Серое небо над зеленым полем

Ничто не могло испортить Эрику Колтеру сегодняшнее утро, даже сильное похмелье после вчерашней попойки с Дином. Оно сушило глотку, долбило по вискам ржавыми молотками. Это была расплата за бутылку виски, расплата за вчерашнее ёбаное всё. Но Лидер фракции Бесстрашия уверенно идет вперед, ни один мускул на его острых скулах не дрогнет, выдавая его адски болевшее, сухое горло, пока он не убьет сегодня всех скрывающихся дивергентов. Зачистка происходила почти каждый день. Каждый день Эрик спускал курок, после того, как цифры указывали на то, что перед ним на коленях стоит человек с грязной кровью, который не достоин жить в чистом обществе. Бесстрашный ненавидел дивергентов. Презирал, кривил рот об упоминании их, но в ту же секунду его глаза загорались от предвкушения сладкого мига, когда из запачканных легких дивергента выйдет последний вздох. — Нужно проверить подвалы второго квартала, — а вот голос Дина выдавал его с потрохами. Ему было плохо. Дин Пирс никогда не умел пить. Не умел останавливаться вовремя. Пил до потери пульса, до блевотных позывов, до запаха рвоты в носу. Колтер считал, что его приятель алкоголем отмывает грехи. Кровь со своих рук. Пирс никогда в этом не признавался, но для Эрика это было очевидно. Все было написано на его лице, в его пьяных рассказах, в его упоминании Бога, который должен покарать всех за их грехи. Лидер не понимал, почему у него не появляется отвращение к такой слабости Дина, наверное, это было связано с тем, что Пирс на следующее утро просыпался, выблевывал всю чушь и приступал к тому, за что в пьяных разговорах ему было стыдно, с тем же рвением, с теми же холодными глазами, с той же ненавистью к дивергентам. Поэтому молодой Лидер прощал ему эти бредовые разговоры. Эрик считал, что у каждого есть слабости, у каждого есть отдушина по жизни. У него были хладнокровные убийства. Без исключений. Для всех остальных это были вторые половинки, которые «нашлись» на почти мертвой планете, в почти выжившем Чикаго, на почти маленьком клочке земли. Как быстро они находились? Это упрощалось в разы: зная имя, что написано на твоей коже и зайдя в доступную всем базу в библиотеке фракций, введя роковое слово выжженное на тебе, можешь найти того самого, даже среди множеств повторяющихся имен. Кто-то говорил, что понимание «это он самый» приходит от одного лишь взгляда на человека, который был предначертан тебе судьбой. А дальше шли формальности. Встреча родственных душ, влюбленность, договоренности о переводе. Вот так просто. Щелчком клавиш ты мог решить свою судьбу. Эрик видел много раз проявление надписей имен на теле. У кого-то на шее, у кого-то аккуратно на кисти, где угодно. Он часто видел надписи на упругих задницах, что трахал, на разворотах бедер, на языках, что ублажали его член. Имена были у всех. Тело Эрика было чистым. Без имен. Без надписей. Без родственной души. Это он заметил еще в детстве, полагал, что та самая еще не родилась, что имя скоро должно появиться, но Эрик рос. Ежедневный утренний ритуал рассматривания себя в зеркале никаких плодов не приносил. Появлялась щетина, появлялись волосы на груди, лицо становилось мужским, все в нем менялось, лишь за одним исключением: на нем не было имени, ни одной родинки, которая могла напоминать очертание буквы. Ни-че-го Чистый Колтер. Чистый снаружи — грязный внутри. Прогнивший с годами до самых корней волос. Жестокий, эгоистичный, злопамятный, желчный Бесстрашный, который уже в восемнадцать стал Лидером и к двадцати восьми годам запятнал свои руки кровью сотен дивергентов и не только. Десять лет, как один повторяющийся цикличный день. Убийства. Убийства. Убийства. — Знаешь, я вчера зашел в базу, — сказал ему Дин, аккуратно вышагивая по сухой земле, держа наготове пистолет. В какой-то из вечеров просиживая штаны в баре, Дин проболтался Эрику, что трусит найти его «Энни». Он признался, что боится увидеть ее и все перечеркнуть, всю его жизнь, которая начиналась с зачистки «грязных», продолжалась в баре, а ночью заканчивалась между ног