И имя твое...

Она научила меня видеть мир. Не подумайте, не ту абстрактную картинку, придуманную до идиотства оптимистичным кем-то. Нет. С ней я видел всю ту ересь кругом себя, и она пыталась показать лучшую сторону всего этого. Своей чуть кривоватой насмешливой улыбкой она опровергала первое впечатление о себе. В ней было столько контрастов, столько жизни, столько мимолетности, что ни один импрессионист не смог бы ее изобразить. Ни одна камера не смогла бы передать ее искристый прищур карих глаз. В ней, как и в любом человеке, были минусы. Возможно, даже больше, чем в остальных. Но вся ее прелесть, все превосходство этой девушки надо мной, над всеми нами в том, что она принимает свои недостатки. Она не маскирует свои минусы, в то время как другие из кожи вон лезут, чтобы казаться идеальными. Кажется, она была глупа. О, только чертовски глупый человек может довериться кому-то. Довериться мне. И она это сделала. Зачем? Не представляю. Клянусь, я пытался вразумить ее, пытался поставить на место, но до нее будто не доходило. Я давил на нее, ломал. Было даже интересно, под каким напором она наконец сломится. Наконец признает ошибкой связь со мной. У каждого же должен быть свой предел, болевой порок... Но она будто балансировала на самом краю. И ей это нравилось. Постоянное неведение того, что грянет дальше, только заводило ее. Как она была прекрасна в этот момент… Она не сдалась. И не сдается сейчас, а вот я так больше не мог. Эй, ты, глупая девчонка, слышишь?! Слушай меня, я сдаюсь! У тебя получилось, ты оказалась сильнее меня. Подумать только, эта девчонка, этот мотылек, сильнее меня. А еще говорят «слабый пол». Она не пол, и уж тем более не слабый. Такие как она (хотя таких людей я в жизни больше не встречал) — потолок. Трехметровый потолок с гипсовой лепниной. Такой красивый, чистый, словно из прошлого века. Кажется так близко, но на деле и со стремянкой не достать. Глупая, глупая девочка, добилась своего? Мотылек завершил свой танец у открытого огня, но роковым он стал не для хрупкого крылатого, а для меня. И имя твое жесткой нитью вышито по сердцу. Ты меня потушила. Теперь я твой.