Разорванное

      Алисса просыпается с ощущением, что вновь не успела. Как и в прошлый раз. И в позапрошлый. И во все разы до этого. Не успела кого-то окликнуть, остановить, просто дотронуться до него — и чужая жизнь вновь оказалась разрушенной.       Она не может сказать, что помнит этого человека. В груди отдалённо знакомой болью отзывается каждый сон, девушка комкает в ладонях край одеяла, прижимает его к груди и жмурится. Пожалуйста, уйдите прочь, сны. Она не может и не хочет раз за разом видеть, как погибает этот человек. Она не хочет каждый чёртов раз винить себя в этом, прятать слёзы за ночной темнотой, а по утрам улыбаться коллегам, притворяясь, что всё чудесно.       Она не хочет пить по две чашки кофе перед выходом из дома и после ещё одну, стараясь заглушить механической бодростью настоящую, отринуть ужасную сонливость и ноющее сердце. Потому что терпеть это можно было только первые месяцы. Когда же кошмары начали затягиваться, а снотворные перестали помогать, даже дышать стало невыносимо трудно.       Алиссе тяжело. Она хочет нормально жить и избавиться от груза за душой, а не гнаться по ночам за призрачным человеком в надежде, что хотя бы в этот раз сможет спасти. Кто он ей? Почему всегда так грустно улыбается и качает головой? Зачем идёт на верную смерть? И почему она, Алисса, должна его спасти?       Она не знает. Хотела бы найти ответы, но сердце молчит, а память не подкидывает ничего дельного.       Память не просто не подкидывает — она прячет отдельные кусочки мозаики каждый день, развеивая часть сна в воздухе. И только сначала Алисса думала, что это к лучшему. Потом пришло осознание, что дышать легче не становится. Скорее, даже наоборот — неизвестность травила, давила и медленно убивала. Ей казалось, что это всё стало каким-то медленно действующим ядом. Или раковой опухолью, что развивалась, росла.       Алисса заставляет себя дышать. Надо прийти в себя. Успокоиться. Отвлечься. Банально подумать о чём-нибудь хорошем. Например, о поле с цветами. О книгах. О приветливых бариста в кофейне неподалёку. О...       Нет. Не об этом. Точно не об этом. Нельзя.       На часах четыре ночи. Она не видит смысла ложиться, потому что вставать через два часа, поэтому медленно поднимается с постели и бредёт в ванную. Надеется, что холодная вода отрезвит, разбудит и поможет сосредоточиться.       Холодная плитка под босыми ногами заставляет по телу бежать мурашки. Прохладно. Надо было надеть какие-нибудь носки, но возвращаться совершенно не хочется. Алисса останавливается напротив зеркала и трёт ладонями лицо. Как же она устала. Из отражения на неё смотрит вымотанная девушка с синяками под глазами. На голове снова беспорядок из непонятных переплетений, но Алисса даже внимания на это не обращает.       До чего же мы с тобой жалкие, да, милая? Совсем раскисли из-за каких-то снов. Подумать только.       Она включает воду и брызгает себе в лицо. Ещё раз и ещё, до тех пор, пока руки не начали неметь от холода. Лишь тогда позволяет себе выдохнуть и отойти. Не помогло. Ожидаемо.       Спустя время на плите стоит турка с кофе, Алисса, забравшаяся с ногами на стул, смотрит в стену, вслушиваясь в отзвуки просыпающегося города. Лондон всегда любил ранние подъёмы, люди в нём вечно куда-то спешат, торопятся, что-то ищут и никак не могут найти. И она тоже одна из них: работает, торопится из места в место, улыбается, держит маску и ищет. Бесконечно ищет хоть что-то, что поможет почувствовать почву под ногами, а не эту черту, где шаг в сторону — и пропасть. Она ищет в себе смысл двигаться дальше, копается в голове, в самочувствии, в прошлом и не понимает, чего же ей конкретно не хватает. И чего не хватало всю жизнь. Словно когда-то кто-то взял и отнял у неё самое важное, оставив погибать. Просто вдруг кому-то захотелось испытать её на прочность.       Впрочем, это могут быть только её выдумки, как любила говорить мама.       «Это всё бред, Алисса. Ты должна быть счастлива, всё у тебя есть. Только мужа, конечно, не хватает, да и детей бы, но ты ещё молодая».       Это всё бред. Полнейший. Ей просто нужно принять реальность и успокоиться, перестать надумывать. Отпустить все эти болезненные чувства внутри, выдохнуть, в конце-концов.       Нормальные люди, Алисса, не волнуются о таких вещах, как кошмары. Нормальные люди живут, работают, заводят семью и снова работают. Растят детей. Стареют. Умирают. Им не до поиска смысла, для них есть реальность, которая привычна всем вокруг, и ничего больше.       Слышится шипение, Алисса подскакивает, напуганная неожиданным звуком, и ругается. Кофе возмущённо растекается по плите, совершенно не заботясь о чистоте, и девушке остаётся только вздохнуть. Теперь отмывать тут всё.       Она снова забирается на стул, плечом прислоняется к стене и прикрывает глаза.       Тяжело.       На часах 4:13.       В ушах отдаётся звук выстрела, когда Алисса подскакивает. Она дрожит, ей страшно и тревожно, как не было до этого никогда. В этот раз кошмар более насыщенный, слишком живой. И она помнит. Помнит детали. Неяркие, расплывчатые, но уже что-то.       Она помнит выстрел. Чужие тёмные волосы. И кровь. Много крови.       Девушка испуганно смотрит на свои руки, словно может на них увидеть красную жидкость, и громко, дрожаще выдыхает. Конечно, ничего нет. Конечно, это всего лишь сон, глупая, перестань. Тебе нечего бояться. Совершенно.       Говорить что-то всегда легко. Легко пытаться внушить себе, что ничего страшного вокруг нет, что ты в безопасности, одна в своей постели и своей квартире и никто, конечно же никто, не стреляет. Но куда тяжелее реально поверить в это.       Алисса дрожит. Она не хочет больше этого видеть. Она не хочет больше этого переживать. Слишком больно.       Она долго приходит в себя, продолжая мысленно убеждать себя в том, что сейчас вокруг неё — реальность. Обхватив себя за плечи, раскачиваясь взад-вперёд, Алисса, должно быть, похожа на спятившего человека, который бормочет себе что-то под нос, но беспокоиться об этом... как-то глупо сейчас, наверное. Здесь нет никого, кто бы осудил за такое поведение.       Здесь нет вообще никого, милая. Успокойся. Выдохни.       Когда дрожь утихает, она бросает взгляд на часы и от ностальгии дёргается. Четыре ночи. Опять. Как и все чёртовы разы до этого.       Какой-то замкнутый круг. Бесконечная канитель кошмаров и бессонниц, от которой никак не получается избавиться.       Холодная вода ожидаемо не помогает. Кофе снова варится на плите, Алисса зависает на начинающемся рассвете и думает о том, что так не должно быть. Не такой её хотели видеть родители. Не так они её воспитывали.       Всё не так. Она для них всегда была не такой. Для них и для себя.       Чего же тебе не хватает, бедный ребёнок? Что же ты вечно ищешь? К чему все эти бесконечные сны об одном и том же человеке и одной и той же участи? Словно всё вокруг пытается ей сказать о том, что это невозможно. Что даже во сне она не может найти, защитить, увидеть того, который заставляет так биться её сердце.       Кофе убегает. Алисса глядит на грязную плиту, и ей хочется всё оставить так, как есть. На следующее же утро будет так же, скорее всего.       Всё слишком одинаковое. Одинаково серое.       Снова 4:13.       Она не помнит, когда её жизнь стала такой. По ощущениям — с самого рождения. Родители всегда слишком много требовали, для них не было чужих чувств, были лишь амбиции и успех. Деньги. Бизнес. Алисса никогда не интересовала этим всем — ей хотелось банального понимания и внимания, как и любому ребёнку. Был даже период, когда она пыталась своим ужасным поведением привлечь внимание матери и отца, но те лишь холодно окинули её взглядом и ушли из кабинета директора.       