Кредо Воинствующей Луны

* * *

Ветер, гуляющий меж черных камней порывисто завывал, и в этих протяжных стонах Невра уловил незамысловатую мелодию, и тут же придумал к ней слова: «У Айрис серые глаза, ла-ла-ла», — усмехаясь, напевал он про себя. — «У Лины серое платье, ие-ие-ие; у Каси серое манто…» — под конец Невра рассмеялся уже вслух, чем привлек внимание Айры и Лиса, идущих впереди. Вампир махнул им рукой, чтобы не обращали внимания, и широко улыбнулся. Кажется, для этой песенки он уже перебрал в голове всех самых милых ему девушек, находя в каждой «серую деталь», а лабиринт камней все не кончался. Невра закинул руки за голову и уставился на небо, казавшееся уже таким же серым. Пять дней они провели на самом краю Ада. И никаких следов — ни людей, ни орденцев. Ни намека на портал, нору, или ведьмин круг, — ни одной очевидной или известной им лазейки на землю. Невра уже сам начал думать, что Айре просто напекло голову, и наемники-миссионеры ему привиделись. На такой изматывающей жаре он сам уже едва не начал видеть зеленых суккубов, призывно машущих им рукой с побережья Р’ха на-Дола. Но на шестой день они вышли на Костровище — центральный остров Пепельного архипелага. Каменистый круглый остров с отвесными берегами, он был весь покрыт слоем затверделой золы, как будто на нем когда-то давно действительно полыхал огромный костер. Поверхность острова была неоднородна, а местами шаги отдавались таким глухим звуком, будто б внизу под слоем золы была пустота. Говорили, что Костровище — спящий вулкан, и Невра охотно верил в это. Безопасно было идти только по отвесному берегу, пробираясь между рядов выступающих камней, которые поднимались с самого дна, пронзали тело острова и выступали над поверхностью как ряды бесформенных и кривых зубов. Когда лабиринт немного расширился, разведчики нашли подходящее место, чтобы пробраться вглубь острова. Невра выбрал широкий и неровный камень, ухватился за удобный выступ, и взобрался наверх, пока Лис осматривался внизу, а Айра побрел дальше по каменному лабиринту. Вершина камня встретила Невру свежим морским воздухом без примеси пепельной пыли, и вампир жадно вдохнул несколько раз. Он уселся на камне, решив сделать небольшой перерыв и насладиться открывающимся с высоты видом. Прямо под ним — правильный круг Костровища, возвышающийся над всем Пепельным архипелагом. От него тянулась россыпь рифов к еще одному острову — Марево, покрытого морским мхом, отчего остров белел посреди океана как бельмо. Слева — четыре небольших острова, которые они прошли и череда мелких островов, тянущихся на север. За его спиной было видно Искру — второй по величине остров архипелага, сплошь пронзенный черными выступающими камнями, отчего остров был похож на морского ежа, выброшенного на берег. На востоке взгляд упирался в полосу лилового тумана, окутавшего побережье Р’ха на-Дола. А в другую сторону, — куда только хватает глаз — море, переливающиеся всеми оттенками синего: серо-голубое у берега, оно постепенно наливалось лазурью, а потом и вовсе становилось насыщенно-синим. Где-то на водной глади темнели то ли морские впадины, то ли затопленные острова. Айра был прав. Была здесь какая-то своя романтика. — Ребята! — голос Лиса отвлек Невру от