Между Севером и Югом

Зима начала 1601 года выдалась на удивление холодной и снежной, но в конце концов и она подошла к концу. Дни стали длиннее и более светлыми, а сугробы, наметённые февральскими снегопадами, понемногу начали оплывать и уменьшаться в размерах. И, хотя время от времени с небес ещё срывались тяжёлые влажные хлопья снега, всё говорило о том, что совсем скоро зима пойдёт на убыль. И вот, наконец, на сливовых деревьях появились первые цветы, расцветшие несмотря на то, что морозы и вьюги ещё продолжались. Эти белые и такие нежные на вид цветы так трогательно смотрелись на ветвях деревьев, припорошенных снежком, что даже не верилось, что они были реальны. Однако, если протянуть руку и коснуться нежных лепестков, то можно было убедиться в том, что они были живыми и настоящими. — У-ух, красота-а! — воскликнула леди Кай, отламывая небольшую веточку сливы с распустившимися на ней цветами. — Первые цветущие сливы в этом году! Помнится, когда я жила в Одаваре… Впрочем, ладно, не будем предаваться грустным воспоминаниям, — добавила она, обернувшись в сторону сопровождавших её Куноити и Ины. — Главное, быть счастливым здесь и сейчас, правильно же я говорю? Куноити, вздохнув, кивнула. — Да, ты совершенно права… — Да ладно тебе! — ободряюще похлопала её по плечу Кай. — Не беспокойся ты так, вернётся твой Юкимура. — Знаю, — уныло кивнула Куноити. — И почему он не велел мне с ним ехать? Сказал, оставаться здесь и охранять Ину… — Наверное, потому, что он не на войну вообще-то поехал, — усмехнулась леди Кай. — А в Сэкигахару. Регент-то всё никак не успокоится, велел твоему ненаглядному хоть перерыть всю землю в окрестностях бывшего поля битвы, но либо найти того человека живым, либо привезти какое-то материальное доказательство его гибели. Вот, скажи, зачем ты там ему нужна, а? Да он, может быть, просто уберечь тебя от копания в мёрзлой земле и перебирания костей хотел! Ну, и потом, — добавила она, уже серьёзным тоном. — То, что мы находимся во дворце наследника, вовсе не гарантирует нашу безопасность. Ты же ниндзя, а потому сама должна понимать, что для наёмных убийц не бывает неприступных цитаделей. — Угу, — кивнула Куноити. — Ладно, убедила: я не стану осуждать господина Юкимуру за то, что он сделал так, как посчитал нужным или, тем более, обижаться на него. — Вот и чудненько! — расплылась в улыбке леди Кай. — Кстати, а Ина чего молчит-то, да и вообще выглядит какой-то слишком грустной? Разве ей не нравится вид цветущей сливы, припорошенной снегом? — Нравится… — произнесла Ина, глядя куда-то в сторону, чтобы скрыть выступившие у неё на глазах слёзы. — Просто… Просто я часто представляла раньше, до Сэкигахары, как мы вместе с Нобуюки пойдём любоваться первыми цветущими сливами… А потом получилось так, что он был вынужден бежать, а я… я стала заложницей в этом замке. И вот теперь смотрю на эти цветы сливы, а никакой радости не чувствую. Если бы только я могла, я бы тоже сбежала вместе с моим мужем. Но… Я не могу рисковать жизнью нашего с ним сына… Едва заметно улыбнувшись невесёлой улыбкой, Ина положила руку на свой живот, уже ставший достаточно большим. — А если это будет девчонка? — немного ехидным тоном поинтересовалась Кай. — Что будет тогда, а? — Нет, — уверенно покачала головой будущая мать. — Это точно мальчик, уж я-то знаю. — Ну-ну… — хмыкнула леди Кай. — О, кста-ати, — добавила она. — Что я недавно слышала! Вы знаете, что буквально на днях в Киото случилось?.. — Нет, нет, не знаем! — разом оживилась Куноити. — А ну-ка, расскажи! — Болтушки… — покачала головой Ина, глядя на двух своих подруг. — Ладно, Кай-химэ, подобно сороке, сплетни по всему дворцу собирает, а потом разносит, но тебе-то, Куноити, должно быть стыдно брать с неё в этом пример. — А что стыдного-то? — усмехнулась Куноити. — Я же ниндзя, правильно? А, значит, должна знать обо всём, что происходит в стране. — И всё-таки вы обе