Черепаха

«Моя девушка — детектив». Звучит почти как название заметки из популярного журнала; правда, журнал скорее представляется женский, там подобного много. Рубрика «Советы Люси» или «Мэри-помощница», разворот, письма читателей. «Любимый уделяет автомобилю больше внимания, чем мне, что делать?». «Какое платье надеть на первое свидание?». «Мой парень — бейсбольный фанат, но я ничего не понимаю в спорте»… Подпись — «Грустная Гэйл» или «Отчаявшаяся». И умница Люси, или же сметливая Мэри, бодро отвечает ей — «Дорогая Гэйл, не важно, разбираетесь ли вы в бейсболе, важно — что говорит вам сердце… Но все же рекомендуем ходить с вашим парнем на матчи, прочитать хотя бы одну книгу о бейсболе и научиться отличать питчера от биты!». Интересно, что посоветовала бы мне вездесущая Люси, будь я девушкой? «Дорогая Нэда, любимый-детектив — это ужасно романтично и таинственно, Люси вам даже чуть-чуть завидует! Но не забывайте о том, что главной тайной для него должны быть вы сами! Никогда не позволяйте себя поймать, ускользайте, будьте непредсказуемой и оригинальной…» Милая Люси, воображаемая Люси, не стоит советовать такого. Вам просто, вероятно, не приходилось близко сталкиваться с теми, кто какой-то прихотью судьбы рожден для разгадки тайн. Не думаю, что это такой уж уникальный случай: есть садовники, под чьей легкой рукой расцветет даже засохший кактус, есть повара от Бога, умеющие из риса и ничего сотворить шедевр. В моем колледже учится парень, чей дар — математика. Он легко перемножает в уме семизначные числа и извлекает из результата кубический корень — все это секунд за десять. А дар Нэнси — тайны. Но ни в коем случае не надо становиться тайной для детектива. Я пытался; однажды. Попросил позвонить из дома Нэнси, говорил о странных вещах, попутно скорчив мистическую рожу, отказывался отвечать на вопрос, где был вчера, спрятал в багажнике машины коробку странной формы. Нэнси любит сюрпризы, и она не из тех, кто портит Рождество, открывая подарки под елкой раньше времени; но моей ошибкой было сказанное ей: «Угадай сама». Наивный! В течение пары часов мне были предъявлены доказательства, что звонил я отцу на работу, в разговоре речь шла о редких марках и породах собак, вчера я посещал вечер выпускников школы, а в машине везу тромбон в футляре и чучело варана. Нэнси даже уточнила возраст чучела и имя изготовителя тромбона — причем к машине она не подходила, багажник не открывала и с моим отцом не беседовала. Но это, на самом деле, ерунда. А что не ерунда, так это… пожалуй, печаль. Печаль, которую я привык видеть в глазах Нэнси каждый раз, когда очередное дело заканчивается. А потом… потом — рассеянное невнимание, равнодушие и переключение на что-то другое. Решив загадку, Нэнси теряет к ней интерес. Ей не любопытно, что стало потом с огромным сапфиром, с диковинным керамическим кувшином в форме птицы или с тарелкой, на которой изображена бесхвостая обезьяна. Дело окончено, dixi. Окончено, сложено в воображаемую папку в углу разума и более не имеет значения. Эта печаль, когда Нэнси смотрела на пыльное чучело варана для музея моего дяди… Я очень боялся, что она посмотрит с такой же легкой печалью на меня. А потом — с равнодушием. А потом… Я не хочу этого. Меньше всего на свете я хочу быть тайной, потому что на любую тайну обязательно найдется свой умный сыщик. И что останется от меня потом, когда тайна будет разгадана? Я решил идти другим путем. Никаких тайн. Полная открытость. Честность. И вера друг в друга. Звучит пафосно, и я не могу не улыбаться, когда об этом думаю: в конце концов, нам не так уж и много лет, и кто знает, что ждет нас дальше. Учитывая, что Нэнси и сейчас носит по всем возможным уголкам мира, я могу лишь догадываться, куда заведут ее тайны — потом. На острова Большого Барьерного Рифа? В тибетский монастырь? В Москву? На Луну? Раз люди недавно полетели на Луну, то, держу пари, и там