Всё изначально в этой жизни, кажется, было напрасно. Все попытки хоть что-то сделать. Все отчаянные старания стать кем-то и для кого-то. Для родителей она так и осталась разочарованием, которое выбрало собственный путь, а не их бизнес. Для окружающих — всегда улыбающаяся приветливая девушка, что никогда не скажет и слова против.       Алисса же просто хотела быть собой. Руководить своей жизнью. Иметь то, чего ей всегда недоставало.       Только вот чего именно?       Жизнь идёт. Она тоже выросла, ушла на свою квартиру, чтобы быть отдельно от родственников. Никаких связей, никаких разговоров, лишь отголоски их брошенных когда-то фраз и испещрённое ранами сердце.       Ах да, ещё и кошмары. Самое потрясающее дополнение ко всему этому.       Алисса всегда чувствовала, что чего-то рядом нет. Чего-то слишком нужного, слишком дорого, драгоценного. Но все, кого она спрашивала, давали разные ответы. Для кого-то смыслом жизни были деньги, для кого-то дети, кто-то заботился только о себе, кто-то утопился в другом человеке и не видел ничего, кроме него. Кому-то всю вселенную заменяла работа-работа-работа. Она не видела в этом смысла, но следовала за людьми: может, и ей повезёт?       Не везло. Ни разу. Все люди, — она пыталась знакомиться, — были чужими, слишком далёкими. Работа стала чем-то вроде простой рутины, которую необходимо выполнять ради нормальной жизни. Деньги... что могут деньги? Они не подарят тебе счастье.       С какого-то дня каждое утро Алиссы начало начинаться одинаково. Кошмар, холодная вода в лицо, уставшие глаза в зеркале, убежавшее кофе, шум улицы и 4:13. И всё по кругу. Опять и опять. Каждый чёртов день.       У неё даже не было сил раздражаться, злиться или пытаться что-то изменить. Просто осталась усталость и смирение. Надежда? Что такое надежда в этом однотонном, одинаковом и замкнутом мире? Что такого она постоянно ищет, если Вселенная не может никак ей дать этого? Или же проблема в самой Алиссе?       Никто никогда не отвечали на эти вопросы и не ответит. Потому что она их не задаёт.       Есть зарождающийся рассвет. Холодная плитка в ванной. Сгоревший кофе и грязная плита. Два стакана с горячим напитком из ближайшей к работе кофейни. Рабочая улыбка с восьми до четырёх. И снова тишина квартиры.       «Что-то важное» не находилось, словно его и не было, и Алисса постепенно просто перестала пытаться.       Может быть, ей и вовсе не суждено быть счастливой. Встретить этого человека из снов. Темноволосого, высокого и тёплого.       Иногда так случается. Иногда просто не получается.       Стаканчик с американо горячий. Он обжигает пальцы, не согревая их, но Алисса не обращает на это внимания. Она делает торопливый глоток, морщится от горечи. Голова пульсирует, она снова забыла выпить таблетку. Размышляет о том, что ещё целых четыре часа до конца рабочего дня, а потом можно будет... что? Сидеть дома на полу и смотреть в стену? Пить чай на балконе, стараясь просто ни о чём не думать?       Она не знает. Решает, что выберет какое-нибудь занятие ближе к вечеру. Например, когда будет собираться с работы или вообще уже подойдёт к дому.       Алисса на мгновение прикрывает глаза, прекрасно зная дорогу от кофейни до офиса, и в тот же момент её чуть не сбивают. Какой-то высокий мужчина проходит мимо, не оборачиваясь, она открывает рот, чтобы попросить его хотя бы извиниться, — кофе чудом остался целым, — но так и не делает этого. Просто смотрит вслед, остановившись, и пытается сама себя понять.       Осознание прошибает болью под рёбрами. Высокий темноволосый мужчина. Выстрел.       Она делает шаг в сторону удаляющейся спине, но тут же останавливает себя. Прекрати, Алисса. Прекрати. Это просто твои сны, не переноси их на реальность и на реальных случайных людей.       В жизни такого не бывает. Просто не случается.       Алисса снимает крышку у американо и втягивает горьковатый запах кофе.       Разворачивается к офису и идёт, не оглядываясь.       