол, потому что я едва мог стоять на ногах. Побелевшие пальцы намертво вцепились в трубку – "Прошу, замолчи... Замолчи, Кэм! Она бы не смогла так со мной поступить, она бы не оставила свою дочь... она бы никогда... никогда... никогда…!!"       Я очнулся от чьего-то душераздирающего воя. Кажется, это был я. Из всего того, что я мог делать в эти бесконечные минуты, сердце выбрало именно вой. Я не мог говорить. Я уже даже ничего не слышал. Словно находясь в вакууме, мой организм не реагировал ни на какие внешние раздражители. Я доживал свои последние секунды. Тебя нет. ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕТ! Кости, любимая... Ты ведь совсем недавно стояла рядом и смотрела мне в глаза, совсем недавно кормила ужином нашу дочь... Боже... Этого не может быть. Это не может быть правдой!...       Я всё ещё сижу на ледяном полу с трубкой в руках и не могу пошевелиться. В голове, словно кувалдой, стучат слова Кэм "Её больше нет, её больше нет... её больше нет..." Их будто кто-то поставил на повтор. Я не хочу их слышать! Кто-нибудь отключите мой мозг!... Детский плач вырывает меня из собственной истерики. "Кристин, детка..!" Не помня себя, я кинулся наверх к дочери, чтобы успокоить её. Сколько я провёл в прострации – 15 минут или час – я не знаю, и малышка, по-видимому, кричала всё это время. Холодными трясущимися руками я хватаю бьющегося в истерике ребёнка и прижимаю к себе. Крепко. Ещё крепче... Ты продолжаешь кричать мне в шею, прожигая своим дыханием ещё одну дыру в уже истерзанном сердце... Этого никак не вынести, Боже... И я плачу. Я рыдаю вместе с тобой, Кристин... потому что мы теперь одни... Потому что мама больше не вернётся...       Последнее, что запомнил мой воспалённый мозг, это то, как я наспех одел дочь, и мы выскочили из дома. Я не выпустил её из своих рук даже в машине, держа прямо перед собой на коленях. Прости, Кости, я знаю, ты бы не одобрила мой поступок. Но это было от отчаяния... Я летел к Тебе. Кэм сказала, что тебя доставили в центральный морг. Морг...       Я совершенно не помню, как доехал до этого жуткого места. Вокруг нас с Кристин уже собирались какие-то люди. Кэм, напуганная и потерянная, робким шагом двигалась мне навстречу.       – Где она...? - прохрипел я, совершенно не узнавая собственный голос.       – Сили...       – Где!?       Кэм понимала, что перечить мне в такой момент было слишком опасно.       – Я не пущу тебя туда с ребёнком.       Взяв сонную малышку на руки, она повела меня за собой.       Длинный тёмный коридор. Противные мигающие лампочки щекочут нервы. Здесь везде пахнет смертью. Непослушные ноги волочат моё бренное тело, и я понимаю, что ещё немного и рухну прямо здесь. Где-то на подсознании я мечтаю, чтобы меня сейчас хватил сердечный приступ и мне не пришлось смотреть на то, отчего стынет в жилах кровь... Но я дошёл. Наконец, мы остановились перед какой-то металлической дверью. Кэм развернулась ко мне и дала понять, что мы пришли. Она продолжала молчать, почти убивая своим сочувствующим взглядом, от которого становилось невыносимо тошно, и оттягивала момент встречи с Тобой.       – Сили... я должна тебя предупредить... Ты должен понять... Авария... авария была страшной. Тот, кто её подрезал, скрылся. Её машина врезалась в ограждение, и Бреннан... она... её выбросило через лобовое стекло и... - "Прошу... умоляю, скажи, что Кости не мучилась, Кэм!" – она погибла мгновенно... Поэтому я не уверена, что тебе стоит...       – Пусти меня!       