"Анатомия майора Ковалёва"

Однажды у майора Христиан-Теодора Ковалёва ушла тень. Она ушла бесшумно, как и жила, в одну из густых лунных ночей, когда тени от предметов сливаются с ночным мраком; позже в свете говорили о появлении высокомерного молодого человека, один в один похожего на майора Ковалёва, только с как будто бы вывернутыми наизнанку достоинствами и недостатками своего хозяина. Как ни пытался майор встретиться с этим интригующим незнакомцем, тот всякий раз ускользал от него, а однажды оставил на столе записку, которую майор смог прочитать только приложив бумагу к зеркалу: «.йонм аз етидох еН» «Ну и дела, — подумал майор Ковалёв. — Не больно-то и хотелось». Он расстроился, но не подал виду: в конце концов, разве тень делает человека тем, кто он есть? *** Однажды у майора Христиан-Теодора Ковалёва ушёл нос. Вроде как это был досадный инцидент: цирюльник случайно срезал кончик выдающегося носа майора, но тот как будто и не заметил пропажи, а цирюльник благополучно промолчал об оплошности и просто выполнил работу свою до конца. Однако наутро майор с изумлением увидел, что на лице его оставалось неприлично гладкое голое место, а нос тем временем прогуливался по бульвару в компании с прелестной цветочницей. Когда майор попытался догнать беглеца и упросить его вернуться обратно, ему был дан жёсткий отказ, а нос даже обещал пожаловаться городовому, если этот странный молодой человек не прекратит преследования. — Не переживай, — утешал майора недавний знакомый, коллежский асессор Пучков. — Ну подумаешь, нос. Сделаем протез тебе за счёт министерства, и все дела. Ты как будто хуже стал от того, что у тебя нет носа; добродетель, mon chere, от носа не зависит! «И то верно», — обрадовался приунывший Ковалёв, и более по носу не тосковал. *** Однажды у майора Христиан-Теодора Ковалёва ушли глаза. За день до того он слышал забавную историю от титулярного камергера Павленцева о смешных нравах северных народов: дескать, они вынимают глаза из глазниц и играются с ними в салочки, как с детьми. Подвыпивший майор поначалу хохотал, а потом, придя домой, решил повторить рассказанный ему трюк: вынул глаза, выложил их на стол и начал звать их обратно. Но глаза не вернулись. Всю ночь искал обеспокоенный Ковалёв беглецов, а утром, когда стало ясно, что глаза ушли и теперь не вернутся обратно, надиктовал перепуганной служанке письмо для подполковника Кислингера, в котором извинялся за отсутствие на службе и выражал надежду, что, в связи с потерей зрения, его переведут на пожизненную пенсию в двойном окладе. Двойного оклада майор не получил; однако, после тщательного медицинского обследования и составления протокола о побеге глаз г-на Ковалёва, ему оформили пенсию, а подполковник лично выразил свои соболезнования. — Прескверное, прескверное дело, — сообщил, причмокивая, Его Высокоблагородие Кислингер. — Но вы не переживайте, деньги вы получите, уж оформим мы всё как надо. Что касаемо глазонек… да-с, неприятная история, неприятная… Жениться вам, братец, будет тяжеловато. Хотя кто знает этих женщин… Вон Его Превосходительство-с князь Мышинский и вовсе, как говорится, без рук без ног, ветеран… а, тем не менее, вдовушку-то себе нашёл. У вас вон и список достижений шире, и руки с ногами на месте… А глаза — ну, не глазами дамы-с любят, уж совсем не глазами. Главное чтоб положение было и человек хороший, так ведь? — Правда, Ваше Высокоблагородие, — ответил тихо майор Ковалёв. Уж человеком он был хорошим. *** Однажды майор Христиан-Теодор Ковалёв потерял на прогулке пальцы. Он очень переживал и даже начал плакать, проклиная свою непутёвую жизнь; прохожие как могли успокаивали его, городовой спрашивал, где в последний раз майор чувствовал свои пальцы, но в итоге их не нашёл даже специальный поисковый отряд с собаками. Кто-то невесело предположил, что их могли утащить крысы, это бестактное замечание окончательно вывело несчастного майора из колеи, и он вернулся домой. Вечером Ковалёву пришло письмо с извинениями от Софьи Прасковьевны, жены камер-юнкера Крюкова, которая активно сватала свою немолодую дочь за слегка ухаживающего за ней майора; в нём она сообщала, что, к сожалению, бал переносится в связи с болезнью m-le Катрин, и она просит Ковалёва не держать на них зла. «Понятно», — с грустью подумал Ковалёв и, не раздеваясь, лёг в постель. Во сне к нему приходили странные видения: поочередно от него отсоединялись уши и рыжие волосы, зубы и руки с ногами. Рот, змеёй соскользнув на пол, презрительно скривился, назвал хозяина своего «полным дураком» и ушёл под руку с округлым животом, который по-хозяйски прихватил оставленную служанкой шляпку. Хребет, в ночной темноте изгибающийся как подвижное дерево без ветвей и листьев, взлетел в воздух и походил на чудовищного дракона; поочерёдно от него отпали рёбра, превращавшиеся в сероватых подвижных рыбок. Потерянные глаза майора Ковалёва выглядывали из-под подушки и кричали ему «Ку-ку!»; майор хотел подняться и поймать их, но спины у него тоже не оказалось — вот она, шепчется вместе с обнявшим цветочницу носом. А вот тень — тот самый таинственный молодой человек, похожий на Христиан-Теодора, только вывернутый наизнанку, вырывает потерянные Ковалёвым пальцы у грызущей их крысы и небрежно бросает в сторону несчастного майора, кривя губы в зеркально противоположную сторону и произнося: -! ивол, аН Но поймать собственные пальцы Христиан-Теодору не удалось: ведь его руки ушли одними из первых. Пальцы тем временем достали внутренности из не прикрытой животом утробы. Ковалёв хотел остановить их, грозно приказать, чтобы они перестали его, беспомощного инвалида, разбирать на части, но потом вспомнил, что губ у него не осталось, и потому и пальцы его, и руки, и тень, и даже спина с зубами останутся безнаказанными. «Но я ведь всё ещё хороший человек, правда?» — отчаянно спрашивал себя майор. Тень положила прохладную руку ему на лицо, сняла его с черепа и ответила в убегающее ухо: -.кеволеч ен ежу ыт он, йишорох ыТ *** Однажды майора Христиан-Теодора Ковалёва просто не стало. Он не умер и не уехал в имение, его экипаж остался нетронутым, а обстановка в доме — неизменной со вчерашнего дня. Его искали, впрочем, не очень долго или охотно — майор давно не появлялся в обществе, и все уже напрочь забыли, кого им надо искать. Спустя полгода, бывшее начальство майора, посовещавшись, решило экспроприировать имущество сотрудника, не оставившего после себя ни детей, ни родных, ни даже завещания. К тому времени никто даже не мог вспомнить, был ли у пропавшего майора нос, умел ли он видеть или отбрасывал он пополудни тень. Нестойкая память подбрасывала напоминание, что такой человек существовал и имел традицию прогуливаться утром по бульвару, но разум, не находя других отличительных характеристик этого безусловно замечательного человека, вскоре приходил к выводу, что никого на самом деле и не было, так что вообще не понятно, о ком идёт речь. И разговоры о Ковалёве прекратились.