Сделка с Автором

Призраки окружают нас. Они повсюду. Груз грехов тянет душу вниз. Но видны только некоторые из них — те, кто осознал свои грехи. Они приняли облик из стыда перед всем миром и волочат своё полуживое существование. Некоторые из них пытаются исправиться. Некоторые отрицают свою человеческую природу, вселяясь в предмет и проживая вечность в нём. Но большинство либо смирились, либо не обращают на это внимания, решив, что ничего не изменить. Мало кто знает, что главное — простить самого себя, и тогда путь наверх будет открыт. Еще меньше решаются это сделать, ведь гораздо проще тешить себя мыслью, что во всём виноват только он, за что и получил заслуженную кару. Но всех эти разнообразных призраков объединяет то, что они поняли: наказание было придумано ими ещё при жизни. И будто послушные марионетки — они исполняют его, в прямом смысле истязая свой дух даже после смерти. В конце концов, как было сказано выше…они могут просто…простить себя и наказание тут же исчезнет, они станут свободными и устремятся вверх, как будто его и не было. А может, это своеобразный способ проверить, осталось ли в них что-то человеческое? И как только они сделают тот трудный шаг и сделают это, станет ясно: в них появилось что-то, отличное от природы человека. Прощение. То, чего не хватает всем. Но этого не стоит знать всем, ибо тогда они не познают боль, что чувствуют неживые. Боль — это способ возвышения души. Как и темнота. Темнота… Очередной перезапуск казался томительно долгим. Хотя…как определять время без каких-либо посторонних ориентиров? В такой темноте он не видел своего носа. Что уж говорить о таких вещах, как огромные карманные часы или метроном…на худой конец…он создавал хотя бы слабую иллюзию времени. И на фоне всего этого он просто не мог различить что-либо ещё, включая свою изорванную футболку. Интересно, можно ли использовать в качестве ориентира глухие удары сердца? Ему так казалось — для этого оно и нужно, чтобы отсчитывать время по ровному стуку, которое происходило с тех пор, как произошло последнее убийство… «Можно подумать, сердце так важно для человека.» В конце концов, можно было купить секундомер и отсчитывать время по нему. С того момента, как он убил, убил Фриск в последний раз. По крайней мере — это показалось ему забавным. Измерять время там, где оно не имеет значения. Настолько забавным, что иногда ему даже нравилось находиться тут и ждать, когда всё начнется вновь. По крайней мере, он чувствовал себя более удовлетворённым. Здесь нет надежды на то, что что-то изменится, оставляя его одного, наедине с самим собой. Не с братом, которого он любил и боялся потерять. Не с королём Азгором, к которому он испытывал безграничное уважение. И уж тем более не с человеком, которого он любил и в то же время ненавидел. Свободный от любых ощущений — он парил. Что приносило ему неописуемое наслаждение. Однако, он знал, что в любой момент это может прекратиться, мир содрогнётся, и он окажется в кровати, с улыбкой вспоминая то, что было и, смеясь, списать это на совпадение, найти и выпить кетчуп, попутно дразня брата свой шуткой. Темнота… Он знал это именно потому, что так происходило сотни, если не тысячи раз. И всё это время он принимал это за «сон во сне». «Somnus.» Отшутился бы про себя, что занимается любимым делом прямо во сне и встретил бы человека как обычно. Все происходило как тогда или точнее сказать — сейчас? Всё, за исключением таких мелких деталей, что они не способны ни на что повлиять. Итог всегда один и тот же. -‮qvǝʟʁиdп, йоgоʟ ɔ нǝɔɐvLоɔ онʟovоɔgɐ Чёрные символы появились в пустоте и исчезли сразу после того, как он прочитал их. «Это…странно, но любопытно». До той же степени, что и наблюдать за тем, как неоновые точки в Ватерфолле вдруг превратились в звёзды и зажглись ярким пламенем, иссушая всё подземелье, а вместе с ним и его представление о мире. Мир оставался белым, словно сами краски боялись того, что будет дальше и только его изорванная от удара кинжала одежда сохранила свой сине-красный оттенок. Рубашка и он сам сохраняли свой привычный, девственно-белый цвет. И вот спустя мгновение — он упал на белоснежный пол. «Что-то новое». -Кхм…прошу прощения. ‮ Этот глубокий и картавый голос прозвучал со всех сторон и отражался в его пустой черепушке глухим эхом. «Прощения. Прощения. Прощения.» Что может быть проще, чем простить кого-то? Этим он и занимался всё время — прощал ужасные вещи. Но они были намного отвратительнее той, что