***
Снова холодное утро. Снова противный будильник. Снова тягостные будни. Ездить каждый день с окраины Питера в его центр — не самое приятное занятия. Орущие дети, бабульки, потные мужики и прочие прелести общественного транспорта заставляют каждое утро закрывать лицо одеялом и молиться, чтобы этот Ад закончился здесь и сейчас. Но все равно приходится вставать, следовать утренней рутине и проклинать полмира за эти страдания. А вишенкой на торте обычно бывает недосып. Заснуть за сорок минут до будильника и возмущаться, почему это ты не выспался. Но на удивление, утро сегодняшнего дня прошло не так уж и плохо. Лиза всю ночь то собирала вещи, то играла на плойке, то измеряла свою квартиру в шагах, в общем, развлекалась девочка. Стрела медлительных часов приближалась к восьми утра, сегодня Неред может опаздывать, ибо она не идет в универ. За ней должен заехать Кашин, чтобы перевести все вещи к себе домой. Как парочка влюбленных, ей Богу. Но их связывает более сильно чувство, чем любовь. Деньги и слава. Если Неред выпустит книгу о популярном поэте — ее заметят, если о Кашине выпустят книгу, как о простом человеке — его не забудут. Исключительно взаимовыгодна. Девушка пила свой кофе, сидя на краю кухонного стола. Старая привычка, за которую ее ругали все родственники. Снова противный звук дверного звонка, Лизка была рада, что не будет слышать его продолжительное время. Зная, что «неизвестный» гость будет ждать ее, русая медленно передвигала ногами в стороны входа в квартиру. Щелк вправо, два щелчка влево, и о чудо, дверь открылась. Перед ней предстал Даня в глупой фуражке водителя из американских фильмов: — Кашин, что это? — Лиза сняла с него этот нелепый предмет и повертела в руках, сдерживая смех. — Ну, я тут, походу, устроился твоим личным шофером, вот решил соответствовать образу, — натянув улыбку во все 32 зуба, произнес Данил. — Ладно, я сейчас принесу свои вещи, и мы может ехать, — рыжий открыл рот, чтобы сказать что-то, но девушка убежала в комнату. Пожав плечами, писатель зашел вглубь квартиры и направился по следам Неред в комнату, где стояли коробки. Лиза попыталась возразить на помощь Данилы, уверяя, что сама все потянет, но после первой попытки поднять свою коробку с канцелярией, все-таки, была рада помощи огромного рыжего шкафа. Когда все вещи были помещены в машину со словами «Лизка, бля, щас впихнем невпехуемое!», Даня и Лиза начали свой путь к дому парня. Неред всю дорогу гадала, где же находиться обитель самого богатого писателя. Варианты были разные, но ни один не был правильным. Квартиры Кашина была напротив СПБГУ, что очень порадовал девушку. Теперь она не будет опаздывать, ездить в метро и вставать до рассвета. Теперь этот переезд был еще более выгодный для Неред. Припарковав машину, Даня повернулся к русой: — Так, сейчас я даю тебе ключи, ты открываешь дверь и спускаешь вниз, чтобы помочь мне. Хорошо? — парень протянул холодную связку ключей девушке. — Да, конечно, — Лиза открыла дверь подъезда, пока Данил вытаскивал коробки из багажника. Квартира была на 18 этаже, именно этот фактор заставил Неред поехать на лифте. Тяжелые, металлические двери распахнулись, и девушка вышла на лестничную площадку. Найти среди квартир нужную, не составило особого труда. «Сначала надо открыть нижний, потом верхний. Так, а какой из ключей, к какому замку?», — пронеслось в голове Лизы, когда та вертела ключи в руках. Замка два, а ключей — восемь. Только Неред собиралась вставить первый ключ в замочную скважину, как сзади нее распахнулись дверь лифта, оттуда вышел матерящийся Кашин. Пытаясь не уронить вещи, он подошел к двери: — Лизок, у