Поняв свою беспомощность, Кэм скрепя сердце завела меня в ту самую роковую комнату... Здесь слишком холодно и слишком светло. Это не то место, где я должен был найти тебя. Оно не для тебя, Кости, нет!... Там впереди я вижу белую простынь, и моё воображение уже рисует страшную картину того, что спрятано под ней. Я не могу шевельнуться: моё дрожащее от страха и боли тело почти впечаталось в стену... Чья-то тёплая рука коснулась моего плеча, слегка сжимая. Кэм. Она даёт мне немного сил, чтобы сдвинуться с мёртвой точки, и я пошёл, словно заведённая механическая игрушка. Находясь почти в параноидальном бреду, подхожу к металлическому столу и опираюсь о него. Ноги честно пытались выполнить свою работу, но уже не в состоянии даже просто стоять. И почти весь вес моего тела пал на руки... Нас отделяют сантиметры, но я не могу этого сделать. Не могу поднять этот "занавес", потому что хочу запомнить тебя живой! Хочу запомнить тебя любой – весёлой, улыбающейся, неловкой, нахмуренной, сердитой и ненавидящей меня – любой, только не мёртвой, Кости. Я всё ещё вижу перед собой твои смеющиеся глаза и греющую душу улыбку, смешные ямочки на щеках и меня уже до костей начинает пробирать дрожь. Я нахожу в себе силы, чтобы приоткрыть твоё лицо, но то, что я вижу... Боже... как ты посмел сотворить с Ней такое!? Как смела подняться твоя рука на Неё!?... Рваные раны, сплошные гематомы, пробитая голова... Я кричу, я вою, я схожу с ума, глядя на тебя! Руки срывают эту белую тряпку, и Ты предстаёшь предо мной во всём своём естестве... На мой крик в комнату ворвалась Кэм и попыталась приблизиться к нам. Я не позволил – в ту же секунду мой пистолет был наведён в её сторону и был готов выстрелить в любой момент, если она посмеет подойти ближе ещё хоть на один шаг. По ошарашенному взгляду Кэм я понимаю, насколько сейчас безумны мои действия... Мы молчим... Рука виляет туда-сюда – я ощущаю, как затёкшие мышцы расслабляются и начинают судорожно дёргаться. Кэм осознаёт, что является единственной мишенью в этой комнате и послушно кивает в знак смирения. Мои налитые кровью глаза сейчас говорят о многом – я уже не контролирую себя и способен убить даже её – своего друга... Не сводя с меня взгляд, она осторожно, словно находясь на минном поле, спиной движется к двери. Медленно. Ей страшно так же, как и мне, но мой страх подпитан такой дикой болью, что, наверное, ещё немного, и я эту пулю пущу себе прямо в лоб... Кэм ушла, закрыв за собой дверь. Она мне доверяла. И оружие снова оказывается там, где и должно было быть – в кобуре... Какая-то доля секунды, и я бросаюсь к столу, несмотря на то, что еле стою на ногах. Мои руки жадно хватают тебя в свои объятия, и мне кажется, я слышу, как ломается ещё одна кость в твоём хрупком безжизненном теле... Я не отдам тебя никому. Не отдам! Ты моя, Кости – моя плоть и кровь, моё дыхание, частица моей души. Отдавая тебя, я лишаю себя возможности жить или хотя бы существовать! Я не отдам тебя!... В бреду, почти без сознания, я прижимаю твоё окровавленное тело к себе, ищу губами хоть одно не тронутое аварией место и не нахожу, поэтому просто начинаю с остервенением целовать бледные впалые щёки, лоб, виски, закрытые смертью глаза, и взгляд вдруг приковывают не тронутые порезами губы. Словно трогая хрупкое произведение искусства, я осторожно касаюсь их своими и молю только об одном – чтобы они ответили... прошу... Я хочу снова почувствовать их тепло, хочу ощущать их трепетность и мягкость. Сейчас они холодны и безвольны, плотно сжаты в тонкую линию. Я заглушаю свой крик куда-то тебе в шею, зарываясь в мягкие волосы, пропитанные запахом гари. Твоя кожа ещё издаёт слабый аромат духов, которые я так люблю, и я ищу хотя бы намёк на запах "жизни", но