Зов крови

Охотник провел языком по своим острым зубам и вытер рукой последние капли крови с подбородка. "Не так и плохо, мистер Хайд, - подумал дампир, - но как же мне вас урезонить?" А доктор Джекилл, полностью превратившись в Хайда, кажется, и не собирался останавливаться. Он разгромил всю лабораторию, пытаясь достать дампира своими огромными ручищами. К счастью, пока ему это плохо удавалось. Но Хайд, становясь яростнее, не только увеличивался в размерах, но и быстрее махал кулаками. Просто огромный монстр с кучей выпирающих в напряжении мышц, с перекошенным скалящимся лицом. В разгар битвы, когда Хайд схватил дампира за горло, а тот в ответ вогнал в щеку монстра нож, в холодную лабораторию ворвался Иэзекиль. Странно, но он не был удивлен происходящей драке. Хайд увидел священника и кинулся было к нему, но пастор не был так прост. Своим большим кулаком, словно это был молот, он врезал Хайду, да так, что тот оступился и присел. Сверху Баретти добавил тому еще локтем, а потом ловко, словно гастролирующий фокусник, вынул шприц, и, с силой вдавив иглу, ввел что-то под кожу Хайда. Брови дампира поползли вверх - укол неизвестной жидкости усмирил монстра и тот теперь лежал в отключке. Его тело уменьшалось в размерах - началась трансформация в доктора Джекилла. - Черт подери, Баретти! Потрудись объяснить мне: что все это значит?! - Этот доктор, - спокойно отвечал пастор, - считай: наша находка. Он не только гений в своем деле, но может потенциально стать оружием нашей церкви. Генри изобрел наркотик, после приема которого он превращается в монстра, наделенного огромной силой, скоростью и выносливостью. Наподобие скандинавских берсерков. К сожалению, трансформировавшись, он не умнее орангутанга, но мы с ним работаем над этой ошибкой... - Отлично! Ты знал и даже не удосужился сказать мне?! - глаза дампира пылали малиновым огнем. - Это была неплохая тренировка для вас обоих, - парировал Иэзекиль, - кроме того, ты не человек, и тебя так просто не убить. - Но я и не полностью вампир... - Скажи сколько противников подбирались к тебе так близко, что имели шанс убить тебя? - спросил пастор. Охотник промолчал. - Наш доктор приходит в себя, - Баретти помог встать слабому Генри, который виновато оглядывался вокруг. - Я виноват и прошу прощения, - сказал доктор, - я специально вколол себе дозу. Моя вина еще и в том, что я думал, что дух Беатриче появляется по ночам на кладбище. А это оказался другой дух. - Душа вашей невесты, доктор, на небесах, - сказал пастор, - насколько мне известно, добрые души не убивают невинных. Это был кто-то другой. - Да. Да, вы правы, - сказал дампир, удаляясь из комнаты, - а сейчас я пойду отдохну, пока ты не начал дальше читать библейские проповеди. *** Черт! Дампира мучила жажда. Единственное, что серьезно досаждает вампирам в их жизни, которая может длиться тысячелетия, это три вещи. Скука. Утрата любимого человека перед превращением. И вечная неутолимая жажда крови. И хоть Охотник и был лишь наполовину вампиром, пить крови меньше за кровососов и упырей он не мог. Единственное, что в этом отличало его от "собратьев" - он пил кровь животных. Хотя не раз желал попробовать вкус человеческой. Было действительно трудно каждый раз перебарывать себя. И все же Охотник умел изымать и от крови животных силу. Сейчас он полулежал на широком диване, закинув ноги вверх, при этом попивая тягучую темную коровью кровь из кубка. В голову поползли мысли о вампирах. Как и каждый раз, когда он оставался в одиночестве. Можно, конечно, все списать на галлюцинации, но его враги, в то же время его братья и сестры, как будто взывали к себе. Этот призыв слышал только он, в своей голове. И снились ему по ночам высокие шпили готического