созерцаний морских простор. Он нашел взглядом эльфа. Тот был внизу, опустился на колени и пристально что-то рассматривал, но с высоты было не разобрать, что именно. Командир Теней накинул капюшон и проворно спустился с камня. Недоверчиво наступая на покрытую золой поверхность острова, Невра прошел к месту, где стоял Лис. Светлые брови эльфа сошлись на лбу, глаза искрили недоверием и возмущением. Как только командир подошел ближе, Лис поднял глаза и кивнул куда-то в сторону берега. Невра присмотрелся. Под ногами эльфа, в черной поверхности острова отпечаталась глубокая вмятина. Она начиналась в метрах тридцати от центра острова, иногда прерывалась, и тянулась к берегу. Они прошли вдоль следа по угольной поверхности острова. У самой воды колея, — а Невра готов был поклясться, что эта вмятина ни что иное, как след от деревянного колеса, — заканчивалась. Невра и Лис молча уставились друг на друга. Это ведь могло быть, что угодно, не обязательно колесо. Что угодно, например… Но ничего не шло в голову. Здесь даже не росло ни одного дерева, чтобы предположить, что это след от упавшего ствола. Невра почесал подбородок… След уходил в море. Но куда? Интересно, у Эза уже получилось договориться с пульпататами? Из-за прибрежных камней вышел Айра, неся в руках то ли бинт, то ли обрывок перевязочной материи. Гуль только хмыкнул и протянул находку Невре. Вампир поднес к носу обрывок ткани, и в запекшейся крови без труда уловил человеческую. Уже ничего не говоря, они обошли остатки каменного лабиринта. От места, где Айра нашел бинт к берегу вел след, будто б кого-то волокли. Невра топнул ногой по поверхности острова, но от его удара не осталась следа, только черная пыль разлетелась вод сапогом и тут же осела. — Ну и как тогда здесь оказалось это? — размышляя вслух спросил он. — Можно предположить, что в дождь или прибой поверхность размякла, — ответил Лис. — Прибоем следы бы смыло, — вставил Айра. — Значит, дождь, — проговорил Невра, и снова уставился на горизонт. За все время, что они были на островах, дождя не было. Значит следам уже больше недели. Разведчики еще раз обошли остров. Все следы, которые они нашли говорили о том, что кто-то вероятно устраивал здесь привал, не особо беспокоясь, что будет обнаружен… Сомнений быть не могло. — Это Ренгар? — спросил Невра, найдя Айру на берегу. Гуль угрюмо смотрел на восток, упираясь взглядом в пурпурный туман, клубившийся на горизонте. — А кто же еще, — хмыкнул он. — Выходит, мы опоздали? — Айра перевел взгляд на небо. — Парад еще не начался, — сказал он, постукивая костяшкой пальца здоровой руки по металлическому протезу, замещающему другую. — Думаешь он вернется сюда к началу парада. — Я в этом уверен, — ответил Айра, все еще не сводя глаз с горизонта. — Тогда нужно подумать, где устроить укрытие, — сказал Невра, и едва успел прикрыть рукой рот и нос, как с моря ветер принес облако пепла и пыли. Разведчики плотнее укутались в плащи и вернулись к рядам камней. Прежде чем они ушли, Невра разглядел на земле металлическую блямбу. Что-то похожее на украшение. В виде венка из листьев, оплетающих синий круг с неизвестным ему символом посреди. Он сунул находку в карман и посмешил за Айрой. Предстояло разбить наблюдательный лагерь.

