Часть 1
26 ноября 2017 г. в 20:37
Закончив с пациентом, Ульянова быстрым шагом направляется к Любе на пост. Кидая историю болезни на поверхность стола, она устало выдыхает и опускает голову на руки.
— Тяжелый день? — спрашивает Скрябина, кладя папку в одну из многочисленных стопок.
— Тяжелая неделя, — тянет Полина в полуулыбке.
— Да ладно, чего ты как в первый раз? Опытный боец уже. Пора давно влиться в процесс да привыкнуть к придиркам Быкова.
— Да не в Быкове дело.
— А в ком? — Любовь Михайловна откладывает бумаги в сторону и с интересом принимается осматривать девушку, ожидая истории. Только Полина и рта не успевает раскрыть, как в поле зрения появляется всеми любимая парочка. Глеб с Софьей останавливаются рядом с женщинами. Глеб, счастливый, излучающий свет, тепло, обнимает Софью за талию, даже не удостаивая Полину взглядом.
— Все, Люб, мы полетели, пока Быков не передумал, — сообщает Романенко.
— Угу, — кивает Люба, а затем смотрит вслед удаляющейся парочке. Что ж она, не женщина разве, она тоже завидовала Калининой. Он так ее любит, что порой коленки дрожат — так сильно хочется, чтобы и ее так, кто-нибудь.
Женщина замечает нескрываемое раздражение Полины. Девушка все это время делает вид, что занята очередной историей болезни, а после ухода пары просто отбрасывает в сторону ручку и, сжав руки в кулаки, тупо пялится в пол.
Об их отношениях знала вся больница. Еще в первый год ее здесь работы, когда имя Софы не знал никто, кроме Купитмана, много разговоров ходило о романе сына главврача и Ульяновой. Лобанов тогда громко смеялся над Глебом, ведь именно ему друг с пеной у рта доказывал, что с его стороны нет никакого интереса к девчонке с волосами цвета Елисейских полей. Кажется, после этого разговора их разнимали всех отделением, но Лобанов всегда был в числе первых, поддерживающих эти отношения.
— Все еще любишь его? — понимающе глядя в глаза девушки, спрашивает Люба.
— Мне плевать на него, — рычит Ульянова, направляясь к ординаторской.
— Дуреха, зачем же ты себя мучаешь? — кричит вслед Скрябина, на что получает лишь молчание.
И она понятия не имела, что Глеб, идущий под руку с Софьей, давно уже не чувствует себя целым, будто он оставил часть себя там, в больнице, с той, что сейчас, обняв свои ноги и положив подбородок на колени, безжизненно смотрит в стену. А руки его все тянутся к карману джинс, где лежит телефон, чтобы набрать номер своего личного солнца, чтобы успокоить и сказать, что они все еще существуют.
***
Софья замечает, что последнюю неделю Глеб сам не свой. На самом деле она замечает это гораздо раньше, с грандиозного возвращения в терапию Полины Ульяновой. На работе они практически не пересекаются. Романенко словно избегает ее. Обедать в столовой он просто перестает, перехватывая пирожки в буфете и лакомясь ими в месте, до сих пор Софье неизвестном. Только Полина также пропадает из ее поля зрения, что Софу почему-то только радует.
— Глеб, ты мне ничего сказать не хочешь? — спрашивает однажды Калинина, преграждая парню путь.
— Да нет вроде, — пожимает плечами Романенко, улыбаясь. — Все хорошо, малыш, — целует в щеку и обходит девушку, скрываясь за дверью палаты своего пациента.
Софа довольствуется таким ответом, пока Глеб сидит на скамье, где санитары привыкли курить, мерзнет, дыша на руки и тщетно пытаясь их согреть. А потом появляется Ульянова. Она оказывается более предусмотрительной, накинув на плечи пальто. Улыбка трогает губы Глеба, когда он замечает на ее шее свой шарф.
— А я-то думаю, куда он делся, — улыбается он, целуя ее в губы и обнимая за талию. — Привет, родная.
А ее он так никогда не называл.