замка с огромным залом и троном посредине. На троне восседал древний, вампир. Лик его был скрыт в тени. С темноты лишь были видны алые глаза. Справа стоял молодой красивый вампир-мужчина с длинными белыми волосами до пояса. А с левой стороны - женщина, с темно-рыжими волосами и малиновыми глазами. Она была в красном платье с длинным шлейфом и держала в руке руку восседавшего на троне. Это была семья. И они взывали к дампиру. Только они могли понять его и даровать ему то, о чем он размышлял, мечтал и сомневался. Так думали они. И их призыв был настойчивым. - Подойди ближе, брат мой, - сказал молодой вампир. - Подойди ко мне, мой любимый брат, - прошептала вампирша, протягивая руки к Охотнику. - Иди и предстань перед семьей, сын мой, - услышал дампир голос древнего вампира. Голос восседающего на троне разносился по всему холодному, поглощенному сумерками замку: - Долго ты скитался по странам и городам, тщетно пытаясь найти ответы на вопросы, которые мучают тебя так долго. Приди к нам и ты получишь то, что ищешь! - ... ВСТАВАЙ! - над дампиром навис Иэзекиль, тряся Охотника. - Ты назвал меня по имени? - дампир еще пытался сохранить остатки видения в своей памяти, но оно ускользало от него словно рассеивающийся туман. - Да, ты меня беспокоишь последнее время, - пастор помотал головой, - не знаю что там тебе снится, но это может только повредить тебе. - С чего ты это взял? - огрызнулся дампир, вставая и собирая волосы в хвост. - Твои видения или сны - называй как хочешь - настолько тебя поглощают, что тебя сразу разбудить не удается, а раньше к тебе спящему и подойти близко нельзя было. Малейший шорох будил тебя. Что ты видишь, Охотник? - Хочешь меня исповедовать? - вскинул брови дампир, - я, кажется, уже говорил об этом. - Я хочу тебе помочь. "Да ладно тебе, - подумал Охотник, - тебе и твоей церкви надо лишь одно - чтобы я убивал нечисть. Я - ваше оружие и ничего более". А сам сказал: - Церковь и так многое обо мне знает. Много личного. Свои видения - какими они бы не были, я оставлю при себе. Иэзекиль поступился, хотя и неохотно. Но поступился на время. - Я, собственно, чего и пришел, - сказал пастор после неловкой паузы, - вечером предлагаю тебе составить мне и доктору Джекилу компанию. - Надеюсь, не в собор послушать пение хора? - В цирк, - Баретти как будто пропустил язвительный вопрос дампира мимо ушей. - Я вырос из этого, - сказал дампир, растягиваясь в кресле, - Клоуны, силачи и фокусники, вытягивающие из-под стола кроликов - не интересно. - А если я скажу что этот бродячий цирк странствует по всем городам континента, и где бы он ни побывал, исчезают бесследно женщины. - Тогда мне стоит немного развеяться, - дампир уже стоял на ногах. И все-таки у него было этим вечером задорное настроение. *** - Прославленный во всех городах Европы цирк "Сон в летнюю ночь" теперь и в нашем городе, - читал даркхольмскую газету Генри. Охотник, доктор и Иэзекиль были при полном параде, словно собрались на бал. Охотник был в черном костюме и белой рубашке, волосы он собрал в тугой хвост. Дампир сидел в карете, заложив ногу на ногу в высоких черных сапогах. На коленях он держал трость. Напротив уселся Баретти в своей рясе и головном уборе, которые соответствовали его священническому сану. Рядом - Генри, в сером тугом костюме в клетку с живой розой в кармане на груди и высоком цилиндре на курчавой голове. В руках доктор держал свежий выпуск городской газеты; на главной странице издания красовалась фотография шатра цирка. Генри читал: - Акробатические представления, фокусы, дрессированные дикие звери из Африки и Азии, и, конечно же, - главная изюминка легендарного цирка - дива-сирена, которая очаровывает всех своих божественным голосом. - Сирена? - обернулся к Генри пастор, - что за чушь они пишут в своих газетах?! - Здесь так и написано, - оправдывался Генри, как будто он сам писал статью, показывая газету Иэзекилю. - И все ради денег! - Баретти мельком взглянул на напечатанные строчки и опять обернулся к окну. - А мне все-таки интересно, - доктор был радостен в эту ночь и смотрел на дампира, - это, наверное, какая-то оперная дива. А называют ее сиреной, я думаю, от того что она обладает уникальным голосом. Раньше я о ней только слышал. А сегодня я услышу пение и увижу ее...