Шнурки

Альберт ненавидит завязывать шнурки. Он постоянно путается меж двух концов, заправляет их сикось-накось и не находит ничего лучшего, чем запихать их в кеды. Возможно, во всём виновата его подростковая инфантильность и, конечно, самое обыкновенное неумение. Когда он с разбегу падает носом на мостовую, никто не удивляется. Одна Кюри отрешённо опускается на корточки перед ним и молча завязывает шнурки, на которые Эйнштейн умудрился наступить. Её строгий взгляд заставляет неловко съёжиться и подтянуть к себе колени, стыдливо пряча взгляд. Беспокоить и отрывать её от дел кажется чем-то неправильным. С тех пор Альберт не прикасается к шнуркам: носит, как завязали, и стаскивает кеды с пяток в несколько движений, пачкая чистый пол. Черчилль ругается на него, впрочем, когда он этого не делает? Альберт не видит надобности в том, чтобы учиться завязывать шнурки. Ровно до тех пор, пока ему не снится этот сон. В этом сне всё кажется намного неправильнее. Альберт встаёт как вкопанный, прижав руки по швам, и часто-часто моргает, словно пытаясь прогнать своё странное сновидение, а затем с потаённым ужасом осознаёт происходящее и стыдливо краснеет. Встаёт по шву не один он. И самое ужасное в этом сне даже не то, что он совершенно не того характера, какого должны быть сны юного дарования, и не в том, что характер этого сна, в некотором роде, норма (для шестнадцатилетних спермотоксикозных подростков). И даже не в том, что Альберт, возможно, из таких, и не в том, кто ему снится. Настоящий ужас в том, что на его воображаемой Кюри завязан корсет. Альберт путается, его пальцы спотыкаются друг о друга, и он едва сдерживается, чтоб не вцепиться в дурацкий шнурок зубами и обслюнявить его в надежде как-нибудь подцепить узел клыком. На лбу залегает складка, а по спине во всю льётся холодный пот, но фантазия терпеливо ждёт и никуда не уходит. Она же не настоящая девушка, в конце концов. Когда на следующее утро Альберт появляется на пороге в кедах, все как-то дружно замолкают, удивлённо уставившись на шнуровку, отличающуюся от той, что сделала Кюри. – Ты наконец-то научился их завязывать? – спрашивают его. «Типа того», – неопределённо пожимает острыми плечами Эйнштейн и отводит взгляд, отпивая из стащенной со стола кружки кофе. Развязывает он их, конечно, намного лучше.