порой бываете чересчур болтливыми, — вздохнула брюнетка. — Впрочем, наверное, это не моё дело… В это время она вдруг почувствовала какое-то резкое шевеление у себя внутри, а затем и боль, похожую на спазм, от которой внезапно захотелось выть и лезть на стену. — Ох… — Ина, присев, схватилась за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть. — Что такое? Что случилось? — разом воскликнули Куноити и Кай. — Ничего не случилось, — покачала головой Ина. — Просто, похоже, настало время моему сыну появиться на свет. — А ведь и верно, может и пора уже! — воскликнула Кай, мысленно сделав кое-какие подсчёты. — Если в середине октября, как ты говорила, было четыре месяца, то теперь-то уже почти девять… — Я сбегаю за кем-нибудь, чтобы тебе помогли, ладно? — предложила Куноити, и, не дожидаясь ответа, побежала за помощью. ***** Когда регенту доложили о том, что у его пленницы внезапно начались роды, он почти никак на это известие не прореагировал: только плечами пожал и продолжил работу над очередной сметой. Зато Кай и Куноити, а также Нэнэ, не желавшие оставаться в стороне, приняли самое деятельное участие в происходящем. Настолько деятельное, что доктору с огромный трудом удалось убедить двух младших девушек покинуть комнату роженицы и не мешаться под руками у него и у специально вызванной из города повивальной бабки. Впрочем, леди Нэнэ, поскольку она кое-что смыслила в медицине, всё же сумела убедить доктора в том, что её помощь может быть полезной и ей позволили остаться. Что же до Кай и Кутоити, то им не оставалось ничего другого, как, стоя в коридоре перед дверью, прислушиваться к доносящимся из комнаты стонам и приглушённым крикам. — Блин, что-то они долго возятся! — переминаясь с ноги на ногу, произнесла Кай спустя несколько часов томительного ожидания. — Неужели что-то серьёзное, а? — Я не знаю… — покачала головой Куноити. — Но, думаю, раз там госпожа Нэнэ, то всё обойдётся. Наверное… Должно же обойтись, ведь она не позволит, чтобы что-то случилось… — Ну, да, хотелось бы в это верить, — кивнула леди Кай. — В любом случае, не думаю, чтобы что-то пошло не так. Уверена, что всё будет просто замечательно. В это время в противоположном конце коридора послышались чьи-то приближающиеся шаги, показавшиеся Куноити знакомыми до щемящей боли в сердце. — Не может быть… — вполголоса произнесла девушка. — Он же… Он ещё не должен был вернуться! — О чём это ты? — обернувшись в её сторону, спросила Кай, слух у которой был не таким острым как у ниндзя, из-за чего она ещё пока ничего не слышала. — Он вернулся! — снова прислушиваясь с столь дорогому для неё звуку, воскликнула Куноити. — Господин Юкимура… Он здесь! Сорвавшись с места, она побежала в ту сторону, откуда слышался звук приближающихся шагов и, наверное, если бы не успела вовремя затормозить, врезалась бы прямо в грудь шедшему ей навстречу парню… нет, наверное, всё-таки вернее было бы сказать, молодому мужчине, облачённому в красные с белым и синим доспехи. — Ой… — Куноити в изумлении воззрилась на человека, который выглядел сейчас таким знакомым и в то же время совершенно чужим для неё. — Господин Юкимура? Это же и вправду вы?! — А ты в этом сомневаешься? — произнёс тот, едва заметно улыбнувшись. — Куноити, приглядись: разве ты не видишь на моих доспехах мона в виде шести монет? — Вижу… — пискнула девушка. — Но… Вы так изменились. Отпустили волосы почти до плеч и потом… Эта ваша бородка… — Она мне не идёт, знаю, — вздохнул Юкимура. — Но там, где я был, некогда следить за собственной внешностью… Не беспокойся, — добавил он. — При первой же возможности я сбрею бороду и подстригу волосы, чтобы тогда уж у тебя не было повода сомневаться в том, я это или нет. — Н-нет… — замотала головой Куноити. — Вы… Вам идёт ваша новая внешность. Но… наверное я просто не привыкла к вам такому, в этом всё и дело… И, знаете, — добавила она. — Я очень рада снова вас видеть, ведь