Да, ее зовут Ундина. - Странное имя, - произнес дампир, - мне все это лишь навевает легенду об плаваниях Одиссея. *** - Мы на месте, - сообщил кучер пастору. Священник, дампир и доктор вылезли с кареты и пошли к высокому большому шатру в красную и белую полосу, который занимал всю рыночную площадь, окруженную домами и узкими улицами. Гости цирка спешили к освещенному огнями входу, изнутри уже доносилась громкая музыка. В стремительный поток жителей города влились и трое наших героев. Пока зрители занимали свои места, музыка не переставала громыхать. Спустя минут десять она стихла, как будто затаившись и теперь звучал только монотонно повторяющийся мотив. Весь свет был направлен на манеж, а зрители погрузились во тьму. Откуда-то сверху начал легонько парить небольшой кусок алой атласной ткани, он легко приземлился в центр циркового круга. Тут же раздался хлопок, рассеялась фиолетовая пыль и перед глазами удивленных зрителей предстал клоун. Зрители восхищенно захлопали в ладоши, а тот в ответ начал кланяться, прыгать, переворачиваться, делать разнообразные сальто и пируэты во все стороны. На нем был бело-красный костюм, шутовская шляпа и длинноносые ботинки - и все с гремящими бубенцами. На лице клоуна грим - черными ромбами обведены глаза, красный нос и отвратительный зубастый рот до ушей, который казался бездонным. - Спасибо, вам, дорогие зрители, за то что почтили своим визитом наш цирк, - кланялся клоун, - сегодняшней ночью мы приложим все усилия чтобы повеселить вас на славу! Вы готовы? Толпа одобрительно зашумела в ответ. Клоун так же внезапно исчез как и появился до этого. Вместо него теперь на манеже появились акробаты и молодые акробатки. Клоун изначально не понравился Охотнику. Зато доктор был в детском восторге от происходящего: от дрессированных львов и медведей, от шпагоглотателей и факиров, воздушных гимнасток и фокусника. Выступления чередовались одни за другими. Дампир начал скучать, он просто откинулся в кресле и смотрел в потолок. Баретти тоже был нерадостен, но продолжал внимательно смотреть за происходящим на манеже. Тишина, рык льва, оглушающие аплодисменты, хохот и возгласы восторга и удивления сливались в один тянущийся бесконечно надоедливый аккорд. Расслабившийся Охотник внезапно ощутил некий диссонанс в окружающей музыке, и он был захвачен, даже не имея шанса сопротивляться. Дампир чувствовал на себе чей-то настойчивый тяжелый взгляд, который сковал его, и теперь, мучимый постоянно нарастающей болью в голове, пытался отыскать источник этого сильного ментального воздействия. Рыская глазами по беспечно веселящейся толпе, дампир не находил того, кто атаковал его. Это был очень сильный противник, и он с успехом все больше давил на дампира, который теперь слышал только нарастающий гул в своей голове и взгляд его начинал затуманиваться. - ... не зевай, пропустишь все! - активно тряс Охотника за плечо Генри. - Спасибо! - выдохнул дампир, вытирая в темноте кровь, потекшую из носа, платком. - За что? Охотник уже не отвечал. Совершенно случайно доктор прервал ментальный контроль над Охотником неизвестным врагом и теперь дампир, потратив немного своей энергии, создал невидимое защитное