Сеньор губернатор

Пыль за вороным конём улеглась, сеньорита Пулидо вытерла сияющие то ли от слёз, то ли от солнечного света глаза, и Фриц фон Меркель обнаружил, что у него крупные неприятности. Нет-нет, вовсе не млеющая в его объятиях Карменсита. Кармен де ла Серна не может быть неприятностью. Торнадо, цунами, Четыре всадника Апокалипсиса в одном прекрасном обличьи — да, а неприятности... Слишком мелкое слово для такой женщины. Просто губернатор мёртв, полковник тоже, а в Нуэва-Арагоне вот-вот вспыхнет бунт. Низачем, просто так. Здешние жители горячи, любят устраивать проблемы на ровном месте... хорошо, хорошо, Уэрта был не подарок, это Фриц вполне мог признать. Но сейчас нет даже Уэрты, а некоторым мачо скоро совсем колокольню снесёт. Фрицу очень не нравились взгляды, которыми благородные доны одаривали растерявшихся солдат. Да и пастухи, задумчиво теребящие рукояти кнутов, тоже не нравились. Вздохнув и страстно поглядев напоследок в глаза Карменсите, фон Меркель набрал в грудь побольше воздуху и гаркнул: — Гарнизон, на кра-ул! Сработало: выдрессированные Уэртой солдаты послушно исполнили знакомый приказ. — Честь господину священнику... от-дать! И Фриц первый вытянулся перед телом усопшего падре, упокой, Господи, его святую душу. В толпе возникла секундная заминка, но её хватило. Умница Кармен прижала к глазам кружевной зонтик, обнаружила, чем она пытается вытереть слёзы, с негодованием отбросила зонт, вытащила носовой платочек с монограммой и заголосила. Когда бабы вопят и рвут на себе волосы — с революцией приходится повременить. — Гарсия, — к сержанту Фриц обратился тихо, — унесите тело полковника... в пристройку. Падре внесём в церковь. Торжественно, на руках. Погодите минутку... Фон Меркель снова возвысил голос: — Носилки у кого-нибудь есть? Падре нужно отдать последние почести. Вот и для пастухов с торговцами работа нашлась. Теперь бы ещё с благородными донами разобраться... И тут сеньор Пулидо сделал благородный жест: — Возможно, вам нужна помощь, сеньор... губернатор? В первое мгновение Фриц не понял: — Извините, сеньор?.. — Ну хорошо, не губернатор... — сеньор Пулидо развёл руками, — но самый главный в этом бардаке. Понимание обрушилось на Фрица фон Меркеля, пожалуй, сильнее, чем когда-то нежная ручка Карменситы. Держащая тяжёлый кувшин, но не суть важно. Губернатор мёртв. И полковник — тоже. А кто-то должен командовать. Понятное дело, что сейчас сеньор Пулидо, скорее, пытается мотивировать вояку принять на себя ответственность, но с Фрицем сработало. В конце концов, сам взялся за гуж... Да и Кармен улыбается так мечтательно, что только ради неё можно немного побыть героем. Фриц не знал, сколько ещё благородные доны смогут терпеть его — чужака, служившего под началом Уэрты — на губернаторском посту. Может, до завтра, может, всю жизнь. С темпераментными испанцами не угадаешь. Но пока что следует исполнять долг. И это значит, кстати, отправить гонца в Каракас, чтобы они там пошевелили задницей и подогнали сюда какого-никакого чиновника. Руководить Нуэва-Арагоном за жалованье телохранителя фон Меркель не нанимался. Заодно и священника нового попросить. Карменсита — не женщина, а огонь, но сам Фриц был твёрдым сторонником христианского брака. Он бы искупил грех, обвенчавшись с Кармен сегодня же... но падре Фелипе, увы, мёртв. Ну что ж, пока придётся жить во блуде. Фриц очень сомневался в благоразумии Карменситы, да и своём собственном тоже. Впрочем, нет: как раз он поступал на редкость благоразумно. Любой, вкусивший благосклонности сеньоры де ла Серна, а затем отказавший ей в усладах, достоин носить звание самого чудовищного болвана всех времён и народов. И шишки от зонтика Карменситы. Фриц, конечно, болван в некоторых вопросах, но не настолько идиот. Да и зонтиком получить охоты нет. Топчущийся рядом сеньор Пулидо выдернул фон Меркеля из грешных, но — ах! — таких сладких воспоминаний о времени, проведённом с Карменситой. — Помощь... хм... да, пожалуй, помощь мне не помешает. Я прошу всех благородных донов, — Фриц возвысил голос, — организовать отряды для патрулирования Нуэва-Арагона и его окрестностей. Отберите своих лучших людей, территорию распределим после похорон отца Фелипе. Патрулирование следует начать... чем быстрее, тем лучше. Возможно, уже этой ночью. До прибытия нового губернатора ни один из нас не может чувствовать себя в безопасности! Самое противное, что всё сказанное — чистая правда. Кроме одной маленькой детальки: вместе с губернатором желательно прислать нового полковника. И лучше всего, с полком. Уэрта — спаси Господь его душу, если это возможно — был, конечно, редкостным мерзавцем, но округу он держал в кулаке. Да, Зорро оказался бравому полковнику не по зубам, но всякая шваль на территорию Нуэва-Арагона тоже остерегалась лезть. А теперь... Фриц покосился на сержанта Гарсию, увлечённо командующего солдатами. Н-да, пугало для бандитов из толстяка — как из кладбищенской вороны Зорро. Уж скорее Карменсита зонтом отгонит какого-нибудь налётчика. А скоро надо будет подсчитывать, сколько дезертиров потихоньку перебралось из гарнизона в окрестности города, сменив мундир на кинжал и маску. Уэрта их страшил до полусмерти, но Уэрта мёртв. Не то чтобы Фриц жалел об этом, по правде говоря... Просто хлопот значительно прибавилось. *** Капрал Камилло Ривера-и-Гонкальвес воровато оглянулся и выскользнул из притвора церкви. У него имелись дела поважнее, чем рыдать по святоше, который перебежал дорогу полковнику Уэрте. Священник сам знал, на что шёл, а ежели не знал — то он дурак, и на небеса ему и дорога. Берто Санчес, бандит из Рокаверде, давно уже предлагал старинному приятелю Камилло послать к чертям армию и стать почтенным сеньором. Серебряные рудники, которые полковник Уэрта фактически прикарманил, были лакомым куском. Такая добыча даст возможность прожить остаток жизни не каким-то там капралом на побегушках, а почтенным, зажиточным сеньором. Раньше Камилло не соглашался — Уэрта не из тех, кто даёт хорошим людям разбогатеть на ровном месте. Но сейчас... сейчас почему бы и нет? Полковника скоро источат могильные черви, немец-телохранитель, возможно, хорош в бою, но кто его поддержит? Сеньора де ла Серна, что ли? Камилло фыркнул. О страстных воплях и стонах, долетающих теперь ночами из спальни вспыльчивой вдовушки, судачила вся дворцовая охрана. Нет, фон Меркель сейчас чересчур занят, хе-хе... Оставался, правда, Зорро. Но что сделает одинокий всадник с пятью десятками хорошо вооружённых мужчин? Тут главное — именно «хорошо вооружённых». Покойный Уэрта идиотом не был и душегубов своих неплохо знал, поэтому бегали солдаты со