вы… вы всегда… В этот самый миг в коридоре послышался громкий, пронзительный звук, чем-то напоминающий кошачье мяуканье. — Ой… — Куноити невольно вздрогнула и интуитивно отступила на пару шагов от своего господина. — Кажется… Кажется всё уже закончилось. — Что закончилось? — не понял Санада. — О чём ты говоришь, Куноити? Что-то случилось, пока меня не было? — А вам разве никто не сказал? — удивилась девушка. — У Ины внезапно начались роды, но теперь-то малыш уже, наверное, появился на свет. Да, точно! — добавила она, с уверенностью кивнув. — Это ведь, наверное, он сейчас заплакал. — Дура! Идиотка! — внезапно послышался голос леди Кай, а через минуту из-за поворота вышла и она сама. — Куноити, ну, хоть ты ей скажи, что глупо из-за этого реветь так, как будто жизнь закончилась! — Что случилось? — в недоумении воззрились на неё Куноити и Юкимура. — О чём это ты? — Да всё о том же! — Леди Кай с досады даже пнула ближайшую колонну. — Ина ждала, что у неё будет сын, а родилась девочка. И теперь эта дурёха сидит и заливается слезами, да так, что никто не может её успокоить. Ничего не желает слушать, твердит, что её жизнь больше не имеет смысла и что, мол, будет лучше, если она умрёт! Ну что, вы таких дур видели, а?! — Ина заливается слезами?! — недоверчиво покачал головой Юкимура. — Быть того не может! Она слишком много потерь пережила за последний год, чтобы плакать из подобной ерунды. — А вы сами идите, полюбуйтесь! — фыркнула Кай. — Заодно, может, хоть вы уговорите её прекратить истерику, а то мы тут уже всё с леди Нэнэ перепробовали, ничего-то на неё не действует! — Ладно, пойду попробую поговорить с ней, — вздохнул молодой человек. — Куноити, ты, как всегда, со мной? — Ну, конечно же! — кивнула девушка. — Куда я от вас, господин Юкимура, денусь, если я — ваша ниндзя? Они прошли через весь коридор и, отворив дверь, зашли в комнату. Ина и вправду безутешно рыдала, сидя на кровати, а Нэнэ пыталась успокоить её, но, судя по всему, безуспешно. Новорождённая же малышка, ставшая причиной этой истерики, лёжа в корзине, задумчиво взирала на всё это безобразие взглядом больших серебристо-серых глаз — совсем такого же оттенка, как и у её отца. — Ина, ты это чего? — уговаривала её вдова кампаку. — Хватит уже плакать, ты до полусмерти напугаешь свою дочку. Хочешь, чтобы девочка потом всю жизнь заикалась из-за этой твоей истерики? — Леди Нэнэ, вам этого не понять! — продолжала заливаться слезами Ина. — Я… я обещала Нобуюки, что рожу ему сына и наследника, а родилась она… Получается, что я нарушила своё обещание, и, что самое ужасное, я не смогу ничего исправить, ведь мой муж в изгнании, и я не смогу родить ему ещё одного ребёнка. — Ина, я вернулся! — нарочито бодрым и даже весёлым тоном произнёс Юкимура, подходя к супруге своего брата. — Угу, вижу… — всхлипнула та. — Но что мне в твоём возвращении? Ведь ты же не Нобуюки. — Да, и вправду, — улыбнулся молодой человек. — К величайшему твоему сожалению и прискорбию, Ина, я — это всего лишь я, а не мой брат… Точно так же, как и эта малышка — вовсе не тот наследник, которого ты так ожидала. Но что поделаешь, если все мы обречены с рождения и до смерти быть лишь самими собой, а не кем-то другим. Насчёт того, что произошло… Знаешь, что я скажу тебе, сестра? — добавил он, понизив голос до шёпота. — Ты плачешь из-за того, что у тебя родилась дочка, а не сын и сокрушаешься из-за того, что не смогла выполнить своего обещания, данного моему брату. Но ведь жизнь-то ещё не закончена… Послушай, Ина, я обещаю тебе, что в ближайшее время, когда ты сама попросишь меня об этом, я устрою тебе встречу с Нобуюки. Я напишу брату письмо и попрошу его тайно приехать в Осаку, а потом организую вам с ним свидание где-нибудь в секретном месте. И тогда, очень может быть, ты выполнишь обещание насчёт наследника. Пока же… Просто прими и постарайся полюбить эту малышку. Она ни в чём не виновата, к