* * *

Все висело на волоске, и угрожало сорваться. С каждым шагом, с каждой попыткой все исправить, вновь обрести контроль все летело еще большим кувырком. Лейфтан откинулся на спинку большого кресла, а его пальцы выстукивали рваный ритм на подлокотнике. В редкие минуты своей жизни он чувствовал себя настолько окружённым, настолько… беспомощным. Самые омерзительные воспоминания тонкими холодными пальцами коснулись плеч, заставив его вздрогнуть, и провести рукой по шее вниз. Обсидианцы что-то подозревают… Лейфтан сложил пальцы домиком, прикидывая, чем бы это могло реально ему грозить. Пожалуй, пока только лишним неудобством. Мико медленно сходит с ума, хотя на нее по большому счету плевать. Совет делегаций она не переживет. Они сожрут ее. А если нет… В крайнем случае, можно натравить на кицунэ эту гвардию недобойцов. Если они подозревают неладное, пусть обрушат на Мико все свое недоверие. Лейфтан усмехнулся своим мыслям, перебирая паутину ловца снов, прикидывая где, как и за какие ниточки нужно дернуть, чтобы эти остолопы обернулись против Гвардии Света. Но реальность все равно вернула его к менее приятным мыслям. Ашкор так и не дал о себе знать. Лейфтан думал, что к совету он объявится, но рыцарь все еще пропадал черт знает где. А значит, пора было пойти на еще один рискованный шаг… Дверь в дом казначея Эль распахнулась без стука, и пока Селин, спотыкаясь, бежала в прихожую, гость уже сам прошел в кабинет хозяина без всякого приглашения. В нем Лейфтан не нуждался. — Где Ашкор? — спросил он, захлопывая за собой дверь кабинета с такой силой, чтобы у секретаря и мысли не возникло соваться внутрь. Уолдмур сидел за столом, щелкая счетной машинкой и делая записи. Когда Лейфтан вошел и хлопнул дверью, он даже не дрогнул. — Вы ошиблись дверью, советник, — вычурно сообщил казначей, не отрываясь от письма. — Не я заведую списками гвардейцев, и не распределяю их на миссии. Быть может, вам стоит… — Хватит, паясничать, — гость схватил казначея за ворот и заставил поднять голову. — Отпусти, — холодно сказал Уолдмур, и Лейфтан отпустил его, жестко толкнув на спинку стула. Уолдмур не издал ни звука, хоть удар был сильным. Красные глазки казначея впились в Лейфтана. — Чего тебе? — мрачно пробубнил он. — Поднимайся, бери Эдмара, и найдите мне Ашкора. Из-под земли достаньте. Уолдмур неспешно принялся складывать пергаменты с расчётами. — И насколько все серьезно? — спросил он, вставая и убирая документы в ящик. — Не твоего ума дело, — ответил Лейфтан. — Мне он нужен, и срочно. — Жаль, — вздохнул казначей. — А я надеялся, он в сильной передряге, — ядовито сказал он. — Что, не дружите? — с фальшивой заботой спросил Лейфтан. Вопрос прозвучал как издевательство, — Уолдмур прекрасно знал, что его взаимоотношения с Ашкором Лейфтана никак не заботили. — Вы дружите, — казначей вернул советнику Эль насмешливый тон. — Может ты хоть тогда бы понял, что я чувствовал, когда моего единственного друга с твоей подачи аватары Междумирья лишили разума. — Он сам виноват… — ответил Лейфтан и устало потер виски. — Нечего было связываться… Со мной. — Вот именно. Всем, кто с тобой связывался, пришлось гадко. И ты еще хочешь, чтобы я помог тебе… — Не помог. А сделал уже, что я говорю, — поправил Лейфтан показным дружелюбным тоном. — У тебя нет выбора. Мы уже в одной связке… — Я не на твоей стороне, — огрызнулся Уолдмур. — Хоть я и хочу уничтожить гвардии. Тебе я подчиняться не подписывался. — Подписывался, когда связался с Ашкором, — безучастно сказал Лейфтан. — А теперь не испытывай мое терпение. — Еще раз. Я тебе не подчиняюсь. И никогда не встану на твою сторону. Не после того, как ты отдал им Сонеко… Глаза Лейфтана потемнели и налились яростной злобой. — Заткнись, — сказал он, вставая в полный рост. — Или пожалеешь, что родился. Но Уолдмур даже не изменился в лице, и спросил, глядя Лейфтану прямо в глаза. — Ты смотришь на меня и что ты видишь? — он усмехнулся. — Я уродец. Неудавшийся полукровка. Я жалею о своем рождении с самого первого дня. — Мне плевать на твои терзания, — брезгливо сказал Лейфтан. — Бери Эдмара и иди проверяй все ваши места встреч. Мне нужен Ашкор. Я хочу знать, где он, и чем, дьявол его дери, занимается, когда должен был слушать меня. — Неужели, ты даже не жалеешь? — спросил Уолдмур, сощурив глаза. — Сонеко хотела спасти тебя… — Хватит, ты испытываешь мое терпение, — сказал Лейфтан. — Не тебе судить о моих сожалениях. И о том, о чем ты даже понятия не имеешь. Воинствующая Луна… — Эти сказочки будешь рассказывать дуракам и эмиссарам! — злым полушепотом прервал Лейфтана казначей. — Не было никакой воинствующей луны! — сказал он, и струя пота сбежала с его виска. — Сами ее придумали, сами в нее поверили, и сами теперь боитесь! И знаешь, что смешно? Что она внезапно… есть, — он издал истерический смешок. — И когда ваш фантом сожрет вас живьем, как вы сожрали Сонеко… я восторжествую! — Для такого коротышки ты слишком амбициозен, — презрительно усмехнулся Лейфтан. — И для такого слабака слишком болтлив, — он повернулся к выходу. — А ты слишком неосторожен… для того, кому предрекли смерть от… — крикнул Уолдмур, но за Лейфтаном уже захлопнулась дверь.