шпагами, изредка — с пистолями, а настоящее оружие Уэрта прятал в арсенале. И капрал Ривера-и-Гонкальвес — вот же совпадение какое! — знал, где именно. При мысли об этом на лице Камилло заиграла нехорошая усмешка. Даже на усмирение бунта их погнали без оружия! Пара пушек снесла бы всю толпу к чертям, и кишки черни перемешались бы с костями благородных донов, но полковнику такое было не нужно. Ему требовалось, чтобы перед ним благоговели да платили ему исправно налоги. Бунтовщики всё равно регулярно находились, пополняя рудничные шахты, но в целом Уэрта предпочитал не дёргать донов за бороды. Берто Санчес — дело другое! Ему дела нет до налогообложения или приказов из метрополии. Ему главное — вырезать охрану рудника да набить карманы серебром. А там хоть трава не расти. И не будет расти, если охрану, скажем, расстрелять из пушек. На опалённых порохом камнях трава приживается плохо, даже если их полить кровью. Ривера-и-Гонкальвес снова щербато ухмыльнулся, подходя к арсеналу. Кто там нынче дежурит, рядовой Хорхе Перес? Вот и славно. До чего же приятно, когда дельце совпадает с личным удовольствием. На последних учениях, устроенных Уэртой, гори он в аду вечно, рядовой Перес вышиб капралу Ривера-и-Гонкальвесу зуб, уделав его вчистую. Получил десять песо за отличную выучку, скотина! И деньги эти вычли из жалования капрала. «Лучше старайся», — вот и всё, что услыхал Камилло от полковника! Ладно, не беда. Уэрта поджаривается на адской сковородке, и скоро Хорхе Перес к нему присоединится. Камилло нацепил на себя озабоченный вид и быстро пошёл — почти побежал — к арсеналу. Хорхе, увидав какое-никакое, а начальство, вытянулся во фрунт. — Быстро открывай! Слышишь шум? А, нет, сейчас притихло всё... Мадонна, может, наших там уже пришибли? — Да что творится-то, капрал? Свадьба ж вроде... — Какая, к дьяволу, свадьба! Бунт там, полновесный такой, с Зорро во главе... Приказ полковника Уэрты: выдвигаем артиллерию. Где там этих мерзавцев-пушкарей носит? Перес озабоченно покрутил головой: — Известно где: в таверне у Магдалины, выпивают за семейную жизнь полковника... — Довыпиваются, что яйца нашему полковнику отрежут! И поджарят. Ладно, давай так: ты открывай двери и дуй к Магдалине, а я пока лошадей приведу и пушки выкачу. Ну, пошевеливайся, солдат! — Есть пошевеливаться! Перес развернулся, достал огромный ключ и принялся ковыряться в замке. Несколько секунд показались капралу вечностью. — Готово! Теперь я, значит... Договорить Хорхе Перес не успел. Он лишь начал поворачиваться к капралу, когда тот полоснул старого недруга по горлу кривым ножом. Крик замер у солдата в глотке, а Камилло подхватил падающее тело. Быстро огляделся: нет, всё тихо, никто не заметил. Затащил мёртвого Переса в арсенал. — Ай да Уэрта! Ядра были уже погружены на несколько телег. Похоже, полковник умудрился предвидеть, что на свадьбе возникнут... хм... неприятности. Ривера-и-Гонкальвес вспомнил последний полёт сволочи-полковника и едва не облизнулся. Отлично. Теперь доставить лошадей — и можно отправляться. Берто будет доволен. Очень доволен. *** Стук камушка, удачно брошенного в закрытые оконные ставни, вывел Ортенсию Пулидо из оцепенения. Она сидела на кровати в том же самом подвенечном платье, которое было на ней... тогда. Платье, теперь означавшем для неё одновременно позор и освобождение. Полковник Уэрта мёртв. Исчадие ада отправилось обратно в преисподнюю, и сеньорита Пулидо искренне надеялась, что там ему... жарко и неприятно. Что Сатана отомстил своему посланнику за неудачу. Так должно быть, иначе трудно поверить и в Божье милосердие. Даже занятно: Уэрта на церемонии был в светло-сером камзоле и белоснежной рубахе. Прямо ангел. А его противник — весь в чёрном. У Господа всё-таки странное представление о шутках. Или это оно у дьявола такое? Когда Уэрта рухнул с колокольни, Ортенсии стало дурно. Не так, как представлялось — в конце концов, она готовилась стать невестой дьявола, а не глядеть на расплывшуюся под изломанным телом лужу крови — но всё-таки замутило. Сеньорита Пулидо сумела скрыть ужас за улыбкой, которой приветствовала спасителя, но полностью страх не ушёл. «Даже мёртвый, полковник не оставляет меня в покое!» — вот что она заявила матушке. Та поняла, распричиталась. Стоило усилий убедить родных не кудахтать над «кровиночкой», а просто дать Ортенсии возможность побыть одной. Лишь Кончита, разбитная служанка, подмигнула молодой госпоже и пожелала удачи. Оказавшись в своей комнате, Ортенсия привела в порядок причёску, потёрла щёки, чтобы были порумяней, и присела на кровать. Текли минуты, превращаясь в часы, делать оказалось решительно нечего, даже вышивать не получалось — слишком тряслись руки. И Ортенсия впала в несвойственное ей ранее оцепенение. Сидела, уставившись на кружева собственной фаты. Идти никуда не хотелось, всё выцвело и поблекло, даже Зорро казался странной выдумкой... Ровно до того момента, как в ставни ударился камень. Пока Ортенсия возилась с щеколдами, руки её снова предательски задрожали. А если это не он? А если он пришёл только для того, чтобы попрощаться? А вдруг у него есть другая? А почему... Последняя щеколда подалась вниз, и сеньорита Пулидо высунулась в окно, едва не выпав из него. — Ш-ш-ш... — такой долгожданный гость в чёрном прижал палец к губам, глядя на девушку снизу вверх смеющимися глазами. Затем развернул кнут, зацепился за дерево, подтянулся... — Сеньорита, если вы не отодвинетесь, я не смогу зайти к вам в комнату. Впрочем, если вы предпочитаете беседу на расстоянии... — Нет! — собственный голос показался Ортенсии чересчур громким. Она от неожиданности зажала себе рот ладошкой и отодвинулась, давая Зорро возможность запрыгнуть в окно девичьей спальни. Выдающееся бесстыдство, как сказала бы матушка. Но Зорро — кабальеро, он не посмеет... А если?.. Нет. Не посмеет. — Благодарю, — мужчина аккуратно закрыл за собой окно, и рассуждать стало как-то не о чем. Что случилось — то случилось. — Вы пришли... я не успела поблагодарить вас тогда... — Сеньорита, — Зорро глядел на Ортенсию внимательно и серьёзно, — я пришёл не за благодарностями. Сделанное мной должно было быть сделано, посему довольно об этом. Я хотел бы поговорить... о другом. Ортенсия почувствовала, как её сердце пропустило удар. — Я слушаю. — Сеньорита Пулидо... Я вёл долгую войну с полковником Уэртой, и потому — буду честным! — помыслить не мог о чувствах к женщине. Борьба занимала все мои помыслы, и даже если б это было не так, то опасности, подстерегающие одинокого разбойника на этом пути, закрыли бы путь словам любви надёжнее любой преграды. Но времена изменились. Я по-прежнему