тому же она — истинный боец, ведь ей, как, впрочем, и тебе, столько всего пришлось вынести. Но она, несмотря ни на что, смогла выдержать все трудности и испытания и прийти в наш мир для того, чтобы стать продолжательницей вашего с моим братом дела… Тут он замолчал, продолжая внимательно наблюдать за Иной. Та же, словно бы спохватившись, внезапно перестала заливаться слезами и с надеждой во взоре посмотрела на своего родственника. — Скажи, ты точно можешь мне это обещать? — произнесла она слегка дрожащим голосом. — То, что сможешь устроить мне встречу с моим мужем? — Да, точно, — с уверенностью кивнул Юкимура. — Ина, клянусь, я сегодня же напишу брату письмо и отправлю к нему с этим посланием одного из своих людей. А, может быть, — добавил он, не слишком, впрочем, веря в то, что такое возможно. — Может быть, Мицунари простит Нобуюки уже в ближайшее время и разрешит ему вернуться в Осаку. В любом случае, главное, что ты должна уяснить, — добавил он. — Это то, что тебе нельзя сдаваться. Нужно верить в то, что в будущем все переменится к лучшему и тогда непременно так и случится. — Верить, что всё переменится к лучшему… — ни к кому не обращаясь, повторила его слова Куноити. — Хм… Что-то не слишком-то мне это помогает… Но этих её слов, к счастью, а быть может, и к сожалению, никто не услышал. — Ладно… — вздохнув, произнесла Ина. — Признаю: я была не права… Леди Нэнэ, вы не могли бы подать мне её? — добавила она, кивком указывая на корзинку, в которой лежала малышка. — Ты просишь подать тебе твою дочь? — переспросила бывшая куноити. — Ина, ты действительно готова принять и полюбить её? Или, когда я ей тебе подам, ты опять разрыдаешься и скажешь, что она тебе не нужна? — Я что, действительно говорила это? — удивилась Ина. — Не припоминаю такого, если честно. — О, ты много чего наговорила! — усмехнулась вошедшая в комнату Кай. — Но ладно, не будем о грустном, — добавила она. — Наверное, на меня какое-то умопомрачение нашло… — едва заметно улыбнулась Ина, беря из рук Нэнэ свою малышку. — Если могла такое сказать… Иди сюда, моя маленькая, — добавила она, обращаясь к младенцу. — Теперь, когда ты со мной, всё будет хорошо, вот увидишь. — Думаю, нам лучше уйти, господин Юкимура, — понизив голос до шепота, произнесла Куноити. — Наверное, будет лучше дать им возможность побыть вдвоём… Они вышли в коридор и направились в отведённые для них во дворце апартаменты. Нэнэ и Кай переглянулись друг с другом и тоже вышли из комнаты, плотно затворив за собой дверь. ***** — Куда вы пойдёте теперь, господин Юкимура? — спросила Куноити, когда они уже были в коридоре. — К себе в комнату? — Нет, — покачал тот головой. — Я… У меня имеется одно очень важное дело к регенту. Поэтому я, наверное, всё же сначала загляну к нему, а потом уже пойду приводить себя в порядок после дороги. — Ясно… — кивнула девушка. — Это связано с тем поручением, которое он вам доверил, не так ли? — Всё верно, — вздохнул парень. — Только вот, боюсь, что новости, которые я хочу сообщить, его не порадуют. — Ну, этого и следовало ожидать, — философски пожала плечами Куноити. — Ведь если за столько месяцев так ничего и не удалось узнать о человеке, то, значит, что скорее всего, он умер. — Нет, в том-то и дело, что мне удалось найти кое-что, — покачал головой Юкимура. — Но, говоря по чести, лучше бы я эти вещи никогда и не находил… Ладно, извини, Куноити, — добавил он. — Но Мицунари наверняка уже знает о том, что я вернулся. Не хочу заставлять его ждать. В конце концов, наверное, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. А самое неприятное из возможных известий лучше, чем полная неизвестность… Поговорим после моей аудиенции к регенту, хорошо? — добавил он, улыбнувшись и, как когда-то в детстве, потрепав девушку по волосам. После чего резко повернулся и ушёл, не оборачиваясь. — Господин Юкимура!.. — только и вымолвила шёпотом Куноити ему вослед. — Ну