Часть 1
22 ноября 2017 г. в 23:27
Комната Кэти в Грозовом Перевале редко пустовала, покуда хозяином дома оставался Хитклиф. Остальную часть поместья мужчина ненавидел, но еще сильнее он ненавидел спокойную Мызу Скворцов и ее обитателей — теперь уже бывших обитателей. И даже смерть ее хозяина не удовлетворила мстительную душу Хитклифа — он хотел, чтобы Кэтрин Линтон страдала за обоих. Уж слишком эта девчонка напоминала своего отца: ее светлые, вьющиеся волосы, гладкая белая кожа и тонкие черты лица так четко выписывали образ жалкого слабака Эдгара Линтона, что при виде нее руки сами сжимались в кулаки. Кэти не позволяла бить своего мужа, но ни слова не сказала про дочь. Линтоны превратили его дикую Кэти в холодную аристократку, а он решил сделать нежную и воспитанную леди Кэтрин жалким зверьком. Теперь она была Кэтрин Хитклиф, его дочь, и это давало ему право воспитать ее по-своему.
Но даже желанная месть не должна была мешать его собственной жизни, которая уже давно свелась к бесконечной тоске по временам его детства — преисполненного надежд и такого же призрачного, как женщина, что двадцать лет бродила по вересковым полям вокруг этой проклятой усадьбы. Хитклиф никогда не думал о том, что бы было, выбери Кэти его, а не Линтона. Ему не нужно было ничего, кроме нее одной, и поэтому в его снах они оба лишь беспечно бегали друг за другом по пустоши или лежали в тени одинокого дерева. Кэти была там, собирала цветы, взбиралась на холмы, смотрела оттуда на свой старый дом и проливала горькие слезы, потому что никто не впускал ее туда. Она хотела снова стать ребенком, и Хитклиф мечтал о том же, ведь у них друг на друга была одна душа, которую жестоко разорвала Кэтрин своим чертовым появлением на свет.
С самого рождения девочки он следил за тем, чтобы с ней ничего не случилось, пока не пришло время. Впрочем, это было необязательно, ведь заботливые отец и няня и так оберегали свою голубку — от ворона, жившего по соседству. Если бы не удачный случай, «подаривший» Хитклифу сына, он бы, наверное, сам женился когда-нибудь на ней с тем же удовольствием, с каким когда-то повел под венец Изабеллу. Но что-то в этом линтоновском отродье отличало ее от глупой и пустоголовой тети. Что-то, что в свое время помогло мужу последней надиктовывать сыну любовные послания кузине. «Моя дорогая Кэтрин…» — проговаривал он, пока умирающий Линтон записывал речь отца своим аккуратным почерком, которому тот выучился у матери. Мистера Хитклифа это не смущало — он никогда не звал свою Кэти полным именем, однако все это действо вызывало в нем и какое-то странное чувство жалости по тому, чего никогда не было между ним и его сводной сестрой. Оба они не были склонны к романтике, которая окрыляет и красит жизнь — она и так горела огнем их саморазрушительной страсти. И на этот костер Хитклиф и Кэти Эрншо положили свои жизни добровольно. Хитклиф не сомневался в том, что и умирала любимая с удовольствием — только чтобы заставить страдать его. И даже оставила после смерти живое напоминание о себе.
Кэтрин снова и снова выводила свекра из себя, и тот, не обращая внимания на просьбы Гэртона, принимался бранить ее, хотя и знал, что все это бесполезно, в конце концов прибегая к грубой силе. Еще с самого начала он хотел натравить Эрншо на эту светловолосую ведьму, но не ожидал, что тот встанет на ее сторону. С каждым днем она становилась все угрюмее, отказывалась от общества домочадцев и сидела за книгами. Хозяин сжег их, но Кэтрин продолжала развлекаться, просто находясь поблизости. Она знала, как сильно он ее ненавидит. Какие только ругательства не подбирал Хитклиф для невестки, но самым главным по-прежнему оставалось «Линтон». И ведь вправду та была Линтон — нисколько не было похоже это полное злобы существо на свою мать: Кэти любила Хитклифа.
— Если вам так не нравится на меня смотреть, позволили бы остаться на Мызе! — ядовито ответила ему однажды миссис Хитклиф.
— Она больше не принадлежит Линтонам, а тебя я могу вышвырнуть за дверь, как простую шавку. Кстати, о них! — Хитклиф схватил женщину за горло. — Знаешь, что я сделал с собачкой моей драгоценной жены в тот день, когда предложил ей выйти за меня?
— Вы чудовище, — задыхаясь, прошипела Кэтрин и сильнее вцепилась ногтями в грубую смуглую кожу.
— Я ненавижу тебя, — по слогам прошептал мужчина. — Я убью тебя так же, только намного медленнее. — Сверлящим взглядом Хитклиф рассматривал Кэтрин сверху вниз и обратно, пока тот не остановился на паре черных глаз, без страха смотрящих прямо в лицо мучителя. Это не были глаза Линтона. Когда они блестели от страха и трепета, Хитклиф видел Хиндли — этого поганого пьяницу — умирающего в собственной беспомощности. Когда они были пусты и равнодушны — это были глаза мертвого Хиндли. То, чего Хитклиф не мог получить от Гэртона, давала Кэтрин. Но в такие моменты, как этот, он видел призрак. — Убирайся! — вскричал он, за волосы вышвыривая девушку из гостиной. — Убирайся вон!
Кэтрин убежала в слезах, пока Хитклиф провожал ее самыми грязными и жестокими словами, выражая все свое отвращение к семье Линтонов. Но не эта схожесть вызывала у него такую реакцию. Хитклиф до сих пор не мог смириться с тем, как сложились их с Кэти судьбы. Он словно находился в театре, а люди вокруг — актеры, которых он сам заставил играть ему пьесу на протяжении многих лет. В конце концов, существовала ли вообще Кэти Эрншо? Не была ли она таинственным привидением вечно? Хитклиф сходил с ума, узнавая ее в Кэтрин, и проклинал ее за это. Только дьявол мог вернуть к жизни его любимую в облике Линтон. Она действительно была ведьмой. Хитклиф давно понял, в чем было истинное предсмертное проклятие Кэти. Она всегда была рядом, в то время как он изнывал от боли утраты. Истощенное от беспрестанной голодовки тело пробрала дрожь, он затрясся в надрывном прерывистом плаче и упал на пол, стукнув по нему тяжелым кулаком, который предназначался для Кэтрин и который он так и не разжал.
— Кэти! — взревел он в темноту, в которой только что скрылась невестка. — Вернись! Прошу!
Миссис Хитклиф вздрогнула, услышав издалека крик хозяина, но не стала обращать внимания — он часто звал Кэти, а ее всегда прогонял.