post mortem

за ошибки отцов не желал нас прощать никто. вы пошли бы за мной, узнав о такой крови? но она во мне плещется, ластится и твердит: у тебя столько судеб, ты к многим еще придешь. у меня судеб нет. один только ржавый рок. он во мне оживает, сулит золотую смерть. словно видел я все – потом же в момент ослеп. так приходит лишь знанье, несущее правды ветвь. а на ней расцветают черные лепестки. и уйти ты не можешь – врастаешь все глубже в мир, что пытался менять, сделать хоть чуть своим. но тот мир, как болото, топит в себе ростки прошлогодней надежды, искренности живой. и ты смотришь в него, как в зеркало на стене, и чем глубже глядишь, тем пыль городских легенд заполняет тебя все больше, но зрячим глазом ты увидеть способен царственный силуэт. это память вершит свой древний, как жизнь, обряд, и вливается прошлое в кожу, как гидры яд. и не думать о нем не кажется мне возможным. и чем дальше, тем ярче черная тень твоя, тем слабее желанье сумрак на свет менять, тем сильнее жизнь кажется шуткой, чужой игрой. если у смерти твои глаза, я становлюсь тобой.