не нахожу его. Ты такая холодная, Кости... Мои руки сжимают окоченевшее тело любимой женщины, желая ощутить прежнюю мягкость кожи, а находят лишь ледяную застывшую плоть. Жгучие слёзы начинают душить меня, горячими струями срываясь на твоё умиротворённое лицо. Я умираю. Да, я почти мёртв... Душа требует немедленного выхода из тела, но сердце предательски продолжает биться, пытаясь достучаться до твоего. Моё измождённое тело жаждет любимых тёплых рук, а губы страдают от невозможности почувствовать вкус твоего поцелуя. Я понимаю всю абсурдность и безумность своей просьбы, но я молю, ВЕРНИСЬ КО МНЕ... Я не смогу без твоей лучезарной улыбки и бездонных голубых глаз, не смогу дышать, не ощущая твоего дыхания рядом с собой! Не позволяй мне поверить в то, что тебя нет. Прошу, не позволяй!...... Я бережно держу твоё лицо в своих руках и целую любимые губы. Я питаюсь тем последним, что они мне могут дать – твоей любовью. Она прямо здесь, я чувствую её. На мгновение мне даже показалось, что твоя грудная клетка едва заметно приподнялась, прижимаясь к моей ещё теснее, как будто ты вдохнула в себя воздух. Я впитывал в себя остатки запаха твоей кожи, запирая их в лёгких. Когда-то мы мечтали умереть в один миг, и сейчас я ощущаю, как силы покидают меня. Ты забираешь их. Ты не даёшь ни одного шанса на спасение, по капле вытягивая из меня жизнь. Стены давят со всех сторон, запирая нас словно в гробу. Всё вокруг уже плывёт, затягивая в бессознание, но я успеваю прижаться к твоим губам. Я почти обмяк, продолжая инстинктивно держать твоё холодное тело в своих объятиях. И вдруг... ощутил кольцо чьих-то рук на своей шее – они всё требовательнее притягивают меня себе. Поцелуй приобретает родной вкус... Твой. Наш... Это какое-то безумие. Я сошёл с ума! Моя мёртвая жена лежит в морге у меня на руках, а я так ясно ощущаю её "живое" присутствие! Наши губы горят, упиваясь друг другом, и я боюсь открыть глаза. Боюсь того, что, открыв их, эта сказка исчезнет, оставляя за собой только боль и вечные муки... Ты отвечаешь мне, как и прежде – вложив в поцелуй всю свою любовь. Опора под ногами терялась, и я что есть силы хватался за тебя, чтобы не упустить и... на миг открыл глаза. Два огромных бездонных озера смотрели на меня. ТЫ смотрела на меня. Удивлённо, с непониманием. С любовью. Твои алые губы слегка вздрогнули, и уголки приподнялись. Ты улыбалась мне. ТЫ... В голове шумело, рваное сбившееся дыхание заставляло сердце работать на износ, огромными порциями вбрасывая кровь в артерии. Я уже тонул в тебе – ты затягивала меня на самую глубину. Это галлюцинации от эйфории. Это не может быть реальностью!... Твои руки тянутся к моему лицу и бережно притягивают к себе ещё ближе. Ты что-то шепчешь, но я не слышу тебя из-за стоявшего шума в ушах, а могу лишь чувствовать горячее дыхание на своих губах. И моя кожа, словно оживая, начинает покрываться мурашками и ждать новых прикосновений. Я замер...       – Бут, Бут! Всё хорошо, слышишь? Всё хорошо... - ты заботливо держишь в ладонях моё лицо, покрывая поцелуями каждый миллиметр. – Шшш... это всего лишь сон, успокойся...       – Кости... ты... ты... Боже...       В то же мгновение я хватаю тебя и сжимаю в своих крепких объятиях. Тёплая. Мягкая. Живая.       – Я... я люблю тебя... Кости. Люблю, люблю, люблю... Твой смех обжигающим потоком ласкает мою шею и грудь.       – Я тоже тебя люблю, Бут... Прости, что... - я почувствовал, как напряглось твоё тело. Ты отстранилась, чтобы встретиться со мной взглядом. – ...за то, что...       – Нет, нет, Кости, прошу... не говори ничего. Давай помолчим. Давай просто помолчим. Я так соскучился по тебе...       