Однажды на Марсе

– Быстрее же ты, сколько тебя еще ждать?! – Госеки нетерпеливо переминался с ноги на ногу, но Кавай все не спешил оторваться от телескопа. – Ты бы видел то, что вижу я, не канючил бы! – он быстро снимал показания. – Такой спектр излучения был ровно тридцать дней назад, а что если это и есть та самая цикличность, о которой говорил Мерешков. Представляешь, что это значит? – Что мы безнадежно опаздываем. Фумито, пойдем, серьезно. Цикличность никуда не денется, обработаешь данные завтра. Кавай пожал плечами и поднял руку, призывая к тишине, регистратор продолжил свой стрекот. Госеки глянул на часы: бал-маскарад, устроенный на Базе в честь Нового года, начнется через час, а от их обсерватории добираться туда добрых два с половиной. Госеки подошел к Каваю, решительно взял его за плечи и развернул. Выглядел его товарищ усталым, но довольным. – Мы едем на Базу прямо сейчас. И вообще, это был приказ всему персоналу поселения: явиться на коллективное празднование Нового года. Еще пять минут потянешь, и я на тебя докладную напишу! Кавай бросил через плечо тоскливый взгляд на телескоп, но Госеки держал его крепко и повернуться не дал. Пришлось подчиниться: Кавай в последний раз убедился, что автоматика работает, и отправился за своим костюмом. За руль старенького вездехода Госеки Кавая не пустил. – Ты не спал почти сутки! – возмутился он, когда Кавай по привычке пытался сесть на водительское место. – Не хочу отмечать Новый год где-нибудь в каверне. – Да ладно тебе, дорога-то простая, знакомая. Даже ночью проедем, – Кавай попытался поспорить, но это тоже было бесполезно. – Знакомая, вот только транспорт у нас один. Угробишь его, новый получим не раньше следующего года. Сквозь приборы ночного видения дорога была чуть более светлой, ориентироваться приходилось по специальным ярко разгорающимся в свете фар вехам, отмечающим путь от всех удаленных объектов до Базы. Еще совсем недавно такие вехи расставляли Следопыты, но теперь прокладкой дорог занимались строительные отряды. Ехали в молчании. Госеки внимательно следил за дорогой, Кавай, вероятно, выстраивал теорию на основании новых данных. Мотор привычным урчанием разрывал окружающую морозную тишину. – А ты веришь в Деда Мороза? – вдруг спросил Кавай, Госеки удивленно обернулся. – Чего это ты вдруг? И почему именно Дед Мороз? – Ну, коллеги наши так его называют, или Санта Клаус тебе больше нравится? – Мне, в общем-то, все равно, – пожал плечами Госеки. – А ты веришь, что ли? – Нет, конечно, – рассмеялся Кавай. – Просто подумал, чего бы хотел у него попросить, если бы этот дед существовал. Вот чего ты хочешь, Гоччи? На Новый год. Госеки задумался, сосредоточившись на сложном повороте, проходящем между двумя большими и коварными кавернами. – Карри, – наконец сказал он. – Карри? – Да, ужасно хочется настоящего карри, как на Земле. А не этой химической синтетики. – Услышал бы тебя сейчас Марсель, оставил бы без ужина, – Кавай хлопнул Госеки по плечу. – Он так гордится своими «неотличимыми от натуральных» шедеврами! – А я спорю разве? Его итальянские и французские блюда действительно неотличимы от натуральных. И еще борщ. Только вот карри он никогда не пробовал, поэтому то, что получается здесь – это не карри. Кавай задумчиво почмокал, как будто вспоминая вкус пищи, о которой они говорили. – А борщ и правда у него хоть куда. Помню, когда в Новосибирском Астрономическом проходил практику, ребята там варили отличный борщ. На говяжьем бульоне-то и с вот такими кусками мяса. Кавай развел руки, демонстрируя размеры легендарного мяса в супе, Госеки хмыкнул. – Хорошо, что ты в Сибири учился, а не в Харькове, а то бы там и остался, с борщом в обнимку, – он помолчал и добавил с сожалением: – А у нас в Пизе борщей не варили. И карри тоже. – Ну, я понял, ты хочешь пожрать. А