* * *

Когда Нивелин открыла глаза, солнечные лучи еще едва пробивались на горизонте. Она полежала какое-то время, вглядываясь в спешно светлеющее небо, пока будильник на наручных часах не подал короткий пищащий сигнал. Нив быстро отключила его и встала, стараясь не шуршать листьями на импровизированной кровати, чтобы не перебудить весь лагерь. Выйдя на берег, Нивелин подставила лицо утреннему бризу, прогоняя остатки очередного тревожного сновидения, в котором она видела, как ее руки отрываются от тела и уносятся волнами… А все из-за Эзарэля и его новой порции приколов. После разговора на берегу эльф при каждом удобном случае пускался в рассуждения о том, как опишет ее отравление и последствия, которое избыток маны вызовет в ее теле. Нив старалась как можно реже видеться с Эзарэлем, и уходить куда-то, пока он в лагере. А чтобы не шататься по острову без дела, она решила возобновить тренировки, хотя от постоянной тревоги сил на них почти не было. Все, что она хотела большую часть времени — сжаться калачиком где-то под кустом. Но желание стать сильной, чтобы суметь выбраться с этого острова все же пересилило сковывающий страх, подпитываемый тем, что она одна, сама за себя и ничего от нее не зависит. А после разговора с Эзарэлем тем более. И именно злость на эльфа в итоге придала ей сил и решимости. Не спеша, Нивелин побежала по самому краю воды, отвлекаясь от покалываний в боку на пейзажи острова. Раньше Нив полагала, что со всех сторон остров абсолютно одинаковый, но нет. Примерно через три минуты бега от их лагеря заросли «бамбука» сменились высокой колыхающийся травой, затем берег ушел вниз, и тонкая полоса пляжа прошла прямо под отвесной скалой. Потом береговая линия резко завернула влево, и берег сузился до тонкого перешейка, а затем пляж опять расширился и снова начали встречаться заросли «бамбука». В месте, где берег уходил вверх, белый песок сменялся каменистыми выступами, а с возвышения было видно, как лазурное у берега море набирало густоты, становилось ярко-синим, а потом и вовсе темнело к горизонту. В месте, где отвесная скала прорезала берег, и неровным грузным телом напирала на океан, Нивелин замедлила бег, и нарезала несколько кругов по берегу, чтобы полностью остановиться. Немного восстановив дыхание, Нив посмотрела на часы, — восемнадцать минут. Что ж… Вчера она добежала сюда за двадцать. Улыбнувшись своему небольшому прогрессу, Нивелин вытерла вспотевшее лицо подолом туники, и, отдышавшись принялась за основную тренировку. Еще вчера, возобновив занятия, Нивелин усмехалась, вспоминая, как еще дома она думала после университете поехать волонтером, например, на Маврикии, или поработать год туроператором в Доминикане, где можно было бы вот так вот просыпаться утром, и заниматься йогой на берегу океана… И каким странным образом в итоге воплотились ее мысли… Хотя, конечно, заниматься ей приходилось далеко не успокаивающей йогой, а придуманной ей самой смесью силовой тренировки и фехтования. Здесь стебель «бамбука» стал ей импровизированным мечом, а валуны, раскиданные вдоль берега, — противниками. Нив вкладывалась в тренировки изо всех сил, хоть и понимала, что обычная отработка ударов и позиций ног не заменит реальный спарринг, — где важна реакция и скорость, а не поставленная техника. Когда Нивелин вернулась в лагерь, Солано и Эзарэль еще не отплыли