Всё это — твои выдумки.       Кошмар начинает меняться.       Алисса просыпается с испуганно мечущимся сердцем и дрожащими руками. В этот раз картины ещё реальнее, настолько, что в какой-то момент она испугалась за свою жизнь. Но всё почему-то показывается из-за угла, словно она просто тень, случайный свидетель, которого здесь не должно быть.       И теперь она помнит глаза. Тёмные, почти как ночное беззвёздное небо, уставшие. Почти как её собственные в отражении, только... только другие. Алисса видела в них что-то родственное, слишком знакомое, но постоянно ускользающее.       Образ складывается по небольшим кусочкам, и Алисса понимает, что не хочет его терять. Она подрывается с кровати, с трудом находит у себя какой-то небольшой исписанный блокнот и черкает туда всё, что удаётся вспомнить из сна.       Звук выстрела. Кровь, очень много крови, но не понять, чьей именно. Характерный запах пороха и железа. Тёмные прямые волосы у высокого мужчины. Его чёрный плащ и чёрные же глаза.       Она медленно выдыхает, оглядывая строчки. Ничего такого в них нет, просто обычная картинка. Алисса однажды читала, что некоторым людям могут сниться долгие годы подряд одни и те же сны, и никто не называл это чем-то странным, но... но ей отчего-то кажется, что всё это — не просто так.       Мир серый. Всё ещё. Одинаковый, как и всё происходящее в нём.       Алисса бросает взгляд на часы. 4:15. Плескать водой в лицо не хочется. Кофе не пригорает на плите.       Что-то наконец-то сдвигается с мёртвой точки. Или она просто хочет в это верить?       Тем же вечером Алисса покупает себе небольшую записную книжку и расписывает туда всё, что видела за все годы. Последовательно, начиная с самого первого воспоминания. Расписывает и приходит к выводу, что кто-то — Вселенная, хах, — целенаправленно даёт информацию по крупицам.       Алисса прокручивает всё в голове. Обдумывает. Внутри появляется неясное ожидание, которое не удаётся никак объяснить, и она решает хотя бы с этим ничего не делать.       Засыпается в эту ночь гораздо легче, как бы страшно не было.       Держа в руках кофе, Алисса останавливается на перекрёстке и смотрит на другую сторону дороги. Здесь она в прошлый раз видела того странного мужчину, да? Такого же высокого и темноволосого.       Усмехается сама себе, пряча половину лица за напитком. Какая ты стала внимательная, Алисса. И слишком много думаешь.       Случайности даже в этой странной жизни бывают случайными. Просто потому, что так иногда случается. Как бы банально это не было.       Просто кому-то не везёт. Кто-то не туда идёт. Что-то случайно происходит, и кому-то снова не везёт.       Вот и всё.       Думать об этом оказывается так просто. Гораздо проще, чем верить.       Она старательно соединяет новые кусочки со старыми, но всё снова не ладится. Это становится похоже на какую-то пытку — новые пазлы то приходят, то пропадают, Алисса просыпается с чувством, что снова что-то забыла, не может узнать некоторые записи и перестаёт доверять часам. Теперь в блокнот она пишет даже время подъёма.       4:13. 4:14. 4:15. 4:20. Всегда четыре утра. Всегда первая половина часа. Она кропотливо выводит каждую цифру, снова сидя на кухне в половине пятого с кружкой крепкого кофе, и пытается понять, что же всё это значит и значит ли вообще.       Ничего не получается. Ничего не сходится. Не складывается. Она не понимает.       Может быть, это просто прихоть, навеянная подсознательным желанием хоть как-то разнообразить свою жизнь? Может, это просто установка организма на что-то, и Алиссе лишь нужно понять, чего же конкретно он хочет? Может ли это всё быть просто бесполезной ерундой, которой она забила себе голову?       Могут ли эти бесконечные однообразные кошмары быть простой ловушкой сознания?       Алисса роняет голову на стол, лбом чувствуя холод его поверхности.       