одинок и по-прежнему не слишком богат, но сердце моё... Зорро сделал паузу. Ортенсия слушала, будто завороженная. — Сердце моё принадлежит вам, сеньорита Пулидо. Могу ли я говорить о своих чувствах далее, или должен замолчать? — Я... я слушаю, сеньор Зорро. — Сеньорита... Ортенсия... Будучи человеком честным, я никогда не посмею оскорбить вашу невинность. Но... вы выйдете за меня замуж? «Да! Да! Сто тысяч раз — да!» — кричало сердце Ортенсии Пулидо. Но губы её произнесли: — Сеньор Зорро, из-под маски не сватаются. Дайте мне увидать ваше лицо. «А если он уродлив? Неважно! Я полюблю его каким угодно!» Зорро вздохнул, кивнул, признавая правоту девушки, неохотно стащил с лица чёрную маску... ... и мир Ортенсии Пулидо разлетелся вдребезги. Пощёчина прозвучала в оглушительной тишине, словно выстрел. — Ортенсия... — Не смейте звать меня Ортенсией, мерзавец! Подонок! Предатель! Мигель де ла Серна метнулся вперёд, зажав девушке рот: — Тише, ради Бога! Дайте мне объяснить... Сеньорита Пулидо извернулась, отскочила от мужчины, тяжело дыша: — Я не стану слушать никаких объяснений! Зажму уши и не стану слушать! Вы женаты, сеньор губернатор, сеньор Зорро или кто вы там такой! Убирайтесь отсюда! — Но Ортенсия... — Немедленно, иначе я закричу! Зорро поднял к лицу руку, потрогал красную отметину от пощёчины. Покачал головой и потянулся за маской. — Вы ещё пожалеете об этом, сеньорита Пулидо. — Ха! Угрожаете, словно полковник Уэрта! Мужчина вздрогнул: — Вы ошибаетесь. Никогда я не позволю себе по отношению к вам того, что позволял этот человек. Но запомните: наступит день — и вы добровольно, от души извинитесь. — Скорее ад замёрзнет! Вот что, сеньор Зорро: я... благодарна вам за спасение. И буду молить Бога за губернатора... доброго, мягкого человека... и за вас. Но лучше б я не видела вашего лица! Лучше бы я умерла! Зорро сделал было шаг вперёд, но резкое движение девушки остановило его. Ортенсию душили рыдания, однако позволять этому мерзавцу подойти поближе она не намеревалась. Ни за что! — Уходите! Немедленно! — Сеньорита... — Вон отсюда! Мужчина склонил голову, отвернулся, отошёл к окну — и в следующий миг его уже не было в комнате. Теперь Ортенсия могла свалиться на кровать и зарыдать в полный голос. Все мужики свиньи! Всё зло от мужланов! Нянюшка Селеста, бурчавшая об этом с утра до ночи, абсолютно, совершенно и беспросветно права! Завтра она, Ортенсия Пулидо, наденет траур. Да, будет много кривотолков — но пускай. Никому она не скажет, что оплакивает разбитое сердце и умершую любовь. Зорро мёртв. Мир его праху. Он был хорошим человеком. А этот... этот... Ортенсия Пулидо снова залилась слезами. *** — Всё зло от женщин, — пробормотал Диего де ла Вега сквозь зубы. Торнадо откликнулся сочувственным ржанием. Или насмешливым? Этот конь склонен был иногда к чёрному юмору. На всякий случай Диего погладил тёмного как ночь жеребца по холке. Женщины преходящи, кони вечны. Философствования помогали слабо. И щека после пощёчины ныла. Его даже не выслушали! Именно сейчас, когда он открыл своё сердце, когда был готов осесть, подарить всего себя... Ну хорошо же. Сеньорита Пулидо ещё поймёт. Поймёт и пожалеет... Торнадо снова заржал. Определённо, издевается. Тупая скотина. Ладно, что делать-то? Эх, Мигель, Мигель, ну угораздило же тебя так рано жениться! Стоп. Жениться, да... Сеньора де ла Серна, насколько Диего знал, так и не уехала из Каракаса. Осталась рядом с мужем, похороненным под чужим именем. Упрямая женщина, под стать Ортенсии. И если попросить Марию-Августину де ла Серна приехать и лично засвидетельствовать... Да, придётся раскрыть личину Зорро и рассказать всем донам об обмане. Но почему-то Диего чувствовал, что его простят. И немало позабавятся, слушая рассказ о превращении Павла в Савла, губернатора в разбойника и наоборот. С другой стороны, родители Ортенсии Пулидо не обрадуются нищему жениху вместо какого-нибудь солидного дона, обременённого поместьем и землями. С третьей же... Диего запрокинул голову, глядя на вольно расположившиеся по небосводу звёзды, и ехидно ухмыльнулся. Покажите того благородного дона, который согласится связать жизнь с бешеной сумасбродкой! Такая только Зорро с ума может свести. И свела, чего уж там. А благородному дону нужна жена похозяйственней, такая, чтоб от работников закрома на три замка запирала, а не отворяла в дни нужды настежь. Так что Ортенсия достанется ему, Диего в этом не сомневался. Просто нужно решить вопрос с подставным именем. От раздумий, снова вернувших благодушное настроение, отвлёк стон из придорожной канавы. Что за чёрт? — Торнадо, стой! Верный конь покосился на хозяина, как на умалишённого: чего, мол, орёшь, сам всё вижу... Но Диего уже слетел с седла, напряжённо всматриваясь в ночную мглу. Стон повторился. Ага, это вот здесь... — Хименес, ты? Педро Хименес, солдат из гарнизона полковника Уэрты, слабо кивнул. Ему, похоже, было уже всё равно, Зорро его нашёл или ангелы Господни. — Что стряслось? — Диего наскоро ощупывал мундир Хименеса, залитый кровью и запачканный грязью. Тут плотную ткань проткнули, стало быть, рядовой серьёзно ранен... Где эти Богом проклятые пуговицы? — Бандиты, сеньор... — раненый перевёл дыхание, ему было очень тяжело говорить. — Я вёз... доклад в Каракас. Он там... — Вижу, — Диего выудил из пыли разодранный пополам свиток, с которого уныло свисала гарнизонная печать. — Сеньор... губернатор... фон Меркель... доклад... — глаза раненого затуманились, он явно начал бредить. Диего положил палец на губы Хименеса, и тот, облегчённо вздохнув, затих. Замечательно. Просто великолепно. Зорро раздавил одну гадину — и тут же подняли головы другие. Да когда-нибудь это кончится? Или люди без Зорро не в состоянии оставаться людьми? — До... клад... Каракас... — Я понял, понял. Ты не волнуйся, Хименес. Доложимся в Каракас по всей форме, губернатор тебе премию выпишет, ты на неё в таверне погуляешь, девчонок красивых пощупаешь... Всё будет хорошо. Диего нёс околесицу и сам об этом хорошо знал. Но раненому было легче, когда он слышал уверенный голос Зорро, а только это сейчас и имело значение. Сеньор Карлос Ортега был непритворно удивлён, когда в дверь его дома затарабанили. Но увидав просителя, сразу же согласился помочь. Теперь оставалось лишь выяснить, как доставить в Каракас доклад и личную просьбу сеньоре де ла Серна, не покидая при этом Нуэва-Арагона. Кажется, в ближайшее время Зорро здесь очень пригодится. *** — Ты? Поедешь в Каракас? Хоакин, немой слуга покойного Мигеля, усиленно закивал. Диего задумался. Смысл в этом, конечно, имелся: Мария-Августина скорее поверит слуге покойного мужа, чем