вот… И опять — одно и то же… Интересно, в моей жизни так всегда и будет: ужас без конца и полная неизвестность? Или, может быть, Кай права и мне нужно самой сказать вам о своих чувствах? Ведь вы, судя по всему, так ничего и не поняли и сами уж, верно, не поймёте этого никогда… После этого девушка развернулась и медленно побрела в свою комнату, жалея уж о том, что вообще заговорила сейчас с тем, кого она до некоторого времени считала лишь своим господином. ***** Между тем младший из братьев Санада дошёл до апартаментов регента и, подойдя к его рабочему кабинету, постучал в дверь. Ответа он, как впрочем, и всегда, не дождался, и это означало одно из двух: либо временного правителя не было в комнате, либо, что более вероятно, он просто не услышал его стук или не обратил внимания. Юкимура, до боли стиснув в кулаке некий предмет, отдалённо похожий на золотой диск, открыл дверь и зашёл в кабинет. Как он и предполагал, Мицунари был занят составлением какого-то важного документа и даже не посчитал нужным обернуться в его сторону. Поэтому, дождавшись, пока регент допишет страницу, Санада окликнул его. — Ну и зачем ты приехал? — вместо приветствия произнёс Исида. — Не припоминаю, чтобы я позволял тебе возвращаться до тех пор, пока ты не отыщешь Ёшицугу живым или мёртвым… Скажи, ты его нашёл? — Да, — кивнул Юкимура. — И именно поэтому я поспешил вернуться… Мицунари, — понизив голос, произнёс он. — Мне очень жаль, я знаю, что Ёшицугу был твоим лучшим другом, что вы с ним были почти как братья и что он никогда в жизни не предал бы тебя… — Что такое?! — нахмурился регент. — Юкимура, ты что же, хочешь сейчас мне сказать, что Отани нас предал и переметнулся на сторону врагов?! Немыслимо! И потом, — добавил он, с некоторой неприязнью рассматривая своего боевого товарища. — Что это за вид? Почему ты выглядишь так, будто не стригся и не брился месяц? И почему это от тебя так невыносимо разит конским потом? Ты что, загнал лошадь по дороге сюда? — Почти загнал, — кивнул Санада, которого, надо сказать, очень неприятно удивило то, что Мицунари больше обеспокоен его неподходящим для придворной аудиенции видом, чем теми известиями, которые он собирался ему сообщить. — Дело в том, что мне удалось найти кое-что, что почти наверняка имеет отношение к Ёшицугу. «Неужели он и вправду собирается стать узурпатором? — невольно подумал молодой человек. — Да нет, это уже бред какой-то получается. Наверное, Мицунари просто разволновался, вот и пытается скрыть свои чувства за кажущимся безразличием. Но, если это так, то ничего нового, он всегда так себя ведёт, с тех самых пор, сколько я его знаю». — Вот как… — протянул Исида, по своей привычке обмахиваясь веером, хотя в кабинете и было нисколько не жарко. — И что же именно ты отыскал? Юкимура подошёл к регенту и протянул ему золотой диск, украшенный изображением двух бабочек и перстень-печатку с таким же рисунком. — Это, ведь, принадлежит Ёшицугу, не так ли? — спросил он. — Да, это несомненно, его аграф, — кивнул Мицунари. — Ёшицугу носил эту вещь прикреплённой к эбоси*. Что же до этого перстня… То я его никогда не видел. Но, наверное, раз на нем тот же рисунок, что и на аграфе, он тоже принадлежит Отани… Но позволь полюбопытствовать, — добавил он. — Откуда у тебя взялись эти вещи? — Я случайно заметил их, когда в очередной раз перекапывал землю в том месте, где был его штаб, — произнёс Юкимура. — Не знаю, для чего я это делал, но… После того, как мои подчинённые сняли верхний слой земли, я увидел наполовину сгнивший труп, на пальце которого был этот перстень, а аграф лежал рядом с мертвецом… Извини, Мицунари, — добавил он. — Мне очень жаль, но… Это — то самое неопровержимое доказательство его гибели, которое я должен был привезти, согласно твоим распоряжениям. Дальнейшие поиски бессмысленны, как ты, наверное, уже и сам понял. Регент, внезапно побледнев, пошатнулся и даже схватился за