That's not your decision to make.

Холодными пальцами касаюсь его руки, нервозно вкушая предстоящий разговор. Качнув головой, он тянет меня к скамье, не нарушая изматывающей тишины. Неужели, чтобы поговорить, нужно было тащиться в этот Богом забытый парк? Неужели, чтобы поговорить, нам нужно… скрываться? Избегать друг друга целую чёртову неделю, встречаясь среди одиноко стоящих пугающих елей, потому что он хочет защитить меня, не давая понять от чего именно из его манящего мира! По-сумасшедшему манящего мира с чёрными кожаными куртками, грубыми касаниями и нелепыми традициями. Содрогаясь от полуночных ветров, любуюсь его бледной кожей с этими звёздами-родинками, пока он мнёт мою руку, вдыхая аромат атмосферы Рождества. — Одного спасибо будет мало, чтобы выразить мою благодарность, — вычурно лепечет парень, проводя ладонью по моим золотистым волосам с выбивающимися мешающимися русыми прядями. — Я не заслужил таких подарков. — И поэтому ты решил отделаться от меня сообщением? — укладываю голову на его плечо, уютно устроившись подле него. — Если бы не твой отец, видимо, так бы и игнорировал моё существование. — Не говори так, словно не пыталась делать того же, — обхватив, притягивает к себе, крепко сцепив руки за моей спиной. Нервно выдыхает, беззвучно ругаясь и вырисовывая одними губами каждое слово, думая, что я не замечаю. — Это была самая отчаянная, пустая и ненормальная неделя. — Я скучала, — отыграв для кого-то лживую сцену, обиженно-слабо бросаюсь словами, утыкаясь носом в его тяжело вздымающуюся грудь. Не иллюзия, мои чувства настоящие. «Посмотри, как я люблю тебя! Люблю! — Я скучал, — опускается к губам. Как долго нам ещё придётся тянуть эту игру? Заменять душевное «люблю до безумия» на противное «расстались», сердечное «Джагги» на строгое «Джонс». — Это было твоим решением, — и мы снова, будто, стоим возле того бара, отчего-то ругаясь, и пытаемся оттолкнуть друг друга пафосными речами. — Держаться поодаль. Глупо! — Как бы ужасно это не было, план сработал, — взбудоражена. Поднявшись, пытаюсь не наговорить лишнего, меря шагами некоторый участок тротуара. — Буквально через день после твоих слов я, с дулом пистолета у виска, закапывала Арчи живьём в могилу! — Джагхед встаёт вслед за мной, подбирая слова. — Будь честен с собой, план был бессмысленным. — Ты знаешь не всё, — умиротворённо, в своей манере, прошептал Джаг. Обсуждать это больше не было сил. Не только его решение для меня не имело смысла, но и эти пустые обвинения, потому что, придётся признать, мы оба были виноваты. — Значит, пока не склеимся? — провожу рукой по его едва выделяющимся скулам, зная, что он не станет ничего объяснять и разъяснять. Гордливо прячу ладони под его курткой, обхватив широкую спину. — Прогуляемся до кинотеатра? — я бы наблюдала за ним, пока его глаза сверкают от глупого фильма без каких-либо спецэффектов, который должен бы заставлять задуматься над каждой фразой, мы бы разделили попкорн на двоих и он бы по-свойски сжимал моё плечо, отпуская шутки, когда актёры ненамеренно глядят прямо в камеру. — Фильм выбираю я, — хватает руку, мимолётно улыбнувшись и спешно перебегая дорогу в неположенном месте, потому что так короче. И мне так не хватало этих его тёплых рук, сжимающих мои ладони, незаметно и отчего-то нервно вырисовывающих на них пальцами нелепые линии. Впервые за долгое время в Ривердейле идёт снег. Пушистые снежинки падают на мои ресница и я преувеличенно мило стряхиваю их с лица, устало озираясь вокруг себя. Это уже вошло в привычку — проверять, не смотрят ли на нас, не привлекли ли мы внимание городских зевак. Тем не менее, во всём этом определённо есть что-то романтическое. Меня всегда манили тайны. — Если ты не будешь складывать на меня свои ноги, то никто не догадается, что не было никакого расставания, — усаживаясь в удобное кресло, я заметила пару знакомых лиц в первых рядах. — Бетти, ты не представляешь как тяжело держаться. Мне свет белый не мил, — боже, заберите у него романы. — Говори тише, иначе сам будешь объясняться перед ними, — указываю на рыжую макушку Шерил, неожиданно показавшуюся в подобном заведении вместе с — приглядываюсь — Кевином. Когда они успели сдружиться? — Это последние, кто меня волнует. А теперь дай мне устроиться поудобнее! — нагло закинув на меня свои ноги, пробурчал Джаг. Каждый раз, после долгой разлуки, я понимаю, что всё труднее становится расставаться. И мы не можем быть беспечными даже во время так названного «антракта», потому что всё вокруг нас стало слишком сложным. Но спектакль не может длиться вечно. — Как ты убедил меня пойти на это? Сценарий явно не доработан, — стучу по его ноге, всё ещё покоившейся в районе моих коленей. — Просто вслушайся в эти реплики! — где-то сзади слышится каноничное «Тшш!», хотя шума от нас гораздо меньше, чем от маленького ребёнка, расположившегося чуть левее, которого даже не должны были пускать на этот фильм из-за возрастных ограничений. Впрочем, да, слова были, если так можно выразиться, красивыми, ласкающими слух, но совсем не сочетались с действиями героев, и это смутно, если преуменьшить значение окружающего бардака, напоминало мне нашу жизнь. Вслушиваться более не хотелось. Всё сейчас такое простое, обычное и нормальное, что страшно думать о уходящих минутах сладкого спокойствия, но страшнее понимать, как неестественна наша жизнь будет следующую неделю. Совсем скоро мы, сцепив руки, выйдем из кинотеатра. Красочные витрины не будут привлекать нашего внимания, гирлянды не будут ярче наших глаз, а взгляды будут обращены друг к другу, пока губы будут нелепо подрагивать в желании. Мы будем держать дистанцию, пока не окажемся вне видимости даже камер продуктового магазина. Он жадно поцелует меня всего один раз и пойдёт на кассу с полезной едой для него и его отца, которую я сложу в корзину (без меня он не купил бы ни единого овоща). Я буду думать о том, насколько по-семейному и преувеличенно по-домашнему мы выглядим, буду думать о том, как сильно его люблю. Схвачу его за свободную руку и потащу прочь. Мы не захотим расставаться и будем стоять на перекрёстке ещё час, болтая и разделяя мокрые поцелуи. В последний раз я прижму его к своей груди и мы будем переглядываться, отдаляясь, пока совсем не исчезнем в ночи. А потом... Утро нового дня, самое время, чтобы снова начать наше искусное притворство.