Пташка на рельсах

Люди меня интересуют больше, чем их принципы, а интереснее всего — люди без принципов. Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея.

      Тяжелые бархатные шторы едва колыхались, не сдаваясь под натиском дерзкого октябрьского ветра и не впуская в комнату прохладу. Несмотря на первые морозы в помещении было невыносимо душно. Все здесь пропахло табачным дымом, терпким парфюмом и потом. Звон кубиков льда, мерно ударявшихся о стенки бокала, казался умиротворяющим. Небольшой оазис спокойствия в зарождающейся тревоге.       — Твой ход, — услышал Уилл сквозь дымное марево. Реальность снова приобрела четкие границы. Сузилась до зеленого сукна карточного стола, мягких кожаных кресел, в которых можно утонуть, и двоих противников. Опытных гэмблеров. Таких новичков как Уильям они съедали пачками на завтрак, даже не утруждая себя пережевыванием.       — Плие*, — не колеблясь, ответил оппонент. Его тучное тело всколыхнулось, и он кинул несколько черных фишек** в центр стола.       — Удваиваешь? — насмешливый выпад. — Что, сегодня у тебя хорошая рука***?       — Я думаю, уж точно лучше, чем у чужака.       Лорд Генри Уиткрафт, судья Верховного суда, владелец поместья близ Саффолка, огромного состояния и такого же огромного живота лишь в последние годы приобрел авторитет среди гэмблеров. До этого все знали его как заядлого игрока. Слишком рискового и слишком бездумно тратящего деньги. Он совсем не умел блефовать и проигрывал едва ли не каждый раз, как садился за стол. Но за какие-то полгода стиль игры судьи изменился до неузнаваемости. Неужели этот мастер манипуляций, читавший партнеров как открытые книги, и был тем самым Уиткрафтом, проигрывавшим тысячи фунтов за вечер?       — Сынок, ты так и будешь сидеть, разинув рот?       О втором сопернике Уильям не знал почти ничего. Но выглядел тот гораздо моложе его самого, поэтому подобное обращение из уст юноши звучало странно. Имя Джон Миллер — так он представился — совершенно не подходило ему. Оно было слишком простым… Это имя рабочего, а не утонченного аристократа. Уилл готов был держать пари, что на самом деле звали его не так.       Миллер был красив. Нет, даже не так. Миллер был неприлично красив. Точеные скулы, благородный профиль и темные, почти черные глаза. Он подмигнул Уильяму. В его взгляде затаились, казалось, все пороки мира. Уилл поежился.       — Да-да, — произнес он торопливо. — Я тоже поднимаю.       Уильям вздохнул, посмотрев на стремительно таявшую стопку фишек. То, что для них было мелочью, для него — огромными деньгами. И если бы он сейчас проиграл, то потерял бы все. Согласившись на эту игру, он шел ва-банк. Однако то, что сулила ему победа, стоило такого риска. Единственной преградой был страх. Но и его он преодолел. И все только ради одного человека.       Позади него, он знал, среди немногочисленных наблюдателей стояла Ив. Его Ив. Он знал, что на ее на прекрасном личике легко читалось беспокойство. Знал, что должен был сдержать обещание о красивой свадьбе и путешествии. Ведь для нее он был героем, спасшим ее от властолюбивых родителей и брака против воли.       — Что же ты будешь делать, когда фишки закончатся? — спросил судья, раскинувшись в кресле.       Он многозначительно прошелся взглядом по его видавшим виды ботинкам, дешевом сюртуке не по размеру и поблекшему браслету наручных часов — единственной ценности, доставшейся Уиллу в наследство от отца. Да, Уиткрафт попал в точку. Уильям, может, и был рыцарем в глазах Ив, но рыцарем без гроша в кармане. Ему едва удалось достать кольцо для помолвки. Он прекрасно понимал, что Ив привыкла жить, ни в чем себе не отказывая, и Уилл не хотел лишать ее красивой жизни. Не хотел, чтобы она пожалела о том, что выбрала его. Он уже видел, как с каждым днем, проведенным в маленькой меблированной комнате под чердаком, ее взгляд все больше потухал.       — Я думаю, — причмокивая, произнес Уиткрафт, — я думаю, может, пташка**** придет тебе на помощь? Вон как помолвочное колечко сверкает. Наверное, дорогое.       Судья послал Ив воздушный поцелуй. Та приоткрыла рот в немом возмущении и обхватила себя руками, спрятав драгоценность подальше от любопытных глаз. На ее щеках тут же вспыхнули ярко-красные пятна.       — Да что вы себе… — начал было Уилл, но Миллер одернул его, не дав закончить. Джон перегнулся через подлокотник и коснулся его руки. Кожу в том месте обожгло холодом. Как его касание могло быть таким ледяным в удушающей жаре комнаты?       — Не советовал бы наживать себе врага в лице судьи, — понизив голос до доверительного шепота, сказал он. — Ты слишком мелкая букашка, и он раздавит тебя в два счета, будь уверен. Поэтому не раздувай скандал. Просто делай свое дело — играй.       Уилл согласился. Заставил себя проглотить это, как отец заставлял его сносить все издевки над собой в детстве, ведь он был умнее тех соседских забияк. «Эй, нищеброд, у меня тут ботинки прохудились, возьмешь? Тебе ж нужнее», «Куда ты, не уходи, мы дадим тебе объедки с нашего стола», — кричали ему вслед мальчишки. Их смех даже после стольких лет звучал в памяти слишком отчетливо.       