стонущей шлюхи. Дин не хотел прерывать этого. И в то же время боялся, ведь за это время «Энни» ни разу ему не написала. — «Увидит мою перекопанную шрамами рожу и убежит, забыв о моем имени у нее на коже, срежет его ножом, чтобы забыть». Так говорил Пирс, в то же время представлял ее вслух. Представлял ее грудь, задницу, которые для него были приоритетом. Лидер понимал, что это полная чушь, он много раз видел, как девушки, похожие на божий одуванчик, роскошные красавицы из разных фракций теряли головы, когда встречались со своими половинками из Бесстрашия. У некоторых мужчин не было передних зубов, от чего им приходилось шепелявить, даже губы западали в рот, не поддерживаемые под твердой стенкой зубов. Девушки теряли головы от любви, играли свадьбы. Дин в отличие от Эрика был чист мыслями внутри. Он не был грубым, злым и агрессивным, он был душой компании. Его внешность не отталкивала женщин, она придавала ему остроты. — Ну и как? Нашел ту САМУЮ? — Колтер решил поддержать разговор, чтобы он не продолжился вечером, и то вряд ли. — Да. Эрик мог поклясться, что слышал, как Дин сглотнул. И почему-то был уверен, что это не из-за сушняка в горле, а из-за той самой. — Мы завтра встречаемся. Вот так просто он потерял приятеля. Лидер Бесстрашия уверен, что Пирс завтра будет пить за великую любовь, говорить о свадьбе. Эрик поморщился. — Избавь меня от подробностей, Пирс! — Я посмотрю на тебя, когда ты найдешь свою… Из уст приятеля прозвучало предложение, которое вывело из строя Лидера, которому не суждено… Её нет. Имени нет. Эрик никому не рассказывал об этом. Он считал это позорным проявлением слабости. Лидер слабым не был. Ни на грамм веса, ни на дюйм выдержки. Он смирился с тем, да и в душе уговаривая себя, что ОНА не нужна. Только не ему. Он эгоист. Любит только себя. Утешаясь этим, он отгонял мысли о его родственной душе. Хотя иногда, под покровом ночи, закрыв глаза, когда никто не видит, он давал волю фантазиям. Пусть даже на минуту. Он представлял, что она где-то там, за стеной. На другой точке планеты. Там, где кто-то выжил еще, там, где трава зеленее. Минутная слабость, за которую он корил себя, проклиная судьбу, что сделала его одиноким псом, и в то же время благодаря её, за черствую скупую жизнь без лишних чувств. Ему это не надо. — «Сектор D, замечено движение» Голос в рации был сигналом к действию. Группа Бесстрашных из шестнадцати человек направилась по указанным координатам. Отточенные годами синхронные действия, почти бесшумные шаги и общение жестами, чтобы не делать шума. Застать врасплох. Старые избитые временем дома тянулись в ряд. Разбитые окна на выжженной земле без травы. Серый цвет домов, блеклый цвет земли и туманное небо смешивалось в одну бледную картину. Чем ближе к точке, тем сильнее у Лидера кривилось лицо от ухмылки. Предвкушение зачистки. Операция началась, когда дымовая шашка была закинута в окно двухэтажного разрушенного дома. Бесстрашные окружили здание. Эрик шагнул в гостиную и, услышав чей-то стон, дернулся вперед, приказывая членам группы следовать за ним. «Удача» Вертелось в голове Колтера. Трое изгоев. Три женщины в лохмотьях. Две из которых забились в углу, выталкивая друг друга в центр, с желанием занять угол. Мерзость. Спастись, прикрываясь другим. Эрик сплюнул на пол. Кого он еще ненавидел, так это изгоев. Грязные, потерявшие жизнь, жрущие отходы или подачки Отреченных. Трусы по жизни. Выбравшие СУЩЕСТВОВАНИЕ в мусоре и развалинах за стеной, а не честную смерть, убив себя. «Ублюдские» «Отребье» «Ненавижу» — Крутилось в голове Лидера. Стоны двух женщин в углу, почти хриплые от сорванного голоса, мешали уловить нечто необычное. Нечто нужное. «Третья» Она стояла на коленях, заведя руки за голову, окруженная вооруженными людьми в черном, с опущенной головой. Нечто напрягло Эрика, когда он смотрел на нее. Что-то скрытое. Ее дыхание было спокойным, тело не дрожало от страха, руки не тряслись, слез на грязном лице не было. Он стоял, наставив пистолет в лоб стоящей на коленях девушке. Даже безоружная, она не внушала