не обойдется без преступлений, такова человеческая натура. Нэнси в скафандре! Бьюсь об заклад, ей пойдет. Ну что ж. Я буду на связи. Буду говорить в микрофон: «Аполлон, это Хьюстон, как слышите, прием!». И представлять себе, как Нэнси, вооружившись лупой, изучает кусочек лунного грунта. * * * Суахили Джо сказали — сторожить. И он сторожил. Ему сказали — следи, чтобы пленник не сбежал и не натворил глупостей. Он следил. Он не любил связывать людей, все-таки они не добыча. Ему сказали — хорошо, он посмотрит на твои мускулы и не решится бежать. Не решится, кивнул Суахили Джо. Он знал, что его боятся. Это не льстило, это не было приятно и не огорчало, это просто — было. У льва — грива. У змеи — чешуя. Гиены боятся льва, лев боится змеи. Многие люди боятся его, Суахили Джо. Пусть. Но этот парень — Нэд — не боялся. Он вел себя смирно, он не ругал Джо разными словами, как многие до него, он не кричал и не шумел. Но в его глазах не было страха. И покорности не было. Когда Джо вышел из домика, где держали пленника, он был почти уверен, что парень что-то сделает. Попробует сбежать? Глупо. Догонят. Но такие глаза не принадлежат тем, кто смиряется со своей участью. Вернувшись, Джо застал все так же, как и было — пленник, скорчившись, сидел на полу в углу хижины. Ничто не тронуто. Окно не разбито, дверь не открыта. Вот только… Воздух. Воздух помнил движение, воздух хранил память о тех, кто проходил через него мгновение назад. Не умеешь понимать такое — не выживешь в джунглях или саванне. Парень что-то делал. Что-то, что должно было ему помочь. Посылал сигналы? Чертил особые знаки? Нет, воздух помнил… голос. С кем он говорил? Те-ле-фон, с трудом припомнил слово Суахили Джо. В комнате — телефон. По телефону можно говорить с теми, кто далеко. Духи подхватывают твои слова и несут по небу, а потом выливают их в уши другого. Наверное, надо было сказать Джахану и Дхану, хозяевам. Надо было… Но почему-то Джо не сказал. В конце концов, его поставили охранять. Поставили следить. Он следил и охранял. Все. Как твой пленник, ухмыльнулся Джахан, подходя. Нормально, пожал плечами Джо. Подумал и добавил: «Кобе», прищелкнув языком в начале слова. Джахан только отмахнулся. Он давно привык, что Джо вставляет в разговор странные слова. Суахили Джо следил и охранял. И думал. Вспоминал. В детстве ему рассказывали сказки. Одна из этих сказок называлась «Барабан леопарда». У леопарда, говорила сказка, был самый большой, самый лучший барабан на свете. И, когда богу неба потребовался этот большой барабан для ритуала, никто из созванных зверей не смог раздобыть этот барабан. Потому что леопард был вдобавок еще и самым сильным зверем на земле. Но невзрачная черепаха смогла помочь богу: ни говоря ни слова лжи, она убедила леопарда, что его барабан, возможно, и не самый огромный. У бога неба барабан больше, как мне кажется, сказала черепаха. Вот если ты влезешь внутрь своего барабана, я, наверное, смогу решить, чей барабан больше на самом деле! Глупый леопард послушно залез внутрь барабана, и как только кончик его хвоста пропал в отверстии, черепаха заткнула его кухонным горшком. Потом медленно, как это делают все черепахи, она поползла к дому бога. Леопард, услышав голоса вокруг, жутко перепугался, выбил горшок и умчался прочь, но по пути попал в костер, вот откуда на его шкуре теперь темные пятна. А черепаха за мудрость и правду получила крепкий щит, который носит на спине, и право давать советы богу неба. Сказка, думал Суахили Джо. Сказки — правда. Все люди его племени это знают. Крепкий щит, думал Суахили Джо. Это когда тебя могут бить, говорить тебе плохие слова, но твой щит — у тебя внутри. В сердце. Не спина черепахи, но тоже сойдет. Сердце крепче спины. Сердце не сломается. У этого парня тоже такой — в сердце. Не всем быть богами неба, мудрыми слонами, сильными львами. Иногда это не важно. «Кобе» на суахили значит «черепаха».