к кораблю, хотя она неоднократно отмечала, что капитан предпочитал приниматься за работу, когда солнце только-только поднималось над деревьями. — Если ты пытаешься сбежать от своей участи, спешу тебя огорчить, это остров, — ты рано или поздно вернешься в исходную точку, — громко сказал Эзарэль, едва Нив показалась в лагере. Нивелин смолчала на эту очередную издевку, делая вид, что игнорирует эльфа, хотя на самом деле у нее не было сил даже ответить ему, настолько она измотала себя. — Эй! — строго сказал Солано, глянув на Нивелин в упор. — Я говорил не шататься по острову без дела? — Я не заходила вглубь острова, я гуляла по побережью, — ответила Нив, но ее раскрасневшееся лицо, и все еще сбивчивое дыхание выдавали, что это не просто прогулки. Нивелин быстро взяла свою порцию завтрака и поспешила уйти на берег, и вернулась в лагерь только когда Солано и команда уплыли к кораблю. Ее капитан даже не брал с собой, — от девчонки в ремонте не было бы никакого проку. Поэтому на острове Нив следила за лагерем, готовила еду, и изо всех сил старалась с пользой проводить оставшееся время. Она тренировалась, читала, вела дневник. Иногда в каждом занятии Нив чувствовала ярый прилив сил, а иногда (обычно, когда вспоминала слова Эзарэля и думала о своем незавидном положении) ее сгибало апатией, тоской и тревогой. Обычно, в такие минуты Нивелин старалась держать в голове, что она — человек, и должна им остаться. Она отчего-то перед сном каждый раз прокручивала в голове мемуары узников концлагерей, в которых все, как сговорившись писали, что в ситуации, когда от тебя не зависит ни твоя жизнь, ни твое будущее, чтобы выжить нужно никогда не забывать о своей человеческой природе. Не брезговать гигиеной, саморазвитием и совестью, — всем, что отличает человека от животного в худшем смысле этого слова. Вернувшись мыслями к человечности, Нивелин вскинула голову, и посмотрела на море, вспомнив, что так и не придумала способа помочь малышам фамильярам. Точнее, способ был только один… И пора было уже поступить, как человек с большой буквы, а не рассуждать о человечности, слоняясь по берегу. Нивелин пошла к морю, дав себе зарок, что утонет, но не вернется в лагерь без яйца. Подойдя к воде, Нив скинула тунику и штаны, и осталась в одном черном боди, который купила себе в последний поход по магазинам с Икар. С водобоязнью все это время Нивелин отчаянно боролась, но пока не очень успешно, хотя она уже спокойно могла заходить в море по пояс, — до того места, где сквозь прозрачную воду был виден желтый песок. Но едва дно начинало уходить вниз, и вода темнеть, на нее обрушивалась паника. Нивелин понимала, что этот страх иррационален, он не защищает ее от опасной для жизни стихии, а наоборот — отрезает единственную возможность спастись. Но ее тело считала иначе. Сегодня море снова волновалось, и сердце Нив напряженно заколотилось, едва ее ноги коснулись воды. — Я не боюсь, — сказала себе Нивелин. «Борись», — прошептали ей в ответ волны. С глубокими успокаивающими вдохами Нив заходила глубже и глубже, и все равно вскрикнула, когда очередная волна накрыла ее с головой. Нивелин обхватила себя руками, и сосредоточила все ощущения только на ногах. Ведь она все еще стояла и чувствовала ступнями холодное песчаное дно. Но вот идущие с моря волны казались ей пираньями, тянущие к ней свои пенистые