для души что-нибудь? Не будь примитивным, Гоччи! Госеки задумался, пытаясь из длинного списка необходимого в обсерватории выбрать что-то одно. – Наверное, новые линзы нейтринного телескопа, – сказал он наконец. – Мощнее раза в три, тогда мое исследование можно будет продолжить. Без них все, что я сейчас делаю, больше похоже на поиски черной кошки в темной комнате, чем на науку. – Линзы тебе Тоцука обещал, – Кавай вздохнул. – Только вернутся они с Цукадой через семь месяцев, раньше никак. Во, знаю! – вдруг крикнул он, Госеки от неожиданности чуть руль не выпустил. – Я хочу регулярное сообщение Земля-Марс, а не рейсы раз в год! Госеки глянул на Кавая – тот смешно сложил руки, как будто обращаясь с мольбой к небесам. Там горели яркие звезды, и на секунду Госеки показалось, что они выглядят точно так же, как и на Земле. Только вместо Луны виднелся шустрый Фобос, а рисунок созвездий был иной. – Этот Дед Мороз, наверняка, инопланетянин, – вслух подумал Госеки. – Гоччи, какой же ты смешной! – тут же откликнулся Кавай. – Во-первых, это же совершенно не научно. «Внеземная развитая форма жизни», – а то мы с тобой на Марсе под категорию инопланетян тоже подпадаем. – «А во-вторых»? – А во-вторых, эта теория уже выдвигалась. Да к тому же в двадцатом веке, ты тогда еще не родился. – Хорошая теория времени не боится, – заметил Госеки. – Поясняю, – Кавай с готовностью развернулся к нему. – Если Дед Мороз – представитель инопланетной развитой формы жизни, то ты представь только на минуточку, насколько далеко эта форма ушла в развитии от нас. Перемещается этот дед со скоростью, превышающей скорость света – иначе как объяснить, что за одну ночь он успевает разнести все подарки. Он сверхчеловечески информирован, потому что точно знает, чего каждый ребенок хочет, даже если это желание не записано на бумаге. Такая информированность может объясняться только глобальной сетью слежения, перехватывающей мысли-импульсы, и эта идея мне совсем не нравится. К тому же, его логика и мораль тоже вне человеческого понимания, потому что, объясни мне, кому вообще в голову может прийти раздавать подарки за просто так да еще и в космических масштабах. Считаю Деда Мороза вредоносным элементом, подрывающим основы трудовой доктрины. Кавай закончил и расплылся в довольной улыбке: – Ну как? – В общем-то, неплохо, за исключением последнего пункта про мораль. Ты забыл, что надо быть хорошим ребенком целый год, чтобы получить подарок от Деда Мороза. Вполне достойное поощрение усилий. – Но линзы ты от него все равно не получишь, – развел руками Кавай. – Не получу, – вздохнул Госеки. – Линзы мне Тоцу привезет. Представитель инопланетной развитой формы жизни. Кавай расхохотался. Тем временем, напряженно урча, вездеход взобрался на крутой склон последней сопки, с которой открывался вид на горящие гостеприимными огнями купола Базы. Кавай подсветил часы фонариком: – До Нового года остался еще целый час, а ты страдал. Успели мы, да и все равно в самом начале ничего интересного не происходит. Возле главного купола с трудом удалось отыскать свободное место для вездехода: в эту ночь на Базе собрался весь персонал поселения: триста девятнадцать человек. Традиция отмечать праздники по земному, а не марсианскому, календарю свято соблюдалась – это была как будто тонкая ниточка связи с далекой родной планетой, о которой никогда не забывали. – Вот это они здорово постарались! – в восторге выдохнул Кавай, когда они вошли в главный зал. По центру стояла елка – метра три в высоту, искусственная, но украшенная по первому разряду. Госеки обратил внимание, что в прошлом году она выглядела совсем по-другому, не иначе как поселенцы привезли с Земли в последнем рейсе новые гирлянды и шары. Вспомнил маленькое деревце, которое они с Каваем собрали в обсерватории. Вообще-то, это и