Поддавшись рефлексии, Уильям совершил большую ошибку: он доверил алкоголю заглушить эмоции. Крепкий ром хорошо справлялся с этой задачей. Но притуплял он не только чувства, но и интуицию.       Миллер спасовал, и Уильям остался один на один с судьей Уиткрафтом. Ведомый азартом, он и не заметил, как поставил на кон последнюю фишку. А между тем, карты в его руках сулили победу.       — Неужели ты сдашься в шаге от финала? — обратился к нему выбывший из игры Джон. Он словно демон, сидящий на плече, подначивал его. Ангела на другом плече не было. Да и останавливаться за мгновение до выигрыша Уилл действительно не хотел. Слишком долго он шел к этому, чтобы так просто отойти в сторону.       — Похоже, тебе больше нечего ставить, — на лице Уиткрафта заиграла мерзкая улыбочка. Словно он уже одержал победу.       — Кольцо, — сказал Уильям, заранее слыша тихий вздох Ив. Он не обернулся. Не хотел прочесть в ее глазах то, что подвел ее. Уилл все объяснит ей, когда выиграет. И он уверен, что она все поймет. Должна понять! — Кольцо моей невесты. Я ставлю его.       Улыбка судьи стала еще шире. Он не удивился, как будто предвидел такой поворот событий.       — Что ж, хорошо. Чем выше ставки, тем интереснее. Вскрываемся?       Уилл кивнул. В его глазах блеснул огонь. Он горел изнутри, и пламя отчаянной души прорывалось наружу. Уильям кинул карты на стол. Четыре короля и валет. Каре.       — Сильная комбинация, — хмыкнул судья. Он выдержал паузу. Лоб Уилла покрылся испариной. Он просто не мог проиграть сегодня. Но Уиткрафт произнес слова, которые означали конец всему. Швырнул их ему в лицо так небрежно, словно рушить чужие надежды и мечты было для него вполне обыденным занятием. — Только моя сильнее.       Он с апломбом стал переворачивать карты. Медленно. Одну за другой. Валет червей. Десятка червей. Девятка…       Уилл, догадываясь, что Уиткрафту выпал стрит-флеш, обхватил голову руками. В повисшей тишине ему чудился смех гостей. Он звенел в ушах и не хотел прекращаться. Их звали пташками на рельсах, но на деле это он был пташкой, зазевавшейся на путях. Неудивительно, что поезд по имени Уиткрафт ни следа от него не оставил. Раздавил, размазал. Из глаз предательски покатились слезы, и Уильям, не в силах совладать с эмоциями, кинулся прочь из зала.       Первым молчание нарушил Миллер.       — Браво! — он громко захлопал в ладоши. — Какой накал страстей, какая интрига!       Он бросил взгляд на гостей. Зрители, попавшие на разыгранный как по нотам спектакль. Его черные глаза встретились с голубыми. Вот она, истинная хозяйка вечера. Та, по чьим правилам все тут играли.       — Я впечатлен. С каждым разом вы удивляете все больше и больше.       Ив отделилась от остальных. Уверенной походкой подошла к Джону. Присела на мягкий подлокотник и оперлась рукой на его плечо. Она действовала очень раскованно, и ей не было никакого дела до того, что о ней подумают. Ангельский образ слетел с нее как шелуха.       — Знаю, у меня хорошо получается играть свою роль, — Ив состроила невинные глазки.       — Но почему вы выбрали этого мальчишку? — подал голос судья.       Она потянулась, как кошка и взяла оставленный Уиллом бокал с ромом.       — Есть в нем что-то… — Ив попыталась подобрать слова. — Он весь такой тонкий, трагичный, декадентский. Напомнил мне того чудесного юношу из Венгрии. Йожеф, кажется? Хотел стать известным писателем.       — И стал им. Его произведения действительно хороши, — сказал Джон. — Почитайте. Многие его персонажи похожи на него самого. Как вы там сказали? Тонкие, трагичные, декадентские. Вам непременно понравится. Мне особенно приглянулось «Убийство матери». Весьма символично, я считаю… Только сейчас вот он псевдоним взял. Зовет себя Геза Чат*****.       Ив кончиками пальцев очертила скулы Миллера, подцепила подбородок.       — Этим грешат все мои питомцы. Ты тоже не захотел оставить свое имя, — она поцокала языком. — А какое было красивое! Дор…       — Теперь я предпочитаю, чтобы меня называли Джон, — оборвал ее Миллер, за что тут же понес наказание. Ногти Ив до боли впились в кожу, оставив на ней отметины.       — Перебивать — это очень грубо. Я не люблю, когда мне грубят, — с нажимом произнесла она. — Не забывай, кто подарил тебе эту сладкую мордашку. Ты пышешь молодостью благодаря мне. Поэтому и принадлежишь мне. А я могу как созидать, так и разрушать. Ты меня понял?       — Да, — потупив глаза, сказал Джон.       Она удовлетворенно кивнула.       — Вот и хорошо. Судья, — обратилась Ив к Уиткрафту. Он вытянулся по струнке, приготовившись выполнять указания. Точь-в-точь преданный пес. — Разыщите и приведите Уилла обратно. Ему нужны деньги, и он их получит.       Ив стянула с пальца помолвочное колечко и, оценивая, повертела его перед светом. Хищно улыбнувшись, она чуть слышно добавила:       — А я получу его душу.       — Думаете, он достаточно отчаялся, чтобы согласиться на это? — спросил Миллер.       — Иначе я бы не выбрала его.       Она поднялась с кресла, гордо распрямила плечи и медленно обвела взглядом собравшихся.       — Пташки, кто из вас желает сыграть следующим?