какому-нибудь крестьянину в обносках, которого Диего хотел отправить поначалу. Карлос Ортега был готов предоставить Зорро что угодно и совсем не удивился, когда разбойник, учтиво отказавшись от ужина и высказав миллион комплиментов сеньоре Ортега, попросил тайком ото всех привезти в имение губернаторского слугу. В конце концов, Зорро всегда знал, куда направляются уланы или когда Уэрте взбредёт в голову ввести очередной налог. Стало быть, у него были информаторы в губернаторском дворце. Теперь дон Карлос знал, кто именно поставлял бандиту в чёрной маске информацию, и раздувался от осознания причастности к тайне. — Но ты... Пальцы Хоакина быстро задвигались. Разумеется, донна Мария-Августина уже успела обзавестись в Каракасе нужными связями. Они и раньше у неё были. Значит, ей известно, куда лучше отнести депешу фон Меркеля, она сумеет поспособствовать быстрейшему приезду губернатора, новых войск и священника. Последнее замечание заставило Диего усмехнуться. Да уж, священник здесь необходим. В первую очередь — тёте Карменсите. Грехов-то накопилось, грехов! Хименес лежал ухоженный, в тепле, с ним сидел кто-то из индейцев, трудившихся на асиенде дона Карлоса. Утром Ортега известит губернатора... в смысле, фон Меркеля. Возвышение Фрица не удивило Диего. Старому служаке было присуще обострённое чувство долга. Во времена Уэрты оно изрядно пострадало... самое время вспомнить о немецкой верности, отряхнуть выцветшие знамёна и приступить к исполнению обязанностей. А благородные доны с радостью помогут. «Свой» немец, неплохо себя проявивший, вдобавок, женатый на вдове предыдущего губернатора, куда лучше, чем заезжий мадридский хлыщ, о колониях до того имевший представление смутное и ожидающий увидать здесь людей с собачьими головами. Так бесхитростно описал дела дон Ортега, и у Диего были все основания верить его словам. Нервничать заставляло другое. В гарнизоне Уэрты служили люди разные, были и те, по которым серебряные рудники плакали прямо-таки кровавыми слезами. Воры и доносчики, бандиты и убийцы... Уэрта с ними не церемонился, мог убить на тренировке, мог спустить кнутом шкуру за мельчайшую провинность, но Уэрте разрешалось всё. Да и лучше служить, постоянно оглядываясь на садиста-полковника, чем месить грязь на каторге, где издеваться над заключёнными позволял себе каждый первый надсмотрщик. Кстати, может, поэтому Уэрта и мотался так часто на рудники, каждый раз прихватывая с собой внушительную охрану: показывал, что ждёт глупцов, осмелившихся ему противостоять. Фон Меркель был слеплен из другого теста. Диего это только радовало: помогать психопату он бы не согласился ни за какие блага мира, даже за беззаветную любовь Ортенсии... но вот удержать всех мерзавцев в узде бывший губернаторский телохранитель вряд ли сумеет. Что ж, похоже, Хоакин сумел придумать наилучший план. — Я попрошу у сеньора Карлоса лучшего жеребца для тебя... чего-чего? Хорошо, попрошу смирную кобылку. И запас провизии, разумеется. До границ Нуэва-Арагона провожу лично — и не спорь! «Даже не думал», — сообщили ловкие пальцы Хоакина, и Диего улыбнулся. Может, всё и не настолько плохо, как ему кажется. *** — И что ты теперь делать-то будешь? — спросила Кармен де ла Серна мужчину, в которого умудрилась влюбиться по уши. — Драться, — коротко ответил тот, подкрутив усы. Всё-таки мужики — невероятные тупицы. Даже самые лучшие из них. Фриц фон Меркель очень устал. Под глазами налились мешки, одежду и волосы припорошила дорожная пыль. Ночью он перехватил несколько часов в седле, утро, день и вечер провёл на ногах. Кармен понимала его и жалела. Вот нет бы появиться хорошим новостям: скажем, в гарнизон вне расписания привезли деньги, или там доны решили скинуться и подарить Фрицу на свадьбу маленькое очаровательное поместьице! А лучше большое и солидное, да. Но чёрта с два здешние скупердяи раскошелятся! Скорее удавятся, все, поголовно. Зато плохие вести полились водопадом. Солдат убит, арсенал ограблен. След от подвод ведёт к Рокаверде, наверняка в этом замешан Альберто Барсена Санчес, «Чокнутый Берто». То ли ждать налёта, то ли нет... Лично Кармен считала, что раз уж свистопляска началась, так вряд ли удастся легко отделаться. Фриц возлюбленную в этом мнении поддерживал. А теперь поди попробуй доказать это местной знати! Попрятались по курятникам, знай кудахчут: «Уэрта мёртв, худшее позади, надо радоваться...» Нет, радоваться, конечно, надо. Кармен сама аж задохнулась от восторга, когда Уэрта, описав красивую дугу, свалился с колокольни. Как летел, сукин кот, как летел! Умеет производить впечатление на женщин, даже умирая. Вот только радоваться долго, к сожалению, не выйдет. Про то, что бандитская шваль распояшется настолько резко, никто не подумал, даже Фриц, а он иногда в состоянии не прикидываться дурнем. Хотя, конечно, армейскую привычку из мужчины уже не выбьешь. А тут ещё это нападение на курьера... — Чем драться-то станешь — кулаками? Фриц — умница! — подошёл и поцеловал. Крепко, так, что закружилась голова, и Кармен повисла на кавалере. Вот может, когда хочет, чертяка усатый! Оторвавшись от губ своей женщины, фон Меркель шепнул, как ему казалось, интимно: — Мы справимся, любовь моя. На вкус Карменситы, хриплый голос отставного драгуна ну никак не мог выдать страстного шёпота. Получилось что-то среднее между приказом и похвальбой. Ну да сойдёт для начала. Фриц бережно усадил сеньору де ла Серна в кресло и принялся расхаживать по комнате, цепляя время от времени мебель концом сабли. — К чему скрывать: положение у нас нелёгкое. Мы будем вынуждены сражаться без артиллерии... и без Зорро. Я скорее жалею о втором, прекрасная была тактическая единица, а артиллеристы здесь... — Дерьмо, — с чувством сообщила Карменсита. — Э... да, именно, дорогая. Показалось, или Фриц и впрямь слегка покраснел? Такой смешной: можно подумать, Карменсита последние годы жизни в монастыре провела. Тут и посильней чего наслушаешься! Зорро смылся в Каракас. Об этом сообщил Карлос Ортега, примчавшись во дворец с самого утра. Ещё одна замечательная новость, раздери её койот! — Но у меня тоже имеются карты в рукаве. Доны, разумеется, после сегодняшней ночи заберут всех своих патрульных домой, охранять поместья... — Трусливое дерьмо, — кивнула сеньора де ла Серна. — Хм... в общем, у меня есть, кому провести рекогносцировку местности на предмет обнаружения враждебных элементов! — Фриц, а по-человечески? — А по-человечески — я люблю тебя, ты моя жизнь и счастье! И только ради тебя я разорву всех врагов голыми руками! Истреблю их, как Господь истребил Содом и Гоморру! — Мой герой... — Карменсита снова прильнула к избраннику. От