Я притянул тебя обратно к себе, и мы снова воссоединились, став единым целым. Наше дыхание смешивалось, растворяясь друг в друге. Сердце грохотало в груди с такой силой, что его вибрацию можно было ощутить на каждом сантиметре моей кожи. Ты хватаешься за меня, желая быть ещё ближе, и я увлекаю тебя за собой на диван. И вот мы уже нежимся в объятиях друг друга. Твоя рука, кажется, лежит прямо на моём сердце, согревая его и успокаивая мой бешеный пульс.       – Родной мой...       Твои губы так близко к моим, и я, не теряя ни секунды, спешу скорее дотянуться до них. Мягкие, чувственные и такие родные... Я потерялся в них – в этом тепле. В нашей любви. Боже, как же мне Тебя не хватало... И как же страшно терять любимых! Невыносимо... Я держу тебя настолько крепко, насколько позволяют мне мои силы и чувствую твой щекочущий смех на своём лице.       – Бут, ты задушишь меня! И я немного ослабляю хватку.       – Прости... я просто... - болезненный ком, как напоминание о чудовищном сне, с силой сдавливал горло. – ...я просто боюсь потерять тебя...       Твой нежный любящий взгляд, теплом разливающийся в моей груди, проникает в самое нутро, в недра души, вселяя надежду, что всё будет хорошо.       – Ты никогда меня не потеряешь.       Теперь я был уверен в том, что всё будет хорошо. Мы пережили это. Я пережил... Сегодня я почти потерял тебя. Сказать, что это было страшно или больно, или невыносимо – значит ничего не сказать. Это было смертельно как для тебя, так и для меня. По долгу службы я часто сталкиваюсь с фразой "получить травму, несовместимую с жизнью". Так вот, сегодня я получил свою травму, несовместимую с жизнью – пулю в лоб, удар ножом в сердце, удушье... Всё это случилось со мной в одну секунду – в одно безжалостное мгновение, разделившее жизнь на "до" и "после". А есть ли жизнь "после"...? И жизнь ли это, вообще...? Я не знаю, как это – жить без тебя. Я не умею. Я не хочу. Ты – всё, что у меня есть, ты – моя половина, часть меня, которой я почти лишился... Эта ночь была, пожалуй, самой чудовищной в моей жизни. Да, это был сон, но он оказался слишком реальным...       Я держу сейчас тебя в своих объятиях и ощущаю беспомощность и страх от того, что не смогу защитить тебя, если это вдруг понадобится... Как же страшно – в один момент лишиться всего. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы никогда не допустил того, что произошло между нами, я бы никогда не отпустил тебя, я бы никогда не позволил тебе сесть в ту чёртову машину... Ты вернулась. Живая и здоровая. Значит я не зря в Него верю. Значит Бог есть... Но я слишком сильно люблю тебя, чтобы отдать тебя Ему. Слишком сильно...       Ты уже спишь, и я осторожно, боясь разбудить, нежно целую твоё умиротворённое лицо. Перед глазами встаёт страшная картина из моего сна, но я спешу вырваться из тисков своей памяти, сильнее прижимаясь губами к твоему лбу. Звук твоего сонного голоса согревает моё сердце. Тихо постанывая, ты ещё крепче обхватываешь мою шею и зарываешься в мои объятия. Я отдаю тебе всю свою любовь. Всего себя. Я не могу надышаться тобой, вдыхая аромат твоей кожи. Он успокаивает каждую клеточку моего измученного организма. Я чувствую твоё тепло и уже проваливаюсь в объятия сна. Но я не боюсь уснуть, потому что ощущаю вздрагивающие во сне губы у себя на груди, требовательные руки вокруг своей шеи, родное тело, прижимающееся к моему... Мы дышим с тобой одним воздухом, растворяясь в нашей собственной ауре. Мы питаемся любовью друг друга, давая жизнь нашим душам. Здесь и сейчас. Разве есть что-то важнее этого...?