Новый файл

Тот город, который она знает, живёт сплетнями. Иногда Сибил Райз кажется, что она – эпицентр бури, создатель всех этих маленьких тварей, бесконтрольно множащихся и изменяющихся. Ты открываешь рот, и новорождённое создание возвращается к тебе через пару дней: обновлённым, пережёванным, тщательно перевранным причудливым монстром, едва ли узнаваемым хоть на сотую долю. Клаудбанк гудит единым своим существом. Сибил пробирается сквозь толпу легко, быстро, привычно уворачивается от чужих спин и огибает чужие плечи. Люди шумные. Люди интересные. Но отчего же они такие неповоротливые?! В бестиарии людских фантазий и домыслов встречаются порой крохотные бриллианты. Любопытные, непохожие на весь окружающий мусор. Это азарт коллекционера: Сибил гоняется за ними по всему городу, вплетает новые детали в бесчисленные слухи, и жадно поглощает тонны информации в поисках единой крошечной зацепки. Странное хобби, но каждый всё-таки имеет право на свои причуды. Вот только, если долго всматриваться в бездну... Сегодня солнечно. Сибил замирает на перекрёстке, слепо щурится на небо, придерживая шляпу – золото в вышине сплетается с пурпурными нитями, течёт и разливается сквозь чистый аквамарин. Люди щебечут, останавливаются рядом, и улыбаются, случайно поднимая глаза. Добро пожаловать в Голдуолк. Работы Йон-Дейл поразительно завораживают. Сибил улыбается небу и, цокнув по плитке каблуками, спрыгивает с бордюра, как только переключается светофор. Наверное, можно сказать, что Кендрелл нашёл её раньше. В день, когда Сибил заходит особенно далеко, экран уже призывно мигает новым письмом; Грант как всегда нейтрально-спокоен, как всегда отстранённо-вежлив, как всегда на полшага впереди. Ступеньки мелькают под ногами, и городская мешанина замирает за спиной. Клаудбанк был, кажется, создан, чтобы разглядывать его бесконечно: холодные неоновые лампы здесь соседствуют с архаичными резными ставнями, стеклянные безликие башни нависают над крошечными китайскими пагодами, и повсюду ютится бесчисленное множество мостов, мостиков, вот таких переходов и закоулков, случайно переживших архитектурные капризы горожан. Сибил протягивает руку, касается пальцами стены – кирпичная пыль темнеет в синеве рекламного щита –, над головой грохочут проезжающие машины, шумит людская толпа. Солнце досюда не дотягивается. Сибил ведёт зябко плечами и натягивает кардиган до самых ладоней, чтобы десяток метров спустя вновь вынырнуть под ослепляющий дневной свет. Первую встречу они разыгрывают правильно. Светская беседа ни о чём, короткая встреча за чашкой кофе – Грант в основном молчит, просвечивая её взглядом насквозь, и Сибил не остаётся в долгу: разбирает его глазами на кусочки и взвешивает, оценивая каждый. Увиденное обоих устраивает, с этим можно работать. Никто не заговаривает о важном, но, исчезая в вечерних улицах, Сибил ловит себя на смутном удовлетворении и с трудом сдерживает самодовольную улыбку. Двери тяжёлые, тугие, будто бережно спроектированные со всей возможной неприветливостью – внутри чужим не рады, это уж точно. Сибил даже задумывается на секунду, прежде чем толкнуть плечом гладкое дерево и оказаться в привычном глянцевом минимализме делового центра. Каждый шаг в вестибюле отдаётся гулким эхом. Лифт в этой тишине звенит совсем оглушительно, и, когда двери разъезжаются, Сибил вздрагивает почти испуганно. Она не нервничает, правда? Даже нет повода, это глупости. Глупости. В последнюю встречу с Кендреллом всё было иначе. Грант, наконец, доверяется ей, и, конечно, рискует, но сложно угадать, что именно он рассмотрел в тот, первый, раз, так что Сибил молчит и слушает, расставляя недостающие детали по местам. Сегодня её очередь кивать задумчиво на чужие слова. Сам Кендрелл тоже меняется, неуловимо, еле заметно: в тяжёлом усталом взгляде чуть проскальзывает неподходящий возрасту энтузиазм. Первое время Сибил недоверчиво отмахивается от себя же, и лишь потом понимает – не кажется. Грант сегодня и вправду улыбается. Уголком губы, особым прищуром, лишним взмахом руки – но он улыбается, доверяясь, и Сибил раскрывается в ответ, отрезая себе пути к отступлению. Интересно, Кендрелл всегда так действует на людей? Создаёт особую гипнотическую атмосферу, некий эмоциональный купол: каким бы ни был характер встречи, Грант умеет быть убедительным. Вот только в тот раз Грант говорит «старый друг». И сейчас вся решительная убеждённость Сибил почему-то начинает трещать по швам. Дороги назад всё равно уже нет. Нужная дверь матовая, светлая, разительно отличающаяся от остальных, сквозь неё прекрасно видно силуэт входящего, но Сибил ничего не может с собой поделать и замирает в полушаге, прислушиваясь. В комнате двое. Первый голос знаком – глубокий и спокойный – и, когда он замолкает, можно разобрать второй, новый. Сухой, шуршащий, негромкий. Слов не слышно. Наверное, дело в доверии. И всё-таки, чем дольше она стоит здесь, тем глупее это выглядит. Не слишком-то в её стиле – пасовать в подобные моменты; за дверью всего лишь человек, это её стезя, о чём может быть речь? «Старый друг». Сибил делает глубокий вдох, натягивает приветственную улыбку и толкает дверь. Двое оборачиваются.