идиллии их оторвал голос часового: — Сеньор фон Меркель, вас тут спрашивают. — Мне нужно идти. Но я вернусь, любовь моя! — Ах... не забывай меня, любимый! — Никогда! Когда Фриц фон Меркель, в очередной раз ударившись саблей о тумбочку, вышел из комнаты, Кармен де ла Серна, вздохнув, изрекла: — Мужчины... Врут как дышат. А затем закрыла лицо веером, пытаясь скрыть невесть откуда взявшиеся, непрошеные слёзы. *** Этого чернокожего оборванца фон Меркель приметил уже давно. Приметил — и помалкивал. Мало ли кто крутится возле домов аккурат перед появлением Зорро! Не его, Фрица, это дело. Но со смертью Уэрты многое поменялось. И мальчишка, вьющийся возле губернаторского дворца, Фрица весьма и весьма интересовал. Говоря по правде, не приди негритёнок самолично, исполняющий обязанности губернатора фон Меркель сам бы начал его искать. Мальчонка стоял в приёмной, притопывая грязной босой ногой по полу, засунув ладони за пояс и с интересом таращась на бронзовую чернильницу. Увидав губернатора, разулыбался и мотнул головой. Видимо, это означало почтительное приветствие. — И тебе здравствуй. Как тебя зовут? — Чико, сеньор... Я пришёл, чтобы помочь вам! — А Зорро что, больше не нуждается в твоих услугах? Негритёнок помрачнел: — Зорро уехал, у него свои дела. Может, вернётся, может, нет. Он бросил Чико, и за это великий лис его покарает. — Быть может. Чем же ты хочешь помочь мне? Чико покосился на солдата, стоящего у дверей. После секундного колебания фон Меркель распорядился: — Рядовой Гомес, вы свободны. Ступайте к Магдалине, выпейте за чьё-нибудь здоровье! — Слушаюсь, вашбродь! Рад стараться! — Да вижу, вижу... Идите. Дождавшись, когда Гомес закрыл за собой дверь, Фриц снова повернулся к негритёнку: — Теперь мы одни, говори. Мальчишка, возбуждённо блестя глазами, принялся тараторить: — Чико видел злого капрала, укравшего пушки! Он проехал по восточной дороге, и Чико знает, к кому он ехал! Капрал встретился с парнем от Чокнутого Берто, Кувалдой Васкесом, и они дальше ехали вместе. Чико знает, зачем им пушки с ядрами! — И зачем же? — Фриц старался говорить спокойно, но левый его глаз нервно задёргался. — Напасть на серебряные рудники, зачем же ещё? Там половина охраны разбежалась, остальные притихли, деньжищи ведь огроменные! Да и рудничных почти не осталось, а если кого в шахтах придавит, плакать некому! Так злой капрал сказал... Внутренности Фрица скрутились в тугой клубок. На миг стало трудно дышать, захотелось расстегнуть верхнюю пуговицу мундира. Рудники! Сам должен был догадаться, тупица ты, фон Меркель, верно всё Кармен говорит. Естественная цель для бандитов, стремящихся поживиться на чужой беде! — Как же ты это всё узнал, Чико? — Ну как-как... — пожал плечами негритёнок, — уцепился за телегу, там, на дне, удобное такое место есть. Съездил с ними, да. Затем решил — хватит, насмотрелся и наслушался. Отцепился, упал в канаву, выбрался, пришёл к вам. Ой, главное забыл сказать: Берто сюда переберётся, скорей всего. В лесу где-нибудь спрячется, поближе к рудникам. С ним — его люди. Ну, чего-то подобного следовало ожидать... — Сколько людей, не знаешь? — Не, — Чико помотал для верности головой, затем почесал кучерявый затылок и повторил: — Не, не знаю. Злой капрал говорил, будто в нашем гарнизоне народу меньше, а сколько их там в банде — не говорил. Вот так, значит. Больше трёх десятков. Силён Берто, спору нет. Пожалуй, сейчас не следует твёрдо придерживаться старинных принципов. Против бандитов можно и должно применять военную хитрость. — Ты и правда хочешь мне помочь, Чико? — А то! Зорро говорил, вы хороший человек. Чико хочет помогать хорошим! — Вот и славно. От тебя потребуется сделать вот что... *** Когда на дорогу с деревьев со свистом и гиканьем посыпались вооружённые до зубов люди, Оливио Перес, чего там, конечно, испугался до колик в печёнках. Хотя и знал, что это произойдёт. — Ты только не геройствуй, — напутствовал его сеньор фон Меркель. — Постарайся остаться в живых. Твоя мать и без того достаточно нарыдалась. Оливио понимал. Хорхе схоронили недавно, и глаза сеньоры Перес ещё не высохли от пролитых слёз. И отдельное спасибо сеньору фон Меркелю, что заботится о своих солдатах. Хорошо заботится, куда там тому Уэрте! Эх, знать бы заранее, как славно под франтоватым немцем служится — давно бы уже насчёт полковника... что-нибудь придумали. А ещё одно «спасибо» — за понимание простой истины: он, Оливио, младший в семье, имеет право на священную месть. Пусть даже таким вот странным образом. Вообще-то, весьма странным. «Попразднуй труса, чем правдивей выйдет — тем лучше, — напутствовал его фон Меркель. — Главное, чтобы мерзавцы забрали товар. Пусть упьются, нам на радость!» И Оливио Перес честно исполнил сказанное. С перекошенным лицом он соскочил с телеги, попытался было залезть в кусты, но был оттуда вышвырнут огромным мужланом с повязкой на глазу. Кажется, так описывали Кувалду Васкеса, правую руку Чокнутого Берто. — А ну, куда! Иди-ка сюда, красавчик! — и заливистый гогот. Твари, не люди. Оливио честно терпел плевки, пинки, тычки в спину... В какой-то момент не сдержался, завыл. Бандитов это ещё больше рассмешило. А солдат изо всех сил пытался падать так, чтобы никто, наклонившись над его телом, не сумел заглянуть под дно телеги. Это было главным заданием. Это — и чтобы вино бандиты забрали в лагерь. Второе, к сожалению, от Оливио Переса не зависело. Но первое он сделать всё-таки сумел. Наигравшись, Васкес привязал его к дереву и натащил хвороста. — Сейчас сыро, лес не загорится, — лениво заявил бандит. — А петушка хорошенько прожарит. — Потухнуть может, — заметил кто-то. Васкес пожал плечами: — Значит, его счастье. Оливио точно знал, что умрёт. Мать было жальче всех, больше сыновей у Марты Перес не осталось. Ладно, у сестры недавно двойня родилась... Первый язычок пламени лизнул хворост. Тот вспыхнул и зачадил. Умрёт. Обязательно. Если не поджарится, то задохнётся. Телега заскрипела и двинулась с места. Под неё так никто и не заглянул. Оливио улыбнулся внезапно пересохшими губами. Если есть на свете Господь и справедливость, то эти мерзавцы выпьют вино, приготовленное для них добрыми, заботливыми руками сеньоры де ла Серна. Говорят, она нашла книжечку полковника Уэрты с рецептами ядов. И тогда он, Оливио, встретится с убийцами брата в аду. И похохочет над их мучениями! Пламя неохотно перескакивало с ветки на ветку. Кажется, в нём начали танцевать райские птицы. Нет, не надо! Оливио хотел в ад, полюбоваться на корчащихся бандитов Чокнутого Берто. Хрипло захохотали черти, радостно скалясь сквозь клубы дыма... — Эй, парень, а ну немедленно