Она так устала от этого. Можно, пожалуйста, просто ответов и спокойной жизни?       Тяжело. Как же всё это тяжело.       Этот мир такой неподъёмный.       Всё кардинально меняется... как-то слишком резко.       Она снова останавливается на этом же перекрёстке. Сегодня не повезло с американо — кофейня оказалась забитой полностью, и Алиссе пришлось отказаться от необходимого напитка. Но она не смогла изменить своей внезапно появившейся привычке и снова остановилась возле перехода.       Хочется спать. В последние дни кошмары ушли, но сон от этого не улучшился, и теперь мир какой-то... более серый. Потухший. Словно эти яркие сны с привкусом крови и слёз — всё, что держало её на плаву последние годы. Или даже с самого рождения? Сейчас уже сложно судить об этом.       Алиссе так ужасно хочется просто отдохнуть. Без тревог, без переживаний, без кошмаров, без каких-то непонятных образов. Без этого монотонного, однообразного мира.       Устала. Ото всего.       Она почти прикрывает глаза, когда мужчина в чёрном плаще задевает её плечо. Алисса испуганно дёргается, совершенно потерявшись в собственных мыслях, моргает удивлённо. Становится тревожно. Начинает казаться, что она уже видела всё это: как впереди удаляется широкая спина, как она спешит за ней, повинуясь какому-то внутреннему чувству, как пробирается по непонятным улицам. Всё это проходит мимо неё, как фильм от третьего лица.       Алисса находит себя возле высокого здания в незнакомой ей части Лондона, улицы привычного серовато-коричневого цвета, хмурые и покрытые неясной влагой в воздухе. Девушка даже самой себе объяснить не может, что же произошло и как она здесь оказалась. Зато видит впереди уже знакомого мужчину, который с кем-то беседует, и в груди так незнакомо-знакомо щемит.       Кажется... она помнит это чувство. Помнит ведь?..       Алисса взволнованно поправляет волосы, отчего-то вдруг теряясь, и делает несколько неуверенных шагов вперёд. Стук каблуков в ушах звучит слишком громко, как колокол почти, биение собственного сердца заглушает звук дыхания, и она прикусывает нижнюю губу. Соберись, Алисса. Это всего лишь человек. Всего лишь.       Мимо проходят люди, никому из них нет дела до сомневающейся девушки, все они снова куда-то спешат. На работу. К друзьям. С работы. Всегда у всех одно и то же. И людей этих — слишком много.       Алисса не любит толпы. Они всегда слишком… опасные.       Из-за поворота выныривает машина и стремительно набирает скорость по направлению к мужчине. Люди продолжают двигаться, занятые своими мыслями.       В голове у Алиссы щёлкает.       Она помнит это. Помнит. И теперь... теперь она может всё изменить.       Наконец-то.       Наконец-то всё понятно. И так, оказывается, просто. Ты всё-таки немного глупая, милая, раз столько времени считала все знаки простой ерундой.       Больше нет неуверенности, нет стеснения, какого-то волнения. Есть острое желание сделать так, как должна. Спасти. Успеть.       Машина всё ближе. Алисса подходит вплотную к мужчине и дёргает его за рукав.       — Простите...       Знакомый незнакомец оборачивается к ней, и Алисса видит в его глазах страх вперемешку с шоком. Но ей сейчас не до этого, потому что в голове таймер отмеряет оставшееся время. Девушка неловко улыбается, пытаясь извиниться за столь резкое вмешательство в разговор, а потом решительно делает несколько шагов вперёд, загораживая, отодвигая назад.       Выстрел звучит точно с такой же громкость, какую она помнит. Но вот боль, следующая за ним... она другая. Новая.       Алисса на мгновение прикрывает глаза, чувствуя внезапно накатившую усталость, а открывает уже тогда, когда над ней склоняется темноволосый незнакомец. У него паника на лице и... неверие?.. Она усмехается уголком губ. Такой забавный. Красивый очень. Радоваться должен, что остался жив.       Может быть, ему тоже что-то снилось?..       