Century Child

I'm but a poet who failed his best play. A Dead Boy, who failed to write an ending To each of his poems.(с) Tuomas Holopainen “Beauty Of The Beast” «Кого винить в собственных неудачах, кроме себя? Пора бы уже понять эту простую истину раз и навсегда. Да что поделаешь, все мы учимся только на своих ошибках. Понимаем горькую правду, только хорошенько набив себе нос. Хм, иронизирую. Я стал циничен. Верно говорят: «Циник-это уставший романтик». В этой проклятой жизни нет просвета. Да и не жизнь это, а так, - существование. Только в голове до сих пор звучит ее голос. Голос моего Ангела. Я сам во всем виноват. Наше счастье разрушилось благодаря мне. Все обратилось в руины в 2002 году. Еще год назад я любил ее, а она любила меня. Все было замечательно. В один прекрасный день Тарья сказала мне, что ждет от меня ребенка. Я был на седьмом небе от счастья. Я дарил ей цветы и носил на руках. Мы были счастливы. И стали бы отличной «металлической» семьей, как наши друзья, Роберт и Шерон из Within Temptation. Но тут моя проклятая любовь к искусству вылезла наружу. Я не мог позволить себе отменить концерты в поддержку нашего нового альбома, который готовился к выходу. Название уже было готово: Century Child, он был посвящен нашему будущему ребенку, дитя Столетия. В нем я признавался в любви своей Единственной и обещал навеки принадлежать ей одной. До выпуска альбома оставалось написать всего несколько песен и можно было начинать турне. Мне не следовало начинать все это. Следовало подождать до рождения ребенка, окружить Тарью заботой, увезти отсюда далеко-далеко, ведь она могла подарить нам самое большое счастье. Но я побоялся, что за время послеродового восстановления люди забудут и Тарью и группу. Я не отменил предстоящие события. Мы поехали в турне. Тарья была уже на третьем месяце беременности, когда во время одного из выступлений... все ведь знают, что она каждую песню пропускает через себя, а ей нельзя было волноваться, но того требовал текст Dead Boy's Poem. Тарье стало плохо. Ее увезла карета скорой помощи. У врачей был только один выход: спасти Тарью, не сумев уберечь ребенка. Мы его потеряли. Я не мог смотреть ей в глаза, я сам был во всем виноват и прекрасно это понимал. Тарью вскоре выписали, но наши отношения так и не наладились. Она говорила, что не злится на меня, но отвечала словами из Two For Tragedy: “Even in your pride, I never blamed you”. Слова резали ножом мое сердце. А после этого она вставала и молча уходила. Больше моих извинений Тарья не слушала. Затем она уехала завершать образование. А когда вернулась, вышла замуж за нашего проклятого менеджера. Я писал Slaying The Dreamer, не думая о том, каково Ей будет его петь. Я никогда не думал ни о ком, кроме себя. Я сам во всем виноват. А потом я понимал, как мне плохо без Нее и вновь признавался в любви. Она уже не слушала. Песня Ghost Love Score была моим последним криком о помощи, ведь я видел, что Тарья все еще меня любит. Фраза о рождении ребенка: «The Child will be born again. That siren carried him to me” произвела странный, как мне тогда показалось, эффект. Тарья закрыла лицо руками и убежала в слезах. Я пошел за ней. Она била меня руками, пытаясь вырваться из моих обьятий. Сквозь слезы я слышал, что это я во всем виноват, что она, после потери нашего ребенка, не сможет иметь детей. Никогда. А потом она ушла. Ушла от меня навсегда. Не знаю почему, но Она захотела сделать меня жертвой. Письмо было написано для «отвода глаз». Это знали только я и Тарья. Теперь у нее успешная карьера и этот проклятый, любящий ее, муж рядом. Ее знают и любят. А я отвечаю за свои ошибки. Рухнула моя жизнь. Я это заслужил. Ведь именно я разрушил жизнь моего Ангела. Превратил свою собственную в ад. Некого винить. Я сам во всем виноват». Туомас встал и вышел на балкон. Ветер, ворвавшийся в комнату, шевелил страницы дневника жизни Маэстро. **Конец** осень 2010