тебя было такое простое задание. Хули, я там внизу пятнадцать минут один? А потом еще и тащил наверх все твои коробки с барахлом, — Лиза виновато смотрела в пол. — Так в чем проблема-то? — Вот, — русая протянула связку. — Я забыла какие из этих ключей нужны… — закатив глаза, парень забрал ключи и, о сюрприз-сюрприз, открыл двери, приглашая Лизку в свою квартиру. — Так, твоя комната будет внизу, четвертая дверь налево. Пошли, покажу, где тут что находиться, — Кашин начал шагать вперед, приглашая за собой Неред. Когда все вещи были разложены, а все комнаты показаны, двое сидели на кухне мирно, попивая кофе. Первой эту тишину решила прервать Лиза: — Когда мы сможем начать писать? — она сделала глоток напитка и случайно обожгла язык. — Я…я не знаю. Мне сложно рассказывать что-то людям. Особенно, если это потом будет читать вся моя аудитория. Давай напьемся, может это поможет, — Даня почесал затылок. Даже эти фразы сложно ему давались. — Хорошо. Бухло есть? — Ты меня обижаешь, Неред! На полу уже валялись пустые бутылки из-под алкоголя, Солнце давно попрощалось с городом и уступило место свой сестре Луне, а смех разносился по всему дому. Кашин снова рассказывал одну из охуенных историй своей жизни: — Так вот. Зашли мы, значит, в номер. Я жадно целую ее, отставляя багровые следы на ключицах, но тут между нами что-то встало, — рыжий сделал глоток из бутылки. — И что же между вами встало? — ждет развязки сего повествования Лиза. — Её член, Лиза! Её блядский член! — Неред залилась смехом. — Тебе смешно? А мне тогда было нет. Я чуть не выебал транса. После этого я ни ногой в Тайланд. Ну нахуй.Здесь кто-то жил, но стерся номер Танкист давно уехал прочь Мы спали, а в соседнем доме Свет горел всю ночь, свет горел всю ночь…
***
Утром после неплохой попойки меньше всего хочется слышать невыносимо громкую вибрацию телефона, оповещающую о новом звонке. На таком раздражающем глаз дисплее, который стоит на минимальной яркости экрана, высветилось «Ебучий Юлик». О да, Лизе сейчас не хватало именно его. Но если не ответить, будет еще хуже. Он позвонит родителям, те будут звонить в полицию, морг, больницу, но не Неред. Нехотя взяв телефон в руки, и сфокусировав взгляд на нем, девушка провела пальцем по дисплею: — Да, — первое слово было тихим, почти неслышным из-за пересохшего горла, поэтому попытка номер два, — Да, Юлик. — Ты где? Какого хуя ты не дома? — то ли от головной боли, то ли реально Юлик превышал количество децибелов, но Лиза аж телефон отнесла подальше от уха. А вопрос правильный. Почему она не дома? Воспоминания начали собираться в единую картинку, и все встало на свои места. — Мне еще раз повторить вопрос? — Юль, я у Данила Кашина, — девушка начала вставать с кровати. — Ты где? Я же сказал ему не приближаться к тебе, — выпалил Онешко и сбросил вызов.***
Лизка пожала плечами и пошла нахуй (никогда не оставляйте открытый ноут рядом со своей сестрой).***
Лизка пожала плечами, не понимая бессмысленного звонка, и направилась в кухню. Первая дверь налево или направо? Или вообще прямо по коридору? Пока она стояла в раздумьях, со второго этажа спустился заспанный Кашин. Он молча кивнул и жестом пригласил на кухню. Парню было так же плохо, как и Лизе. Год почти каждую ночь бухать. Естественно, это оставляет неплохой такой след на здоровье. Стараясь создавать меньше шума, русая направилась за Даней, тот в свою очередь, поставил уже чайник и две кружки с нерастворимым кофе. Кашин ненавидел и презирал любителей растворимого кофе, называя его цитата «Мочой ослиной!». Когда кофе был выпит, и головная боль потихоньку отпускала, двое все-таки решили заговорить: — Метод «Наебашимся и поговорим» не работает, — решила первой начать Лиза. — Ну. Мы вчера перебрали сдуру, если пить меньше и не такое крепкое, то все будет отлично, — начал говорить Кашин, но его перебил дверной звонок. — Откроешь? — Я твой биограф, а не швейцар. Сам откроешь, — фыркнув, девушка направилась в свою комнату. На пороге стоял уже заебавшийся Юлик готовый въебать свою лучшему другу. Переминаясь с ноги на ногу, парень снова нажал на кнопку дверного звонка и, о чудо, дверь открылась. Не успев ничего сказать, Кашина затолкали в его же квартиру и прижали к стенке: — И я рад тебя видеть, Юля. Отпусти, — Даня попытался вырваться, но злой друг ещё сильнее прижал его. — Кашин, я тебя предупреждал. Подойдешь к Лизке хоть на шаг, и я тебя убью нахуй. Говорил? — Онешко уже занес руку, чтобы разбить лицо другу, как тут появилась Лиза. — Какого хуя, Юлик? Отпустил его, — Неред встала между ними и злобно палила на брюнета. — Лизка, ты же его не знаешь. Как друг он хороший, но по отношению к девушкам — последний мудак, — Онешко обнял подругу, но та вырвалась из его объятий. — Юля, я у него работаю. Биографом, понимаешь? У нас даже контракт есть. И не надо за мной так следить. Мне двадцать один год, я взрослая, хорошо? И тем более, — она повернулась к Дане. — Без обид, рыжик, но ты не в моем вкусе, — тот лишь вопросительно поднял бровь. — Ладно. Прости, Данил, — брюнет кивнул на прощания и закрыл за собой дверь с той стороны. Двое лишь переглянулись и, молча, отправились по своим комнатам. За целый день они почти не пересекались, благо квартира позволяла каждому прятаться в своей сычевальне. Но Неред понимала, что чем раньше они начнут работу, тем лучше, поэтому ближе к шести вечера она постучалась в дверь его комнаты. В дверном проходе появилась двухметровая рыжая дылда с видом бешеного ученого, который только что сделал открытие мирового масштаба: — О, Лизок, ты что-то хотела? — пытаясь уложить свои волосы, протараторил Даня. — Да. У меня есть предложение. Давай будем пить пиво вместо крепкого алкоголя. Это и язык развяжет и не даст нам ужраться в хламину, — ожидая ответа, Лизка повернула голову набок и, совсем как ребенок, заулыбалась. — Ля-я, да ты гений, Неред, — после этих слов, прилетела пощечина. — Что я говорила насчет фамилии? — Даня потирал щеку от удара. — Хорошо-хорошо, Злиззка, — театрально закатив глаза, сказал Кашин. — Ну что? В магаз за бухлом? В пакетах весело звенели бутылки с пивом, и двое шли по ночному городу. Никакой романтики. Лиза шла по поребрику, стараясь не упасть, а Даня залипал в телефон. Его всё ещё пугает мысль, что надо будет открыться незнакомому человеку. Но работа есть работа. Когда парочка уже сидела на кухне и разливала пиво, напряжение пропало, и появилась легкость: — Ну что? Начнем? — как прилежная ученица, русая взяла в руки карандаш и поставила точку на листе, готовясь писать. — Ты будешь писать на листе? Ты серьезно? — с недоумением спросил рыжий. — А что не так? Это удобно, — пожала плечами девушка. — Итак, давай начнем с твоих родителей. Какие они были? Первый вопрос и сразу удар в поддых. Кашин всегда писал о вымышленных персонажах, у которых чувства были только на бумаге и в голове самого создателя. А тут другое. Это его история. История о том, какой он жалкий и никчемный на самом деле. История не творчества, а человека, как такового. Снова неловкая тишина. Лиза замечает печаль и тоску в глазах Данилы. Вечно улыбающийся и отпускающий шуточки человек может так сильно уйти в себя? Девушка не понимала, на что она подписалась, но теперь до нее дошло. Работать с книгами, фактами и бумагами легче, чем