ему доверие. Что-то в ней было не так. «Дивергент» — думал он. Писк прибора в руках Дина над головой одной из изгоек в углу оповестил Бесстрашных, что одна оказалась «чистой». Лидер уставился на вторую, тем самым скомандовав Пирсу взглядом. Дин поднес прибор ко второй, тот же писк. Эрик сжал зубы. Он хотел крови. Взгляд упал на ту, что стояла перед ним на коленях. Дин ухмыляясь, подошел к ней, поднося прибор. Старый пол скрипел под ногами Бесстрашного. — «Дивергент 67 процентов» — голос из прибора разнесся по всему маленькому помещению. Лидер почти гортанно прорычал, предвкушая казнь. — Пошли вон отсюда! — заорал Эрик на двух «чистых». Со слезами и криками женщины выбежали на улицу. Их плач удалялся дальше. В доме повисла тишина. Команда Бесстрашных молча ждала приказ своего Лидера. Препираться и шутить в его присутствии было подписанием смертного приговора. Эрика боялись все. Даже его приятель не позволял себе глупых разговоров, когда они при свидетелях, только по делу. Он понимал, что Эрик очень дорожит своей репутацией изверга, грозы фракции, самого сурового Лидера. — Встать, — скомандовал Колтер. Она его начала бесить с самого начала. Он ждал от нее реакции. Ждал слез, просьб о пощаде, ждал дрожи в её ногах, но ничего не было. Она лишь смотрела в пол, от этого её хотелось пытать. «Может дать её на растерзание парням?» «Пусть её выебут, пусть её унизят еще больше. Каждый по очереди» Мысли в его голове были разными. Он осматривал дивергента с ног до головы. Износившиеся ботинки, рваные штаны, которые потеряли свой цвет и были на грани коричневого и песочного оттенка, серая, грязная майка открывала ее острые ключицы и тонкую шею. Худая. Тощая. На голову ниже Эрика. При ней хотелось не дышать. По крайней мере в этом помещении, где стояла грязная сука. Русые волосы были сплетены в косу, из которой выпадали пряди. Теперь Эрик рассматривал её лицо. Тонкий нос, верхняя губа полнее нижней, густые аккуратные брови и черные ресницы. Ему не хватало полной картины. Её глаз. — Смотри на меня! Он уже рычал. Веки дивергента немного дрогнули, и он мог поклясться, что на правом глазу, прямо на складке века что-то увидел. Но он забыл про это, когда её глаза раскрылись. Лидер затаил дыхание. На него смотрели два разных глаза. Один был цвета зеленой травы, что он представлял по ночам, а другой холодной Арктики, серый, точно такого же цвета, как у него. «Разноглазая» Теперь у него была полная картина, она сложилась в пазл, который он где-то уже видел. Как будто она подсказывала, как его собирать. Её дыхание было все таким же спокойным, только глаза уничтожали его. Презирали. Она сжала кулаки, и почему-то от этого жеста Эрику стало смешно. Дивергент, да еще и изгой, без страха, в отчаянном положении, под прицелом у Бесстрашных пытается показать свою силу. Полная дура. Нельзя тянуть время. Нельзя чернить свою репутацию. Нужно убить. Покончить с ней. Но отчего-то Лидер не мог отвести взгляд от её глаз. От зеленой травы и серого неба. Желваки начали играть на его челюстях. Он сжал пистолет и поднял его к голове дивергента. Она улыбнулась какой-то непонятной улыбкой. Будто благодаря его. С облегчением. Делая последний вздох, она закрыла глаза. «Что это?» Он не мог ошибиться. Горький комок застрял у него в горле, язык будто стал еще шершавее, прикасаясь к твердому, сухому небу. В груди что-то ёкнуло. Ему не могло это мерещиться. На её правом глазу была метка. Он знал, что это она. Две скрещенные линии, будто бледный шрам. Лидер сделал глухой выдох. Он пожалеет о том, что сейчас сделает. Эрик медленно убирает указательный с курка. На подушечке пальца две скрещенных полосы. Бледный шрам. Единственное пятно на его чистом теле. Всю жизнь он считал это шрамом, который оказался меткой. Он переводит взгляд на ту, которая замерла в ожидании смерти, которая открыла глаза в немом вопросе. Она смотрела туда, куда секунду назад смотрел он, на его палец и все поняла… Сердце Лидера пропустило удар, и горячая волна лизнула затылок после слов Дина: — Эрик, ты будешь стрелять?