поле от ментальных атак со стороны. Он чувствовал, что атакующий пытался проникнуть внутрь поля, но, натыкаясь на защиту, отступал. Теперь Охотник уже внимательно искал глазами среди зрителей менталиста. Лица мужчин и женщин смешивались перед глазами, словно краска на холсте беспечного художника, но на долю секунды дампир все же успел выхватить образ рыжих волос и изумрудных глаз из толпы. Враг молниеносно ретировался, поспешив к выходу. - Куда собрался? - спросил удивленно Баретти уходящего дампира. - Я увидел кое-кого, - бросил дампир и пошел по направлению к выходу, протискиваясь между зрителями. Уже около выхода его остановила чудесная, божественная музыка и дампир обернулся к манежу. Это был финальный номер, последнее представление цирка в предрассветных сумерках. На манеже стояла огромная ванная с темной водой. В ванне сидело и пело существо (дампир знал, что это не женщина, определенно), оно было обнажено до пояса, а нижняя часть его тела скрывалась в воде. Дива своим неземным пением очаровала всех в цирке, и все замерли, слушая ее пение, которое заполнило собой все вокруг. Сирена имела голубую блестящую кожу, огромные сине-фиолетовые глаза и тонкие длинные пальцы. Вместо волос на голове у нее было нечто похоже на тонкие длинные щупальца осьминога. Единственным, что покрывало ее тело, был золотой ошейник, закрывающий всю шею, но не красивую идеальную грудь. Пение должно было длиться вечно, эйфория должна была существовать вечно. Рай спустился на выстраданную землю. Но музыка подходила к концу и пение, постепенно стихая, в конце прекратилось и сирена смолкла. После секундной абсолютной тишины зал взревел аплодисментами и возгласами "браво". Охотник нахмурился: магия пения подействовала и на него. *** Следующим же утром, темным как и ночь, жители не могли отыскать нескольких девушек, одна из пропавших была родом из богатой семьи, так что на поиски молодых женщин отправилась и полиция и церковь. В лице последних отправился Охотник. Незамеченным он подобрался близко к шатру цирка и без удивления обнаружил что цирк собирается уезжать. Дампир проскользнул под купол цирка и, тихо крадучись среди ящиков и гор сваленной одежды, клеток зверей и прочего циркового реманента обнаружил так прекрасно певшую вчера сирену. Это существо страдало. Оно лежало в пустой ванне, руки были связаны за спиной, а ошейник снят с шеи. Теперь охотник увидел, что поющая дива - не что иное как русалка. Жабры на ее гибкой шее беспрестанно трепетали, как будто прося воды, а огромный роскошный рыбий хвост бесполезно бился об сухое дно ванны. Серебристая чешуя прилипала на стенки ванны и там и оставалась, поблескивая в полумраке. - Помоги мне! - прошептало страдальчески существо, протягивая руки к дампиру. - Почему они мучают тебя? - Охотник приблизился к русалке. - Он так делает каждый раз, он делает и более страшные вещи... - Кто он? - Клоун, - ответила сирена, - он не клоун на самом деле, я чувствую что у тебя есть силы убить их...Это он убивает девушек, в каждом городе... - Я вернусь, - бросил Охотник и поспешил прочь на поиски клоуна. Русалка вслед что-то неразборчиво прохрипела. *** Разыскивая клоуна, Охотник по пути чуть не наступил на что-то черное и мягкое. Это оказалась кошка: шикнув, она тут же исчезла среди ящиков. Дампир настиг клоуна в разгар трапезы. Тот как раз закончил со второй девушкой. Он вытер рот рукой, размазывая кровь и красную помаду по подбородку и щеке и отбросил прочь бескровное тело мертвой девушки. Из углов комнаты тут же приползли какие-то жалкие существа с ободранной кожей, выпирающими голыми костями и желтыми глазами и начали раздирать труп на части, смачно и громко чавкая. Это были гули и их предводитель - вампир, судя