деревом даже не было, они спаяли конус из зеленой жести и приклеили к нему раскрашенные бумажные фигурки. По утверждению Кавая – снежинки и гномов, по мнению Госеки – карикатуры на марсианскую пиявку. – Вот и вы, где пропадали?! – почти сразу же на Кавая и Госеки набросился восторженный вихрь, опознанный как Фудзигайя Тайске, физик и лучший друг Кавая. Сейчас он выглядел точь-в-точь как безумный ученый: с всклокоченными волосами, в белом халате и со сползшими на кончик носа нелепыми очками с очень сильными диоптриями. Госеки задумался было, где Тайске такие очки раздобыл, но решил не задавать вопросов, когда увидел, что Кавай из кармана своего халата достает точно такие же. – Не поверишь, я такое излучение зафиксировал, просто волосы дыбом! Пойдем, нарисую график, ты будешь в восторге! – Фумито подхватил Тайске под руку и повел куда-то сквозь праздничную толпу. Госеки было почувствовал себя брошенным, но вот уже к нему подошел незаменимый помощник прославившегося на всю Базу Марселя, младший сотрудник пищевых плантаций, Хокуто Мацумура. Мальчик прибыл только в прошлом году, но уже зарекомендовал себя первоклассным поваром, правда, сам он всегда настаивал на «инженере химической промышленности». «Какая же тут промышленность?» – возмущался Марсель. «Крупная! – отвечал Хокуто. – Обеспечение высококачественным продовольствием более трехсот человек, это вам не шутки». – С наступающим, – Хокуто улыбнулся, протягивая Госеки бокал апельсинового сока. – А у меня для вас есть подарок, но по традиции, вручить его смогу только после боя курантов. А вы сегодня кто? Госеки оглядел себя. Вообще, он хотел быть Ньютоном, но парик из мочалки и яблоко из жести его не устроили, поэтому пришлось ограничиться черным пиджаком. – Японский старшеклассник конца двадцатого века, – попробовал он и получил утвердительный кивок в ответ. Сам Хокуто одет был в странный синий балахон с белым крестом на груди, видимо, означающий его принадлежность к королевским мушкетерам из романа Дюма. Не хватало шляпы, но ее отсутствие парень восполнил бумажным пером, вставленным за охватывающую лоб повязку. – А у меня для тебя, боюсь, только готовые расчеты, о которых ты просил две недели назад, – продолжил Госеки. – Пришлось повозиться с фотонным излучателем, перенастроить под твои данные, но в итоге все должно получиться. Когда опробуем? – Я бы сказал: «Прямо сейчас», но, боюсь, это будет нарушением прямого приказа, ведь сегодня у нас выходной, – рассмеялся Хокуто. – Тогда, завтра утром? Проедусь с вами перед началом смены, устроим пробный запуск, идет? По залу волной пробежал ропот, а потом установилась тишина, все обернулись к елке, под которой встал начальник Базы товарищ Лямин, одетый зайцем – большие белые уши наглядно об этом свидетельствовали. Наверняка, к ушам прилагался и пушистый белый хвостик, прицепленный к строгому костюму. – Будет речь, – прошептал Хокуто, наклонившись к Госеки. Тот с улыбкой кивнул. Начальник любил произносить речи, но в этом костюме любая серьезная речь обречена была на провал. – Товарищи марсиане! – с этого приветствия он всегда начинал свои публичные выступления. – Поздравляю вас с еще одним успешным годом, проведенным на этой планете! (Аплодисменты.) Мы добились удивительных успехов по всем разрабатываемым направлениям! (Аплодисменты.) План работы на следующий год был утвержден собранием глав секторов, опираясь на него, вы уже составили индивидуальные графики работ. (Аплодисменты.) Больших успехов, несомненно, добилась группа Следопытов, исследующая развалины Старой Базы, ознакомиться с результатами их работы можно будет в ближайших выпусках нашей газеты. (Аплодисменты.) И в заключение хочу сделать важное сообщение. Зал замер. «Как-то быстро он», – удивленно заметил Хокуто. Сквозь толпу к ним пробились Фумито и Тайске. А