В ушах начинает шуметь. Толпа вокруг подняла голову, что ли? Или это в её голове шум?       — Как же ты?..— слышит она сквозь него.       Лицо у мужчины знакомое. Очень. Родное какое-то. Близкое. На него так приятно смотреть. Хочется привстать и обнять, чтобы не глядел так, не боялся, не переживал. Ей же не привыкать, вроде... вроде ведь? Она не помнит. Но, кажется, это не в первый раз.       Хочется потянуться, поцеловать. Расцеловать щёки, лоб, нос, прикоснуться к губам. Рассказать о том, сколько она его видела, сколько искала и ждала. Поведать всё-всё и не отпускать.       Хочется… хочется...       У Алиссы в голове всё путается. Она чувствует что-то горячее в районе груди. Наверное, это сердце. Или кровь.       Думает: не так уж это и больно, только в первые мгновения, потом так тяжело и легко одновременно.       Она улыбается. Видит, как собственная рука медленно поднимается и касается тёплой щеки. Приятно. Она помнит.       — Ну вот видишь. Я успела, — Алисса чувствует, как по лицо что-то медленно стекает. Кровь?..       Красивый, любимый мужчина цепляется за её руку и жмурится.       — Господи, почему ты опять... почему я снова...       Он не может договорить. Алисса хочет его успокоить, но воздуха внезапно не хватает. Она слышит, как кто-то рядом разговаривает, но уже не может ничего разобрать. Становится всё равно. Пусто. Никак. Только уже по-другому, не так, как было при жизни.       Становится... легко.       Алисса закрывает глаза.       Умирать — не так уж больно.       — Прости, что даже не плачу. Кажется, у меня закончились слёзы.       Кажется, уже очень давно.       Кажется, когда ты умерла в десятый раз, думает он, но не говорит.       Каспиану здесь неспокойно. Его нервирует эта тишина, он слишком отвык от неё за годы, проведённые в большом городе. Он слишком долго затыкал все мысли шумом, музыкой, дорогой, людьми. Лишь бы не думать, не вспоминать, не ловить себя на тоске, на ненужных вопросах.       Здесь тревожно. Белые плиты похожи на осколки, что готовы вскрыть тебе горло. Поскользнёшься случайно — и ничего уже не спасёт.       Каспиан бы сам это сделал. Но это никогда не работало. Ни в одну из этих жизней он не мог уйти рано и по собственной воле. Это проклятье всегда оставляло его здесь, в этом пустом мире, доживать годы и обдумывать всё по сотому, тысячному кругу. Снова и снова. Раз за разом.       Он привык. Правда привык. Устал, конечно, но лучше так, чем... чем то, что есть сейчас. В какой-то момент ты сдаёшься и начинаешь просто существовать со всем этим грузом. Бесконечно долго в этом однообразном мире.       Но вот это он ненавидит больше всего. Каспиан был бы рад, если бы расплачивался только он один, но... но так это не работает. Так не бывает у них. И так никогда не будет, как бы не хотелось. Это просто фантазия, навязчивое желание. Ничего больше.       И каждый раз его это ломает заново.       Эта чёртова болезненная канитель, и никто не знает, как из неё выбраться.       — Даже спустя столько времени ты не меняешься, — он грустно усмехается. — И всё... тоже не меняется.       Знаешь, хочется ему сказать, забери меня с собой, Алисса. Хотя бы раз. Перестань спасать. Я сам виноват. Сам.       Пожалуйста, живи хотя бы один раз.       Но толку от этих слов нет. Никогда не было.       Каспиан смотрит на безликую надпись на камне — он холодный, никого не заменит и не вернёт.       Каспиану холодно. Уже очень давно.       В этот раз тоже избегать не получилось, хотя он так старался. Правда старался. Изо всех сил.       — Держись от меня подальше в следующий раз, хорошо, глупая?       Кладёт букет незабудок перед белым камнем.       И снова, как и десятки раз до этого, уходит. Ему не нужно оборачиваться, чтобы видеть выжженную на внутренней стороне век картинку.       Его проклятье всегда выглядит одинаково.

«Даже после стольких лет я продолжаю тебя любить, знаешь»