колонну, чтобы не упасть. Но тут же взял себя в руки и чуть дрогнувшим голосом, выдававшим его истинные чувства, сказал: — Ну, что же… По крайней мере, теперь я буду знать, что отныне могу рассчитывать в некоторых вопросах, касающихся управлением империей, только на себя. То же самое касается и вопросов стратегии в грядущих сражениях… Что и говорить, хорошая работа, Юкимура. Ты сделал всё, что от тебя зависело. Теперь возвращайся к своим прежним обязанностям начальника гвардии наследника… Кстати, — добавил он. — Что твои люди сделали с тем… трупом? — Мы его похоронили, как и положено… Если хочешь, я распоряжусь, чтобы его выкопали и привезли сюда для торжественной церемонии похорон. — Не стоит, — покачал головой Мицунари. — Не думаю, чтобы Ёшицугу это понравилось. В конце концов он, как того и желал, погиб в сражении, а не умер от болезни в собственной постели, чего боялся больше всего на свете… Наверное, ему сейчас хорошо, по крайней мере, теперь он совершенно здоров и… может быть, даже счастлив там, где все будут, но куда никто не стремится раньше времени… А теперь уходи, — добавил он. Оставь меня одного. Мне нужно о многом подумать прежде… Прежде, чем я снова вернусь к работе. Юкимура, поклонившись, вышел из кабинета и плотно затворил за собой дверь. Он знал регента уже много лет, но вот уже в какой раз удивлялся силе его несгибаемого характера. Известие, которое он привёз, было, мало сказать, неприятным. Это было крушением всех его надежд и всех планов на будущее. Санада прекрасно понимал, что Ёшицугу был для Мицунари не просто другом, он был для него тем человеком, на которого можно было всецело положиться и рассчитывать в делах управления и во время разработки стратегических планов. А теперь получается, что и рассчитывать не на кого… Любой бы на месте регента или расплакался — если не от жалости к другу, то от бессилия и отчаяния, или же принялся срывать зло на ком или на чём попало. А он держался до последнего, только голос у него пару раз дрогнул — и всё. — Наверное, я никогда в жизни не смогу понять этого человека, — вздохнул Юкимура. — Всем нам до него в этом плане ох, как же далеко… Сказав так, он повернулся и пошёл к себе. И только уже доходя до конца коридора, внезапно услышал приглушённый звук сдавленного рыдания и грохот, похожий на звон бьющейся посуды. Это регент, будучи больше не с состоянии сдерживаться, что есть сил грохнул об дверь старинную китайскую вазу, после чего, опустившись на пол, в отчаянии разрыдался как маленький. ***** А ночью Мицунари увидел странный сон. Как если бы он находился на поле боя при Сэкигахаре, в своей военной ставке. Сражение давно закончилось и даже потери подсчитаны. Победа… Но какой ценой! Почти все друзья и союзники убиты или ранены. Юкимура и Канэцугу, правда, не пострадали, но уж не потому ли только, что не участвовали в этом сражении. Первый в это время был занят восстановлением замка в Уэде после того, как Хидэтада попытался сходу её захватить. А Наоэ вместе с Уэсуги Кагекацу защищали свои земли от нападения армии Датэ. Весьма успешно защищали, как вскоре оказалось, даже главнокомандующего вражеской армии в плен захватить сумели… Но это было уже позднее. А пока командующий Западной армией сидел на раскладном кресле в своей боевой ставке и вглядывался вдаль, будто бы ожидая кого-то или что-то там увидеть. Закатное алое солнце, казавшееся обагрённым кровью падших в тот день воинов, медленно клонилось к горизонту, а со стороны поля боя, уже оставленного обоими войсками, доносилось хриплое карканье воронья, слетевшегося на внезапную поживу. — Почему же его до сих пор нет? Почему? — продолжая вглядываться в туманную вечернюю дымку, искусанными в кровь губами, шептал регент. — Он не мог вот так вот просто погибнуть или попасть в плен, он жив и он вот-вот вернётся, уж я-то это знаю наверняка! — Всё бесполезно, — произнёс стоявший рядом с ним Сакон. В