Пансион

В пещере было темно, хоть глаз выколи, но мне, бродившему под ее сводами не одно десятилетие, каждый камешек был знаком. Ага, а вот и комната, где обычно держат жертву. В этот раз это явно девушка: сидит в углу, истерично всхлипывает и, кажется, молится. Интересно, знает ли она, что Бога нет? Стоит ей услышать меня, как она пронзительно кричит. И что за дурацкая привычка- приносить в жертву людей? Как в древние времена, ей-богу: -Тише, меньше крика – больше шансов выжить. Идем со мной. Ее лица я не вижу, но догадываюсь, что она уже представляла себя героиней, умершей ради деревни. -Ты не монстр? – голос дрожит уже театрально, догадалась-таки по очертаниям, что на монстра я тяну слабо, так что протягиваю ей руку и добавляю: -Если ты не хочешь с ним встретиться, то беги за мной и молчи. Ему вполне хватит свиньи, но криков он не любит. Ее ладошка оказалась очень маленькой и неожиданно теплой. Хотя стоило наверное насторожиться, окажись она холодной, но за руку меня уже давно никто не держал, поэтому насчет теплоты рук я не уверен. Бежать в полной темноте, когда за тобой следует практически безвольное создание, оказалось нелегко, поэтому я проявляю великодушие и хватаю ее на руки. Девушка оказывается как пушинка, но сразу же смущается и начинает сдавленно бормотать, вспоминая, что ей говорили не шуметь. Дневной свет режет глаза, поэтому я щурюсь и пытаюсь разглядеть спасенную. Это оказывается совсем юная девушка, даже девочка лет четырнадцати, почти все ее лицо покрыто милыми веснушками, волосы огненно-рыжего цвета так и горят на солнце, а кожа неестественно бледна. Она тоже изучает меня, но, стоит мне перехватить ее взгляд, как она отводит глаза и краснеет. Опускаю ее на землю и нарочито бодрым голосом говорю: -Ну, вот ты и спасена. Можешь идти на все четыре стороны, хоть обратно в пещеру. Мой дом, правда, находится чуть дальше, но я все же приглашаю в гости отоспаться. Конечно, я лгу, я давно ни с кем не говорил, но ей это знать не обязательно, меньше знаешь, как говорится, крепче спишь. Но девчонка сама не хочет уходить, хватается за мой рукав и, смущаясь, говорит: -А я тебя не затрудню? -Ну что ты, конечно нет. Я давно мечтал отведать свежей человечинки на завтрак. -Шутишь? – смотрит серьезно, так что я поневоле смеюсь. Настолько, что она начинает смеяться вместе со мной. Эх, было бы здорово, если бы она осталась вместе со мной, уж тогда бы я, наконец, перестал… мечты-мечты. Когда девочка заходит в мой дом, тот словно оживает. А она лишь восхищенно смотрит, пока я готовлю. Но еды не дожидается, засыпает, сидя на стуле. Моя кровать приспособлена к любому человеку, но вот одеяла у меня нет, так что приходится укрывать ее своим плащом, пыльным и старым, но зато теплым. Когда ребенок просыпается, то весь дом оживает, а я думаю, что с огромным удовольствием прожил так всю свою жизнь. Но, позавтракав, она говорит то же,что и все: -Ты пойдешь со мной? -Я не могу, - пожимаю плечами,- но ты,если хочешь, можешь остаться здесь. -Я….Я не могу,прости, там мои родители. Но почему не можешь ты? Многое я могу ей рассказать, но стоит ли? -Могу проводить тебя до выхода из леса, а дальше ты сама. На прощание я спрашиваю ее имя. Она изо всех сил старается сдержать слезы и говорит,что ее зовут Лия. Я ухмыляюсь, треплю ее волосы и быстро растворяюсь среди деревьев, чтобы она не увидела мое лицо. И тут же, как обычно, появляется Алиса. Улыбаясь, как никто другой на земле, она произносит уже выученную мной фразу: -И долго ты собираешься тут жить? Пойдем со мной, я освобожу тебя. Ты ведь даже не помнишь своего настоящего имени. Я подарю его тебе. Я тысячи раз мог пойти с ней, но в этом нет никакого смысла, тогда все жертвы будут просто умирать с голоду, так что я снова отказываюсь. Алиса лишь улыбается и исчезает: уж она-то знает, что рано или поздно, но я последую за ней, очень уж соблазнительно ее обещание. И тогда я,наконец, обрету имя.