прозвучали сейчас. «Что может быть проще, чем простить непонятно что за такую мелочь, как уронить его на землю?». И где он оказался на этот раз? Какой новый виток открылся ему? Тому, чью память вытеснили все события, происходящие ранее. -Санс, ты на том свете. В раю, если тебе угодно. «И снова этот голос…» Почему-то он давно подозревал, что этот мир не настоящий. Не только из-за снов, принятых за последствия стресса сначала, но и благодаря ощущению, что за ним…наблюдают? Ему хотелось надеяться, что это всего лишь временный побочный эффект недосыпа. Выражение его лица было неизменным, словно у только что высеченной статуи. Оно — нечего не выражало на секунду. Но Санс быстро принял свой обычный вид, взяв себя в руки. События прошлого закалили его психику, но в то же время сделали его хладнокровным и беспощадным ко всему, что мешало ему, поэтому он быстро сформировал вопрос в своей черепушке. И будто прочитав его мысли или просто поняв по его недоуменному и туманному взгляду, но, скорее всего, и то, и другое — он ничего не понимает из того, что происходит сейчас. Скорее всего второе. Поэтому вряд ли кто-то успел бы подготовить исчерпывающий для его понимания ответ на вопрос: «Я наконец умер, а ты мой Ангел-хранитель, что должен увести мою уставшую душу от всех тягот жизни?». Неведомый голос ответил на ещё не заданный вопрос до того, как первый гортанный звук был произнесён. И вместе с ответом мир превращался в синергию нулей и единиц: -Не волнуйся, ты не умер. По крайней мере, в том смысле, который находится в пределах твоего понимания. Мир моргнул белым светом. Скелету даже показалось, что в небе летали звезды в виде букв. Он поклялся, что небо стало синим, а вдалеке виднелось сердце, рядом с которым виднелось то ли двух, то ли трёхзначное число. И только он решился приглядеться, чтобы рассмотреть не виденного ранее собеседника, как гравитация вернулась. От неожиданности Санс неловко упал на…нижнюю поверхность…мира? Это было так странно, но в то же время обыденно, что на миг ему показалось, что это только сон. И сейчас, через пару секунд — его глазницы раскроются сами…или его разбудит брат…или тяжёлое чувство вины…всё снова повторится… Опять… Мир окрасился. В чёрный цвет. Как его разум… И белый. Как его душа… -Ммм…так и будешь отдыхать? Этот хриплый, усталый от всего голос прозвучал позади него. Он был…знакомым? Так знаком, что он мог поклясться, что чем ближе конец предложения — тем задорнее он становился. Последнее же слово было сказано с таким энтузиазмом, будто пытается убедить его в том, что вселенная расширяется, потому что имеет форму шара. Изучение квантовой физики странно сказалось на его восприятии до такой степени, что он уже слышал от него целую историю: -На самом деле, она является надувным мячом, являющимся их миром, который быстро по их меркам надувают или же медленно по меркам мира тех, кто надувает его. И жизнь, как и сама вселенная, появилась от того, что в плоский, двухмерный блинчик вставили шланг и накачали воздух, сделав его трёхмерным, вместе с той вселенной, в которой они находятся. И всё это случилось от того, что ребёнок беззаботно продырявил мяч, который подарили ему на Новый год… Странные родители, а точнее сказать, родитель, но это другая история… Так вот… Сначала из мяча выкачали воздух, затем смочили его в воде для того, чтобы найти место, где он порвался, а после медленно пускали воздух…надували мяч, и наблюдали, как он медленно сдувается… После быстрой починки, родитель стал надувать его и ребёнок, чьё имя состоит из Трёх Букв представил, что мяч — его друг, живой. Он стал живым в его воображении.Вместе с воздухом он наполнялся жизнью и многогранностью. И не важно, что случится с мячом после этого… Он может лопнуть через несколько секунд. Может сдуться опять, выпустив своё содержимое наружу. А может перейти по наследству… Это не важно. Важно лишь, думает ли он о них или нет. Ведь с его мыслью — они живы. Со смертью — умрут они. Время для них застынет навсегда. Я верю в это. Даже считаю, что это смысл жизни. Сначала потерять, затем попытаться исправить, а уж потом найти силы оторваться от того, что было в самом начале. Воспоминания в голове Санса вспыхивали и угасали. Смерть. Суд. Жизнь. -Да, именно в этом порядке. Прямо…как…мяч… «В таком случае, смерть для всех нас лишь…начало?» -По крайней мере — для тебя это так. И для тех, кто живет в твоём воображении. Это место лишь начало твоего пути…строго говоря, я так же верю в это, как сам мальчик, чьё имя состоит из Трёх Букв.