Петля.

Альтаир возвращается в Иерусалим каждый месяц. Да что уж там, куда чаще. Он не хочет признавать очевидный факт, что он привязан к проклятому городу веревкой, что прочно стягивает ему шею, где бы он ни был. Петля затягивается в просоленной Акре, с её белым безжалостным солнцем, и в теплом приветливом Дамаске, и даже в Масиафе. Но мерзкое чувство удушья пропадает, стоит ему соскочить с тяжело хрипящего коня у стен Иерусалима, и, пробежав по крышам, спрыгнуть у знакомого фонтана, распугав голубей. Он клянет себя за эту зависимость, но каждый раз заходит в бюро, выпрямив спину и глядя на Малика, в каждом движении которого сквозит неприязнь и настороженность. Ассасин много бы дал за то, чтобы даи вновь ему улыбнулся, открыто и тепло, как было долгое время назад. Но тот лишь вздыхает, глядя темными непроницаемыми глазами, и спрашивает Альтаира о причинах визита, и каждое его слово как приставленный к горлу клинок.