челюсти. «Всего лишь вода», — сказала себе Нив и закрыла глаза. — «Ты не выйдешь отсюда, пока не поплывешь. Просто сделай это». Живот сжало ледяными тисками, и оттуда холод стремительно разливался по груди, рукам и ногам. «Я не отступлю», — продолжала спорить Нив со своим телом. Разум злился на тело, что оно не слушается, а тело злилось на разум за то, что он предает их и отправляет на верную гибель. В очередной волне Нивелин глотнула воды, и зашлась в сильном приступе кашля. — Это всего лишь страх, — сказала она себе уже вслух, судорожно глотая воздух. — А страх всего лишь часть меня, — продолжала говорить она, делая преувеличено глубокие вдохи. — Но в мне есть много всего другого… — она сделала еще один волевой шаг в глубину. «Я нужна малышам, которые без меня погибнут на морском дне», — сказала себе Нив и, стиснув зубы, сделала еще шаг, и ее ноги оторвались от шершавого песчаного дна. Нивелин сразу же потеряла всякую ориентацию. Ей снова показалось, что она плещется на глубине среди бурунов, желающих утянуть ее на дно. «Я нужна своей семье», — руки отчаянно били по воде, тело отказывалось слушаться и грести, оно хотело только выбраться. — «Если я не поплыву, я останусь здесь навсегда». — Волны действительно отнесли ее от берега, и на дно было уже не встать. Нивелин резко вдохнула, зажмурилась и перестала сопротивляться. Ее тело мгновенно обмякло, и Нивелин стала медленно опускаться на дно, выдыхая столп пузырей на поверхность. Когда воздуха в легких почти не осталось, Нив открыла глаза. Ее окружала только толща лазурно-синей воды, — ни бурунов, ни сопротивления. Тишина и пустота. «Мы ведь не так закончим свою жизнь, правда?», — обратилась она куда-то вглубь себя. Паники не было. Нивелин выдохнула последний воздух, смотря как россыпь маленьких пузырьков поднимается к поверхности. Нив крутанулась вокруг себя, внезапно почувствовав, как снова может управлять своим телом в воде. Два уверенных гребка, и она вновь оказалась на поверхности.

* * *

Маленькая лодка дрейфовала пятые сутки. Парус давно спустили на ненадобностью. На мачте куском потрепанной материи обвис белый флаг с золотым гербом Гвардии Света, хотя сама лодка уже полтора года как не принадлежала гвардиям Эль. Все пятеро членов импровизированного экипажа маленького судна изнывали от жары и жажды. И каждый был едва ли не на грани паники, хотя благодаря закалу и духу держались достойно и стойко. Глядя на бескрайнюю синеву, взявшую их в кольцо, Ашкор действительно чувствовал себя в западне. Он суетливо перемещался от носа лодки к хвосту, будто совершая ритуал, который вызовет ветер, и они поплывут. Хоть куда-нибудь. Мысли Ашкора замкнулись в кольцо: он то ругался, называл себя дураком, то спокойно принимал свою участь, смирялся, понимая, что выбора у него не было. А выбора у него не самом деле не было, — либо он доверяет лунатику, либо действует в одиночку В начале их пути все шло неплохо. Он, Нат и три их сообщника из ордена добрались до Ступни Великана — водного ущелья, где была спрятана парусная лодка, украденная орденом у гвардии Эль. По подсчетам, они должны были добраться до места за пару дней, за день уладить дела, и вернуться обратно, пока их не хватились. Точнее, пока Лейфтан не хватился его, Ашкора. Но на второй день Ната ударил припадок, и все полетело к чертям. Ни Ашкор, ни его сообщники толком не