Проклятые десять месяцев

Тридцать первое декабря две тысячи шестнадцатого года.

      Предпраздничный вечер. Мари сидит, закутавшись в плед, на подоконнике, обвитом светящимися разноцветными гирляндами, и смотрит вдаль. В руке его фотография. На секунду вместо красивого изумрудноглазого блондина на ней появляется нечто пустоглазое и с дикой, зверской улыбкой. От испуга она рвёт её и выбрасывает в открытую форточку. Она пытается забыть его. Но безуспешно. Миллионы воспоминаний проносятся в её бедовой голове. Они терзают её душу в клочья...       «Доча, спускайся!»       Но не портить же родителям этот чудесный день. Они ни в чём не виноваты. Совсем.       Маринетт побежала вниз, где её ждали все родственники, в том числе и её дядя. Она бросилась к нему на шею.       «Дядя Чэн!»       «Привет! Это тебе!» - сказал он, протянув очередную фигурку дракона - «С праздником!»       У девушки вся комната была заставлена ими, несмотря на то, что этот год был годом петуха. Уж очень любил дядя этих чешуйчатых созданий, как и все жители Китая, впрочем. В ответ она протянула ту самую стекляшку с летучим змеем и пенопластом вместо снега.       Дело близилось к двенадцати часам. Вся родня разговорилась за праздничным столом. Мари вновь сидела в своей комнате на подоконнике, прислонившись к окну лицом, и о чём-то думала. Адриан же лежал в кровати и бездушно смотрел в потолок...       «Зачем... Зачем... Я... Это... Сделал? О чём я думал вообще?!» - молвил блондин, бьющийся головой об подушку. Он резко изменился в лице - «Хах... Не знаю. Уже плевать. Скоро отмучается.»       «И как я могла полюбить такого урода?..» - девушка усмехнулась и с улыбкой направилась в комнату, где проходило застолье.

Первое января две тысячи семнадцатого года.

      Проснулись наши герои немного в разном настроении. Адриан был в «немного» подвыпившем состоянии и ему было крайне весело в паре с бутылкой вина выдержкой лет тридцати. Маринетт же не выпила ни капли, сколько бы родственники её не уговаривали, и на каждое «Ты уже взрослая!» девушка отвечала, что взрослая - значит не пьющая, а способная сама делать выбор.       Да уж, кого он потерял. Таких и правда остались единицы не белом свете...       Позавтракав, девушка ринулась к дому подруги. Спустя две минуты визжания дверного звонка, она наконец-то вышла. Грустное выражение лица, мешки под глазами.       «Хей, что с тобой?»       «Мудак...»       «Ч... Что?!»       «ОН МУДАК!»       Алья уткнулась лицом в кофту Маринетт и чуть ли не зарыдала. И это делает та девушка, которая вчера весь вечер успокаивала её. Они потихоньку пошли вдоль улицы.       «Что-то опять с Нино?»       «А как же иначе. Говорила я ему не пить, а он! В хламину теперь лежит где-то, на звонки не отвечает!»       «Во козёл, а!» - с усмешкой ответила Маринетт.       Разговор продолжался в течение всей дороги. Типичный, женский разговор о том, что все мужики «козлы и вообще бабники». На самом деле, Мари так не считала, но нужно же было поддержать подругу в трудную минуту, как и она её вчера. Она верила, что в мире существуют и хорошие люди, просто ей на них никогда не везло. И вряд ли повезёт...        И вот, они подошли к кафешке, украшенной светящимися вывесками. Поскольку вчера обе отмечали Новый год с семьями, то сегодня они решили просто посидеть вдвоём и поговорить за жизнь. Они заказали два клубничных мороженых и айс-кофе, несмотря на то, что была глубокая зима.       «И ты собираешься страдать из-за него?»       «Нет конечно, поною и пройдёт!» - усмехнулась девушка в очках - «У тебя тоже, не переживай, встретишь нового, лучше в сто раз!»       «Да, конечно...» - улыбаясь, ответила Мари.       Но никто не знал, что скрывалось за этой милой улыбкой. На самом деле, в душе она всё ещё страдала. Горько страдала. Все самые ужасные воспоминания терзали её душу изнутри, разрывая на мелкие кусочки и буквально убивая её психику...       Они жили практически на самом краю Парижа. После трапезы девчули направились в одно очень интересное по словам Альи место. Это было заброшенное четырёхэтажное здание у обрыва на берегу скалистой горной реки. Также неподалёку было много заржавевших локомотивов ещё с послевоенных времён. Девушка в очках была намного смелее Маринетт. Она так робко лазала и прыгала по этим развалинам. Казалось, здесь она могла быть собой, забыв все проблемы, преследовавшие её в реальной жизни. Подруга старалась успевать за ней, но не очень-то и получалось.       «Хееей, капуша, хватит возиться! Пошли скорее!»       И вот, спустя десяток минут, они стояли уже на крыше той самой малоэтажки. Алья подошла к краю и посмотрела вниз.       «Знаешь... Иногда так хочется взять, разбежаться и прыгнуть прямо в реку, наткнувшись на какую-нибудь скалу. И тут пам. Она протыкает тебя насквозь. Кровавые потоки на ближайшие пару секунд наполнят эту узкую речушку. И нет больше никаких проблем...»       Мари обомлела, потому что её посетила точно такая же мысль.       «Она такой жизнерадостный человек, и говорит о смерти? Что с ней происходит?..»       Брюнетка подошла к подруге и посмотрела вниз. Красиво и одновременно ужасающе. Исток эта речушка брала где-то глубоко в горах, между нескольких булыжников, через которые прорывался мощный поток ледяной воды. Вокруг неё, на берегах, тянулась длинная полоса густых вечнозелёных лесов. Высокие деревья, кроны которых укрывает бархатистый снег. Тёмный мужской силуэт с щупальцами... Она зажмурилась и потрясла головой. Что?.. Ах, наверное, показалось...       «И правда, красиво... Неужели, хочешь из-за какого-то глупого парня испортить своим трупом всю эту чудесную картину?»       «Нет конечно, глупыха!» - робко ответила Алья, похлопав спутницу по плечу.       Спустя пару минут они направились обратно в город. Из головы Мари никак не выходили тот пугающий обрыв и ужасная фигура...