всего, из новообращенных. - Я вижу, ты тут хорошо устроился, - Охотник пошел к клоуну, - и друзей себе завел. - А ты кто такой, черт тебя побери? Клоун не выглядел удивленным или испуганным, скорее раздосадованным. - Посмотри на себя, - продолжал дампир, - тебя обратили, подарили тебе новую жизнь, ты получил новые силы, бессмертие! И чем ты стал? Ты недостоин быть вампиром, ты... - А ты достоин, охотник? - клоун вперил свои красные глаза на дампира, - как сам-то считаешь? - Я не выбирал кем мне родиться... - А я всего лишь хотел жить вечно, - клоун взял с грязного стола зеркальце и начал стирать белый жирный грим с лица. - Ты знаешь что такое жить в чумном городе, Охотник? - продолжал клоун, - медленно умирать и страдать, зная что твое тело разлагается? И внезапно получить шанс если не на выздоровление, но на сносное существование? Знаешь: мне даже все это нравится, за исключением, конечно же, лица. Клоун уже стер последние остатки грима с себя и обернулся к Охотнику. Вампиризм, конечно же, сохраняет вечную молодость, как бы "консервируя" тело, но вместе с этим навечно с вампиром остаются его недостатки и физические уродства. С клоуном остались его чумные струпья и волдыри, которые он вынужден был скрывать под смешной одеждой и толстым слоем грима. - Не очень красиво, правда? Я и сам не в восторге. - Темный дар - не панацея, - ответил дампир. - Но не для тебя, охотник? Ты пришел по мою душу? - Я уничтожаю только зло. - Ах, какой же ты забавный, - рассмеялся клоун, - ты все так категорически делишь на черное и белое. Разве ты не понял еще что старому миру пришел конец? Подобно уничтожению падших ангелов и нефилимов, падет и мир людей. Только не Потоп станет причиной зачистки людей, а высшие, разумные существа, которые слишком долго скрывались в тени. - И кто же стоит за всем этим? - Ты напрасно пытаешься вытянуть из меня то, что мне неведомо. Да если бы я и знал, то тебе и не сказал. А сейчас я устал болтать с тобой, возьмите и сожрите его! Он приказал своим гулям и присев, подпрыгнул аж к самому верху шатра, скрылся из виду с отвратительным хихиканьем. Дампир был зол, но он не мог оставить на свободе отвязанных гулей: подобно бешеным псам они могли поубивать много людей. Расправиться с ними ему не составило труда: для него они двигались слишком медленно, а меч входил в их мертвые тела легко, словно нож в масло. И все-таки ему пришлось потратить на них время. А еще нужно было найти клоуна-вампира. Спеша обратно, дампир уже и позабыл о русалке, но до его уха донесся предсмертный тихий стон. Чтобы не смотреть на иссохшуюся сирену, он быстрее побежал по следам сбежавшего клоуна. Все равно совесть будет мучить его. Клоун сидел на крыше одного из высоких зданий Даркхольма, когда его настиг Охотник. А выследил он его по запаху крови на клоунской одежде. И тогда клоун и Охотник сцепились, и первый сражался яростно и злобно. Дампир понял, что количество выпитой крови имеет большое преимущество, но он тренировался и сражался всю жизнь, и в конце концов вогнал свой серебряный меч в сердце вампира. Умирая, тот сказал дампиру напоследок: "все равно мы - лучше и мы победим". С чувством удовлетворения и приятной усталости Охотник смотрел на то, как тело вампира воспламенилось и сгорело, оставив после себя лужу темной крови. Он вспомнил о русалке и побежал по крышам домов. Увиденное поразило его: все что осталось от сирены - это высохшая сухая оболочка, похожая на древнюю мумию и кучки серебристой чешуи. Одну чешуйку он спрятал себе в карман, а то что осталось от русалки - сжег. Мог он спасти ее? Смерть наступит для каждого: будь ты человеком, вампиром или оборотнем. Но смерть - это не конец, а новый путь, который надлежит пройти каждому.