умели даже держать курс… Да и сам курс, — черт возьми! — был местом из видений Ната, которого нельзя было и растолкать. Ашкор хотел скинуть лунатика за борт, но им бы это не помогло. Несмотря на всю жалость, которую Ашкор испытывал к Натьену, в нем иногда просыпалась лютая ненависть к лунатику. Он начинал казаться не умалишённым калекой, которому сохранили жизнь в назидание всем, кто решит повторить его путь, а последним интриганом, изображающим дурачка, мастерски водящим всех за нос. Если вдуматься, ни гвардии Эль, ни аватары Междумирья, ни теперь Лейфтан не могли ничего сделать Натиену. Не могли прижать его. Ашкор еще раз хмуро глянул на горизонт, но только убедился, что там без изменений. Да, от Лейфтана Ашкор сам спас лунатика, случайно оказавшись рядом. Теперь Ашкор думал, что Нат все специально так подстроил, чтобы он, Аш, оказался рядом. Зачем? Да чтобы заманить его в эту нелепую авартюру… Нет, бред… Ашкор провел руками по вспотевшему лицу. Он ведь сам попросил лунатика… Или это опять интрига? Он запутался. Зачем вообще Нат когда-то рассказал ему о его отце? Всю эту грязь о гвардиях? Сейчас уже было не понять. Натиен окончательно рехнулся (или все же притворялся?!), и все. Из лунатика невозможно было вытащить ни одного связного рассказа. Или хотя бы слов, которые бы сегодня не отрицали то, что он говорил вчера… Все приходилась выяснять самому. Когда солнце перевалило через зенит и покатилось к западу, Натиен поднялся на палубу. Ашкор услышал радостные и полные надежды выдохи рыцарей, но по замутненным глазам Ната понял, что лунатик все еще не в себе… Тогда какого черта он решил пройтись? Нат, между тем, посмеиваясь прошел к носу корабля, и громко объявил: — Я видел малыша! — он радостно хлопнул в ладоши. — Под жгучем солнцем они пели ему: «Живи, Борись, Взойди!» — Нат осел на палубу, закрыв уши руками, и зашелся приступом безумного хохота. Это стало последний каплей. Ашкор подскочил к Натиену и, дернув его на себя за лацкан черного камзола, наотмашь ударил кулаком в лицо так, что лунатика развернуло, и он упал животом на борт лодки. Ашкору этого показалось мало. Вся злость, копившаяся в нем эти пять дней клокотала внутри и требовала выхода. Он подошел вплотную к борту, и схватил Ната за горло, стянув лунатика еще ниже так, что ослабь теперь Ашкор хватку, он бы полетел прямиком в воду. — Слушай сюда, ты… — сквозь стиснутые зубы сказал Ашкор. — Либо ты приходишь в себя, и вытаскиваешь нас отсюда, либо… — Ашкор, — позвал его кто-то из рыцарей. Он обернулся и тут же выругался, — из невесть когда набежавшего тумана к ним неминуемо приближалась скала… — Какого?! — сдавленно выдохнул он, перебрасывая вялое тело Натиена через борт на палубу. — На сто лиг вокруг не было ничего еще минуту назад… Рассуждать было некогда. Рыцари спешно налегли на весла, и кое-как развернули корабль, не позволяя ему пойти прямо на скалу. — Что это за дрянь? — спросил Ашкор, повернувшись к одному из сообщников. Какого произошло, за те пять секунд, что он разбирался с лунатиком. — Это Тампиль, — ответил ему Нат. Он уже стоял на ногах, поправляя одежду, и говорил своим спокойным и уверенным тоном. Его припадок, казалось закончился. — Выходит, мы все же нашли его, — сказал Ашкор, вешая весло на корму. — Нет, — усмехнулся Натиен, убирая с лица пряди жемчужно-серых волос. — Это он нас нашел.