прекрати умирать! Свистнул нож, рассекая верёвки. Сильные руки подхватили Оливио, сдёрнули с места... — Рядовой Перес! Доложите обстановку! — Слуша... а-кха-кха-кха! В любом случае, команда сработала. Стало чуть полегче. — Держите, рядовой Перес. Выпейте. Должно помочь. Где-то он уже слышал этот голос... — Сеньор... кха-кха... Зорро? Вы же уехали! Сбежали в кха-кха-кхаракхас! В Каракас, то есть. Благородный разбойник явственно поморщился под маской: — Вчера уехал, сегодня вернулся... Что за чертовщина у вас тут происходит? — Это? — Оливио мотнул головой в сторону уехавшей телеги. — Это люди Чокнутого Берто. Мы примерно знаем, где их кха-кха-кхагерь... Лагерь, я имею в виду. Дайте ещё выпить, пожалуйста. Хорошее вино всё-таки во флягах у защитников слабых и угнетённых! — Берто, значит... Ну и что он тут забыл, во имя Мадонны и всех архангелов? — Серебро с рудников. Но у сеньора фон Меркеля есть план... Оливио рассказывал и напряжённо размышлял: правильно ли он поступает, выдавая доверенный ему секрет? Но в конце концов, это же Зорро! Ему полагается помогать хорошим против плохих! Если Зорро предаст, то в Нуэва-Арагоне вообще не останется ничего святого. А значит, можно будет умирать. Пока же... ещё поживём! *** — Слушай, — Берто лениво откупорил ещё одну бутылку, — а как вышло, что у тебя фамилия такая... замысловатая? Рука с зажатым в ней ножом описала полукруг, и Васкес предусмотрительно шарахнулся, едва не сбив бывшего капрала Камилло Ривера-и-Гонкальвеса с облюбованного пня. — Наследство, — буркнул капрал, не желая вдаваться в подробности. Но Берто не отставал: — Так ты из этих... гы... блаародных? Камилло подавил вздох. Углубляться в тему действительно не хотелось. Но от Чокнутого же так просто не отвяжешься... — Сын горничной. Перед смертью папашке взбрело в голову меня признать. — Ух ты! И что? — И ничего. Признал, червей ему в гроб побольше! Лучше бы денег дал. А так... фамилия есть, а в остальном — гуляй, дорогой сынок, ни в чём себе не отказывай, главное, от семьи ничего не проси. Мы ведь уже оказали тебе великую честь, растуды её койот! — Это да, — понимающе кивнул Васкес. — Благородные — они все такие. — Точно! — поддержал Берто, отхлёбывая из бутыли. — А дальше родня меня сплавила в Новый Свет поскорее. Тут в армию поступил, все дела... Об украденных из гроба золотых запонках папаши Камилло решил не распространяться. Всё равно счастья они ему не принесли: пропажу заметили, поднялся крик... Собственно, Новый Свет по сравнению с грозящими ему бедами тогда показался раем. Знать бы, какие твари обитают в этом раю — может, согласился бы и на монастырь... — Ничего. Вот возьмём серебро, и твои эти... родственники ещё пожалеют. Ты им всем штаны надерёшь... не, юбки задерёшь... покажешь, в общем, кто в доме хозяин! Слышь, может, ещё и дом приедешь выкупишь? Родовое гнездо, гы! — А почему нет? В голове приятно гудело. Всё-таки молодец Васкес: отобрал вино у отребья, всё равно в изысканном напитке ни черта не понимающего, принёс уважаемому отребью... людям, то есть. Уважаемым, ага. Которые как возьмутся за дело — так и задерут юбки всем рудничным солдатам. Зачем рудничным вино? И юбки им тоже не нужны. А вот капралу Ривера-и-Гонкальвесу пригодятся... зачем-нибудь. Темнеющий небосвод мягко покачнулся, и Камилло свалился с пня на мягкую землю, пахнущую прелой листвой и неведомыми ему цветами. Рядом почти неслышно осел на траву Чокнутый Берто. Кувалда Васкес продержался почти на минуту дольше. — Не умеют люди пить, — заключил он, укладываясь на попону. Вскоре раздался могучий храп. Никто не заметил маленькую фигурку, выскользнувшую из-под телеги. *** Фриц фон Меркель напряжённо вглядывался в темноту. Рядом с ним переминался с ноги на ногу сержант Гарсия. — Это... а скоро уже? — Как только увидим сигнал, сержант. — Гм... а что за сигнал-то, командир? — Увидите — узнаете. Не перепутаете ни с чем. Бойцы гарнизона окружили бандитский лагерь, как только стемнело. Фриц лично сползал на разведку, испачкал мундир и был крайне недоволен. Не меньше полусотни ублюдков! Эх, вина, пожалуй, на всех не хватит. Ладно, хоть кого-нибудь из строя вывести — и то хлеб. Оливио не возвращался, и фон Меркеля мучило, вдобавок ко всему прочему, чувство вины. Марта Перес не заслуживала такой судьбы, её сыновья — тоже: всегда аккуратные, подтянутые, замечательные солдаты! Таких новобранцам показывать, чтоб в армию веселей бежали. В здешнем захолустье редкость та ещё, обычно здесь или воровитые паскудники, которых тюрьма никак не может дождаться, либо экземпляры наподобие сержанта Гарсии. Уэрта, конечно, выбирал лучшее из худшего, но чем это обернулось — тоже тот ещё вопрос. Ночь властно вступала в свои права. Зажглись звёзды, без умолку трещали цикады, бабочки, спавшие днём, полетели на раскрывшиеся бутоны цветов, которых в родной Европе отродясь не водилось. Прорезала воздух летучая мышь, Гарсия поёжился: — Ну, долго ещё, сеньор фон Меркель? — Как только — так сразу. А пока молчи и жди, солдат. Гарсия обиженно заворочался — словно гора решила слегка встряхнуться. Вот ведь послал Господь помощничка! Карменсита бы лучше справилась, право слово... Что там с Чико? Вдруг его поймали? Может ли мальчишка выдержать пытки, на которые Чокнутый Берто слыл мастаком? А вдруг секрет вина, якобы посланного для подкрепления сил рудничной охраны, уже разгадан? В этом случае он, Фриц, пожалуй, откажется от штурма лагеря. Самым разумным тогда будет вообще отступить на рудники и там как следует подготовиться к обороне. Об оставшемся вообще без охраны Нуэва-Арагоне лучше в таком случае и вовсе не думать... Фон Меркель заставил себя несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть. Не паниковать. План достаточно хорош, он обязательно сработает. Да, из лагеря всё ещё доносятся пьяные крики, но именно что пьяные. Часть бандитов просто будет ползать, словно сонные мухи, часть заснёт, а с остальными можно справиться. Особенно если... Невыносимо яркая вспышка расколола ночной воздух. Жуткий грохот ударил по ушам, взлетели и заметались среди деревьев птицы. — А вот и сигнал, — заметил Фриц, когда всё более-менее стихло, и выхватил саблю с воплем: — Бей! Руби! Уби-ва-а-ай! — Урааааа! — раздался рядом крик Гарсии. — Солдаты... вперё-о-од! — За Нуэва-Арагон! Опешившие бандиты ответили нестройным ружейным залпом. Да, их осталось немного, да, план был верным, но всё-таки, всё-таки... Зашатался и упал, схватившись за грудь, рядовой Домингес. Свалился Гарсия — а, нет, это он просто споткнулся. Фриц остервенело пробивал себе дорогу к пушкам, возле которых уже копошилось несколько чумазых личностей. Если