том сне на нём почему-то не было ни царапины, хотя наяву в тот день он и получил тяжёлое ранение. — Отани не придёт, по всей видимости он погиб, а мёртвые не возвращаются. И в это время, словно бы опровергая его слова, полы командирской палатки раздвинулись и на пороге появился Ёшицугу. — Я знал, что ты вернёшься! Был уверен, что тебе удастся уцелеть! — Мицунари, вскочив с места, поспешил навстречу своему союзнику и другу. Но тот, предостерегающе выставив вперёд руку, затянутую в железную перчатку, поспешно отступил на несколько шагов. — Нет. Ещё пока я не вернулся, — произнёс Отани каким-то странным, глуховатым голосом. — Но я вернусь. Обещаю. — Когда же? Когда это будет? — спросил у него тогда Исида. — Весной, — последовал ответ. — Когда растает снег, я снова присоединюсь к вам. А сейчас, извини, но мне уже пора возвращаться. А через какое-то мгновение очертания облачённой в белое фигуры истаяли в воздухе, подобно сну или утреннему туману. Совсем такому, какой висел этим утром над равниной Сэкигахары… — Когда растает снег… — прошептал регент не то во сне, не то наяву. — Что же… Уже недолго остаётся ждать, совсем скоро он снова будет с нами… Наутро, проснувшись, он почему-то был преисполнен уверенности в том, что именно так всё и будет. Только, конечно же, не стал никому рассказывать о своём сне. Да и кто бы ему поверил? В том-то и дело, что никто и никогда… ***** А тем временем, далеко на севере, в Ивадэяме, происходило кое-что весьма и весьма интересное. Дело в том, что Хидэтада, поклявшийся отомстить Мицунари за смерть своего отца и за своё собственное изгнание на Север (хотя, если говорить по правде, никто Токугаву-младшего ниоткуда не изгонял и за шиворот не тащил, а его бегство в Осю было вполне добровольным и осознанным), приступил к осуществлению своего плана по устранению нового регента. Лицемерный и подлый, преемник Иэясу намеренно не стал посвящать в свои планы ни Датэ Масамунэ и его генералов, ни, тем более, Санаду Нобуюки, поскольку вполне справедливо считал, что эти его союзники будут категорически против его гнусных замыслов. Отыскав через одного из своих клевретов наёмного убийцу — неудавшегося ниндзя, которого за какую-то провинность изгнали из родного клана, Хидэтада встретился с ним тайно в заброшенной полуразвалившейся хижине и за приличную сумму денег попросил избавить его и всю Империю от досадной помехи в лице нового регента. Токугава даже заплатил хитокири немного денег, якобы аванса, искренне надеясь при этом, что убийце после того, как тот выполнит свою «работу», от преследования уйти не удастся. Да наёмник и сам понимал, что ускользнуть из дворца в Осаке, полного охраны и солдат гарнизона, будет ох, как непросто, но жадность пересилила здравый смысл. — Будьте спокойны, господин, — произнёс убийца, принимая аванс. — Этому человеку недолго уже осталось жить. — Когда же вы избавите меня от него? — усмехаясь, произнёс Хидэтада. — Весной, — последовал ответ несостоявшегося ниндзя. — Только когда растает снег, я смогу преодолеть перевал и добраться до Осаки. — Тогда тебе следовало бы поспешить, — хмыкнул Токугава, указывая на окно, за которым виднелась зацветающая слива, с едва припорошенными снегом ветвями. — Видишь, снег уже начинает проседать? Ещё накануне он полностью покрывал цветы на этой сливе, а сегодня уже можно рассмотреть почти каждый лепесток у них. — Будьте спокойны, господин, — склонился в низком поклоне хитокири. — Как только можно будет отправиться в путь, я тотчас же покину эту провинцию и отправлюсь в Осаку… ***** Зима 1601 года ещё продолжалась, хотя тёплое дыхание весны уже явственно ощущалось как в новой столице, которой теперь была Осака, так и на севере, в Осю. И снег всё ещё лежал на земле и на ветвях деревьев, искрясь в лучах солнца днём, а в лунных лучах — ночью. И никто из наших героев ещё в то время не знал, какие сюрпризы готовит жизнь каждому из них…