начальник продолжал: – Так вот, начало нового года ознаменуется для Марса событием, которое мы так давно ожидали! Регулярное сообщение Земля-Марс больше не миф! (Вдох.) Первый рейсовый звездолет прибудет к нам, – начальник сверился с часами, – через пятнадцать минут восемнадцать секунд. Зал выдохнул. Все заговорили одновременно, кто-то начал аплодировать, но одинокие хлопки потонули в гуле десятков восторженных голосов. Кавай дернул Госеки за рукав и прокричал ему на самое ухо: – Я же говорил!!! И Госеки только покачал головой изумленно. Начальник с трудом снова призвал зал к тишине. – Как вы понимаете, регулярное сообщение означает только одно: запущена глобальная программа колонизации Марса. Здесь, на посадочной площадке нашей Базы, в скором времени будет развернут космопорт, а новоприбывшие поселенцы начнут осваивать сначала близлежащие территории, постепенно расширяя охват обжитых земель. Предстоит большая работа, и наша База станет важнейшим этапом в этом процессе. Хочется вам пожелать только, чтобы в дальнейшем вы по-прежнему сохраняли высокий уровень результативности и помнили, что, несмотря на увеличение количества людей на Марсе, эта планета все еще чужая для нас, а значит, нельзя забывать об осторожности, бдительности... Последние слова начальника уже не слушали. После выкрика «Заходят на посадку», кто-то бросился к окнам, чтобы увидеть зарево космического корабля, тяжеловесно опускающегося на космодром, а кто-то побежал одеваться и встречать новоприбывших. Кавай все еще теребил Госеки за рукав, пытаясь разговаривать одновременно с ним, Тайске, Хокуто и всеми проходящими мимо. Тоцука и Цукада прилетели на этом корабле – на семь месяцев раньше ожидаемого, но встретиться с ними Госеки и Кавай смогли лишь спустя вечность, столкнувшись в сердце бурлящего людского потока. И были объятия, расспросы, похлопывания по спине, ритуальное «сколько лет, сколько зим», и, кажется, даже немного слез. – А мы нам пополнение на станцию привезли, – как бы между прочим заметил улыбающийся Цукада. – Будем теперь впятером работать. – Да, Рёске большой молодец, особенно с Каваем у них найдется о чем поговорить, – сказал Тоцука, потянув за локоть стоявшего до этого чуть в стороне высокого парня. Тот крепко пожал руки Госеки и Каваю, признался, что рад встрече, посетовал на долгий перелет и спросил, когда можно приступать. Кавай расхохотался и потащил его знакомиться с Тайске и всеми прочими своими многочисленными знакомыми. – Линзы тебе тоже привезли, – поделился Тоцука, отсмеявшись. И в этот момент погасли все огни в зале, а елка вспыхнула разноцветными фонариками и послышался сухой отсчет: на далекой Земле на Гринвическом меридиане наступало первое января. И какое-то время Госеки просто не мог продолжить разговор о линзах и работе, потому что все вокруг разливали по бокалам шампанское и сок, поздравляли друг друга и взрывали хлопушки с конфетти и серпантином. А через минуту после боя символических курантов его нашел Хокуто и вручил тарелку опытного образца нового рецепта синтетически выделенного карри. На вкус – совсем как настоящего. Утром вездеход неторопливо катил обратно к обсерватории. Сзади спали Цукада, Тоцука и Хашимото, на чьих коленях с удобством разместился Кавай. На переднем сиденье посапывал Хокуто, наотрез отказавшийся переносить испытания своего нового прибора для моделирования специй на другой день. Госеки, сидевший за рулем, наблюдал, как разгораются под первыми лучами солнца красные марсианские сопки. И вдруг ему послышался странный звук, прозвучавший на пределе слышимости, как будто где-то рядом прозвенели бубенцы. Госеки помотал головой, прогоняя сонливость – чего только не покажется после бессонной новогодней ночи. На маленькую звездочку, скользнувшую за горизонт яркой вспышкой, он не обратил внимания.