не успеет — всё закончится слишком быстро. Должен успеть, он, фон Меркель, ещё нужен Карменсите... — Сеньоры, сеньоры! Зачем так быстро, куда вы торопитесь? Фигуру, спрыгнувшую из темноты буквально на плечи бандитам, Фриц узнал бы с первого взгляда. — Зорро! — К вашим услугам, сеньор фон Меркель! Несколько точных уколов шпагой — и с горе-пушкарями было покончено. — Займитесь левым флангом, сеньор губернатор! Здесь я справлюсь. Совершенно неожиданно для себя Фриц откозырял. А затем развернулся и с боевым кличем рванулся в очередной поединок. — Э-ге-гей! С нами Зорро! — За Нуэва-Арагон! Н-на, получи! С нами Зорро! Неизвестно, кто первый выкрикнул это. Главное — известие мгновенно облетело поле боя, вселив в солдат то, о чём так мечтал фон Меркель. Правильный боевой дух. А боевой дух — это, как пишут в умных книгах, уже полдела. Остановиться и вытереть со лба пот Фриц смог уже когда над горизонтом показалось солнце. Совсем незаметное посреди горящих палаток, пылающих деревьев и тлеющей человеческой плоти. Но всё же — рассвет. И лишь тогда выяснилось, что Зорро заявился не один. — Помощники всегда нужны, дорогой мой фон Меркель. Не стоит недооценивать злых пеонов, пострадавших от неправедных... хм... личностей. Крестьяне деловито перевязывали друг друга. Со стороны полусгоревшей телеги начальнику отсалютовал явно трофейным тесаком Оливио Перес. Где фон Меркель раньше слышал голос Зорро? Ладно, это не имеет значения. Чокнутому Берто перебили хребет во всех смыслах, как в прямом, так и в переносном; капрала Ривера-и-Гонкальвеса связали спящего, и теперь его придётся судить и вешать; Васкеса кто-то попросту выпотрошил... Фриц покосился на тесак в руках Оливио и решил не заострять внимания на том, что иногда случается на поле боя. Ещё четверо бандитов сдалось в плен, остальных перебили. Рудники в безопасности. Чертовски хотелось спать. Под бочок к Карменсите — и пусть даже выскажется насчёт мужского бессилия любовника. Хотя нет, не выскажется. Она понимающая женщина. — Когда мы вернёмся, сеньор Зорро... напомните мне отменить приказ о вашем розыске. — Всенепременно, однако не раньше, чем вы выспитесь, дорогой мой фон Меркель. Определённо, голос знаком. Вспомнить бы... Но слишком лениво. — Эй, а Чико здорово взорвал этот порох? — Чико — самый героический молодец из всех, кто сегодня участвовал в бою, — серьёзно отозвался фон Меркель, и негритёнок, польщённый, разулыбался. — Чико рад! А ты... Негритёнок повернулся к Зорро. Тот шутовски развёл руками, словно пытаясь извиниться перед мальчишкой. — Ты вернулся, значит, духи не покарают тебя. Но впредь предупреждай Чико о своих отлучках! Фриц тяжело опёрся о ствол дерева и отвернулся, скрывая улыбку. Пусть Зорро сам разбирается со строгой нянькой! *** — Обоз, обоз из Каракаса! Эй, сеньор губернатор, обо-о-оз! Фон Меркель, услыхав знакомый голос под окнами, лишь покачал головой. Пора бы уже уяснить, что Чико всегда первым узнаёт любую новость! — Где обоз? — Будет в Нуэва-Арагоне через пару часов! Ну и вот как этот негритёнок в этот раз умудрился оказаться информированней всех? Магия, не иначе. Остаётся надеяться, что следующий губернатор сумеет оценить Чико по достоинству. Хороший парень, жаль, не белый, а то отличную бы карьеру сделал. Фриц выкупил негритёнка у прежнего хозяина, как только продрал глаза. Позже Карменсита со смехом рассказала, что губернатор Нуэва-Арагона спал чуть меньше суток, и всё это время на страже возле его спальни стояли бравые солдаты из гарнизона, отбивающие атаки благородных донов. Те страшно хотели поблагодарить фон Меркеля за спасение чад и домочадцев. Но их поползновения гарнизон успешно отразил. А уж когда в качестве союзнических сил на помощь солдатам пришла сеньора де ла Серна... Его Кармен — действительно тяжёлая артиллерия. Бьёт один раз, зато наповал. Вторым действием фон Меркеля после пробуждения была отмена приказа о розыске Зорро. Третьим распоряжением он снизил налоги до уровня, который счёл приемлемым. Говорят, жители Нуэва-Арагона отзывались о действиях временного градоначальника с благодарностью. Жаль, что всё закончилось: Фриц только-только вошёл во вкус. Ему уже начало казаться, будто он понимает, каково это — быть хорошим губернатором... Остаётся молиться Господу, чтобы новый хозяин Нуэва-Арагона оказался рассудительным и умным человеком. И не слушать шпильки Кармен по поводу «кабальеро-дебильеро из Мадрида, козла с виду». Карьера губернатора завершена. И, если подумать, карьера телохранителя тоже: скорее всего, новичок приехал со своими верными бойцами. Что ж, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Просто... жаль. — Встречать обоз-то будете, сеньор губерна-а-а-то-о-ор? — Конечно, Чико. Ты не кричи так. Сейчас оденусь и выйду. Быстро покинуть апартаменты не получилось: Кармен заявила, что должна сопровождать любимого, а когда сеньора де ла Серна чего-то хочет — проще дать ей желаемое, чем сопротивляться. Не женщина — огонь. Тайфун! Торнадо! Каково-то ей будет в роли жены бедняка, вынужденного продавать драгоценности супруги? Фриц постарался задвинуть неудобный вопрос подальше в глубины сознания. Незачем раздумывать о грядущем, когда увяз по уши в насущных делах. Например, в том, какой мундир надеть в тон платью Карменситы де ла Серна. И как намекнуть этой роковой красавице, что вообще-то давно пора выходить. Когда фон Меркель появился на ступенях дворца, обоз уже втянулся в город. Впереди ехали грозные на вид уланы. Хорошая выправка, одобрительно кивнул Фриц. На парадах такие честь полка не посрамят. Если они ещё умеют сражаться так, как принято в Нуэва-Арагоне — бить исподтишка, отступать, заманивая в засады, использовать в качестве союзника Зорро — цены ребятам не будет. Правда, скорее всего, эта наука им незнакома. Ничего, научим... Фон Меркель загрустил, осознав, что учить будет, скорее всего, не он. Ладно. Зорро-то уж точно в городе останется! Где хитрый лис прячется сейчас — сеньор губернатор не знал. Точнее, имелась парочка мыслишек... но не его это дело. Не хочет Зорро показываться на людях — да и пусть себе. Если запахнет жареным, тут же явится, уж Чико-то позаботится об этом. Вслед за уланами по брусчатке главной улицы Нуэва-Арагона грохотали две кареты. Интересно, почему так? У нового губернатора столько помощников, что в одну карету не поместились? Или там жена с оравой детишек? Фриц покосился на Карменситу, надменно разглядывающую обоз. Ничего, у них тоже будут дети. Обязательно. Только сначала желательно пожениться... Кареты остановились, и лакей, спрыгнувший с запяток одной из них, помог выбраться лощёному господину, до зубовной