Это место— всего лишь чьё-то воображение. Как и мир. В общем, так часто поступают писатели. Они задают самому себе вопрос: «А что, если…?». Конечно, после этого обычно пытаются объяснить, почему внутри мяча возникла целая вселенная. Одни использовали жанр научной фантастики. Другие мистику или фантастику. Немногие использовали бы драму… Многие же просто кидают в нас фактами, надеясь на то, что мы их переварим (знакомо, не правда ли?). Но новому собеседнику Санса было всё равно на то, как именно преподнесут информацию о том, что обычный ребенок способен создать свою вселенную. Он стал Богом для своего мира и в этом нет ничего необычного, по крайней мере потому, что каждый может сделать подобное. Все мы Боги и Богини своего мира. И как настоящему Богу, ему не нужно было знать, действительно ли внутри мяча что-то есть. Он просто Верил. И этой веры было достаточно для него. Как и для автора, что пишет рассказы истинно Веря в происходящее! Как ребёнок, Верующий в то, что его воображение способно создать жизнь! Что печеньки на самом деле живые! И даже за бесконечный запас последних — он не отказался бы от веры в это. Даже в то, что до конца шестнадцатилетней жизни верил, что Дед Мороз существует, видя как дяденька снял с себя бороду. Но даже тут он нашёл этому оправдание, мысленно прозвав его «Помощник Деда Мороза». Для которого зима — это не холодное место, где лежат сугробы, а волшебная серебристая сказка, в которой возможны любые чудеса! И он не променял бы эту веру, даже если бы его избили десятикилограммовым мешком печенек. Таким был его голос. Полным веры в то, что скелет поймет его. «Бог спустился с небес, чтобы дать мне наставление?» Не успел уставший от всего скелет оформить очередной вопрос, как последовал ответ: -А ты быстро догадался, неужели ты… Всё ещё лёжа, он не видел его, как и явных различий в мире, не считая белоснежного фона, что окружает его. Но он был готов поклясться, что, даже если бы он потрудился встать, то никого бы не увидел. Ну или, на худой конец, бесплотный светящийся шар, что бегал бы туда-сюда, словно пытаясь обвести буквы в воздухе или играл бы в шарады. -королевский ученый… Заметив то, как скелет молча поднимает руку вверх — сразу замолчал. То ли в знак протеста, то ли в попытке использовать свою магию, чтобы убить себя. Но скорее всего и то, и другое. -Не выйдет, Санс, это Абсолютная Пустота. Здесь нет власти ни для кого, включая меня… Видимо, он немного подумал перед тем, как добавить: -…Между прочим — редкая удача — создать измерение подобного класса…в любом случае, прежде чем мы продолжим разговор, ты должен дать слово, что не будешь использовать магию себе во вред…тут дети…знаешь…двенадцать плюс, всё такое…для них будет большим сюрпризом то, что живой скелет стал мёртвым. Бросив пробную шутку, он ожидал, что это вызовет у него хоть какую-то реакцию. Но ничего не дождавшись, он в очередной раз добавил: -Кивни что-ли…скажи…не стесняйся, можешь отшутиться про кетчуп…про «Кожу да кости»…не заставляй меня чувствовать одинокость в подобном месте…мне здесь…неуютно…к тому же…у меня мало времени… Упрашивать не потребовалось. Про себя Санс жалел о том, что решил спокойно выслушать этого…незнакомца. В конце концов, он не знал на что подписывался своим бездействием на этот раз. А многочисленные таймлайны, проведённые с человеком, навели его на мысль, что спокойствие и постоянность лучше, чем в предположении опасное дело, в которое он только что влип. Особенно учитывая тот факт, что с ним говорит предположительно опасное существо, намерения и способности которого неизвестны. И как он ни не хотел признаваться самому себе — он боялся. Не существа. Не опасности. Не чего-либо другого в том, что он испытывал до того, как попал в это место. Он боялся того, что мир и ход вещей, к которому он привык, нарушился и, как это часто бывает — это произойдет вновь. Но что-то внутри отчаянно кричало: «Давай! Это твой единственный шанс сделать выбор, от которого зависит всё! Ты можешь принять по-настоящему правильный выбор!» И множество других голосов, которые были заглушенны не без труда с помощью своей силы воли. И он кивнул. Послышались глухие шаги, которые эхом разносились по всему пространству, усиливаясь с каждой секундой. Всё ещё лёжа и вытянув руку — Санс вопросительно смотрел на белоснежную фигуру, которая почти не выделялась на таком белоснежном фоне. Но выделялась.