с живым человеком. Ты не видишь, приносит ли боль то или иное воспоминания из жизни человеку или нет. А здесь же, перед тобой сидит живой парень, готовый расплакаться и убежать. Это совсем другое. — Обычные были у меня родители, — собравшись с силами, сказал писатель. — Ничего интересного. — Так, хорошо. Давай, я расскажу про своих родителей, а ты про своих? — Лиза не хотела мириться с закрытостью парня. Тот неуверенно кивнул в знак согласия. — Я до семи лет жила с бабушкой. Родители были очень молоды и хотели развлечений, а с маленьким ребенком долго не погуляешь, — горькая улыбка появилась на лице биографа. — А потом они разошлись. Папа стал последним алкоголиком, а мама… Она тянула как могла, но этого было недостаточно. Мы часто ссорились, но сейчас, вроде, отношения поутихли. То ли в силу своего возраста, то ли поумнела, но понимание, что криками я только ухудшаю и так нестабильные взаимоотношения между нами пришло пару лет назад. Я стала больше молчать и кивать в ответ. Как видишь, не все гладко было между нами. А теперь ты, — девушка закусила нижнюю губу, и приготовилась слушать. Набрав побольше воздуха в легкие, Данил начал свой рассказ: — Возвращаясь в свое детство, я по пальцам одной руки могу пересчитать спокойные дни. Жили мы в маленьком городке, где каждый все знает друг о друге. И не важно, слухи это или, правда. В таких «гадюшниках» любят перемывать кости, — каждое слово было записано по середине листа, а сбоку Лиза приписывала состояние самого рассказчика. — Я был позором для моих отца и матери. Замкнутый, нелюдимый и абсолютно асоциальный, — парень осушил бокал пива и налил новый. — Сидел в своей комнате за блокнотом, что-то чиркал, стирал, подбирал подходящие слова, — русая быстро писала на листе чистой бумаги, стараясь записать все в деталях. — Родители попрекали и возмущались. Потом, отец начал беспросветно пить, ежедневные крики и скандалы мне надоели и я свалил из дома в свои неполные шестнадцать лет, в Питер, — Кашин перешел с пива на водку. — Когда стал знаменитым, мне позвонила мать. Сказала, что таких плохих книг она никогда не читала. Назвала бездарем и пожелала смерти, весело, правда? — русая подняла взгляд на рыжего. Она ожидала среднестатистического рассказа в стиле «Родители не понимали, но любили». — Думаю, что на сегодня с нас хватит, — последний шот был выпит, и Кашин отправился в свою комнату. — Доброй ночи. Выключив свет на кухне и, забрав свои очерки, Неред направилась в комнату, попутно обдумывая все, что ей рассказал паренек, чья судьба была не такой легкой, как могла показаться. Тихо открыла дверь, чтобы не разбудить Даню, Лиза зашла в комнату. На столе стоял ее открытый ноут, а рядом стояли пару чашек с кофе. Пока в памяти свежа история и все детали ее, девушка села писать первый набросок. На улице снова шел дождь, Питер всё-таки. Кашин зашел в свою комнату на втором этаже и бесшумно спустился на пол. Ему было больно. Осознание того, что даже родители никогда в тебя не верили, что все что ты делал в своей жизни было только ради одного, услышать такое приятное «Молодец, сын, мы гордимся тобой», сильно бьет парня. Сейчас ему хочется только одного. Забыть это все. Кашин дрожащими руками набирает номер Юлика: — Привет, братан, — сзади играла музыка, и были слышны голоса друзей. — Юль, мне нужна доза. Прямо сейчас, — рыжий пытался говорить это как можно тише. — Приезжай в клуб. Сейчас все найдем, — Даня сбросил вызов. Он гнал по улицам ночного СПБ. Скорость. Он едет за скоростями на бешенной скорости, иронично, да? Аккуратные белые дорожки счастья разделены кредитной картой на маленьком зеркале какой-то