боли напомнившему фон Меркелю покойного губернатора. Ещё один никчемный болванчик... — Ну и что тебя сюда привело, Анхелито? Сеньора де ла Серна, грозно прищурив глаза, пошла в наступление. — Только не говори, что тебя прислали губернатором в эту дыру. Предупреждаю сразу: здесь ты не найдёшь кружев должного качества, да и в постелях часто встречаются клопы! В толпе, окружившей карету, послышались смешки, кое-кто расхохотался в полный голос. Приехавший кабальеро, впрочем, тоже разулыбался, причём настолько широко, что Фриц заподозрил неладное: — Дорогая, вы знакомы? — Знакомы ли мы? Ха! Я знаю его с рождения... с его рождения, я имею в виду. Это мой беспутный братец, раздери его корабельные крысы! Ты давно из Испании, Анхель? — Слишком давно, дорогая, чтобы быть в курсе всех сплетен, в том числе, о тебе. Ты как всегда бесподобна, Карменсита! Анхель ловко поднялся по ступенькам, быстро поцеловал сеньоре де ла Серна руку и дружески кивнул Фрицу: — Вы и впрямь готовы жениться на этой кобре? — Я попрошу... попрошу не оскорблять мою возлюбленную, сеньор как-вас-там! Наверное, вызвериваться на новоприбывшего губернатора было неправильным, даже излишним... но Фриц фон Меркель не мог допустить, чтобы какой-то испанишка трепал честь его дамы! — Анхель Сесилио Клаудио Барбадильо де Альбуэна, граф Кастро, к вашим услугам, сеньор фон Меркель! Вы ведь именно сеньор фон Меркель, я не ошибаюсь? Фриц сухо кивнул, боясь снова дать волю гневу. — Я прошу у вас прощения за невольную обиду, — добавил приезжий. — Мы с сестрой давно... эээ... позволяем себе вольности относительно друг друга, однако я не должен был оскорблять её прилюдно. — Давай, Фриц, прими уже его извинения и пускай рассказывает, каким ветром этого прощелыгу занесло в Нуэва-Арагон! Пришлось кивать ещё раз и выдавливать из себя несколько вежливых слов. — Я здесь, во-первых, для того, чтобы огласить волю Его Превосходительства, вице-короля Нового Света. Слушайте все! И не говорите, что не слышали! — граф Кастро обернулся к толпе и вытащил свиток. Хрустнула взломанная печать. — Поскольку сеньор фон Меркель своей верной службой на благо Испанской Короны доказал верность и преданность Испании, Его Превосходительство желают объявить всем, кто хочет услышать... Фон Меркель слушал — и не верил собственным ушам. Губернатор? Вице-король действительно утвердил его, Фрица фон Меркеля, губернатором Нуэва-Арагона? Это точно не обман? Но толпа слышала то же самое, что и он. Люди вначале недоверчиво переглядывались, затем на лицах начали расцветать широкие улыбки. Анхель закончил чтение, сложил бумагу и, тоже улыбаясь, повернулся к Фрицу. — Слава королю! — первым рявкнул сержант Гарсия. — Слава! — подхватила толпа. — Слава! — Урааааа! — Да здравствует сеньор губернатор! Фриц купался в людском восторге, ловил его, пил и упивался... но всё равно не верил. И лишь сияющие глаза Карменситы заставили уверовать. — Поздравляю, дорогой! Наконец-то в Каракасе у кого-то хватило ума всё сделать правильно! — О, Кармен, ты, как всегда, прекрасна! — А ты, Анхель, как обычно, плещешь языком сверх всякой меры. Ты лучше скажи: священника-то привезли? — Разумеется. И я лично обязуюсь присутствовать на свадьбе. Ну да, конечно, осенило Фрица. Муж Кармен де ла Серны, важной сеньоры, губернаторской вдовы. И неважно, чем он там занимался до этого. Впрочем, сейчас Фриц вполне готов удовольствоваться такой ролью. Главное, что священник наконец произнесёт нужные слова! — Хорошо, что по дороге святого отца не потеряли. Но ты сказал «во-первых», Анхель. Вряд ли наша с Фрицем свадьба относилась к твоему перечню. Что там у тебя во-вторых? — Спасибо, что напомнила. Позвольте представить вам сеньору Марию-Августину де ла Серна! Фриц застыл, увидав миловидную женщину с ребёнком. Глубокий траур, всё правильно... Он, фон Меркель, не уберёг жизнь её мужа. Он должен понести ответственность... — Сеньора... — слова застряли где-то и никак не желали отыскиваться. — Сеньора... Я соболезную... — Вы ни в чём не виноваты, — женщина мягко коснулась его руки. — Мой муж умер больше года тому назад. — Се... сеньора? — Это удивительная история, — вмешался Анхель, — и она должна быть поведана прямо сейчас. Ради счастья ещё одной влюблённой пары! *** Площадь слушала, затаив дыхание. Но для Диего значение имели лишь взволнованные глаза Ортенсии Пулидо. История хитроумного Зорро разворачивалась перед жителями Нуэва-Арагона. Даже Карменсита де ла Серна воздерживалась от язвительных реплик. Да уж, этот её братец был мастер рассказывать обыденные вещи так, что захватывало дух! — А теперь я призываю Зорро, или же Диего де ла Вегу, явиться и засвидетельствовать всё сказанное мною! Что ж... пора. Диего спрыгнул с крыши дворца, где лежал распластавшись, наблюдая за встречей обоза. Толпа ахнула, солдаты напряглись, а Ортенсия Пулидо густо покраснела. Подойдя к Фрицу фон Меркелю, Зорро остановился, поднял руку и сорвал с лица маску. Молчание на площади, казалось, можно было собирать в мешки и продавать на базаре. Но вот один из пеонов захлопал в ладоши. Его примеру последовал второй, третий... Сняв перчатки, аплодировали благородные доны. Женщины прикладывали к глазам кружевные платочки и восторженно кричали. — Можешь по-прежнему звать меня тётей, — буркнула сеньора де ла Серна. — В конце концов, у меня столько дальних родственников... Одним спиногрызом больше, одним меньше — без разницы. — Спасибо, тётушка, — Диего приложился к ручке будущей сеньоры губернаторши и снова поискал глазами Ортенсию. Её нигде не было. — Не там. Правее. — Что бы я без вас делал, тётушка... — Ничего. Все вы, мужчины, без женщин абсолютно беспомощны. Ортенсия пробивалась сквозь толпу к ступеням губернаторского дворца. Диего спрыгнул со ступеньки, толпа раздалась, и двое пошли друг к другу, не видя больше никого вокруг. — Ты говорил, что наступит день, когда я буду извиняться... — Не надо... — Надо! Ты... Диего, да? — Да. Я Диего. И я люблю тебя. — По-прежнему? После всего, что я наговорила? — Никогда не переставал... — Какие розовые сопли, а? — сообщила сеньора Карменсита Анхелю. Тот возвёл глаза к небу и промолчал. Фриц выждал некоторое время, а затем подошёл к Зорро. Тот не заметил, увлечённый бессвязной беседой, которую понимали лишь он и Ортенсия. — Кхм, кхм... Сеньор де ла Вега? — А? — Диего резко обернулся. — Слушаю вас... сеньор губернатор. И тогда Фриц фон Меркель сказал фразу, которую мечтал сказать с того самого дня, когда, проснувшись, он наконец понял, кто такой Зорро. — Сеньор, а вы не хотели бы пойти ко мне в телохранители? Сияло солнце. Хохотали вокруг люди. Жизнь была прекрасна.