Истории, которые не заканчиваются

"Эльсинор Вечерняя Луна вскинула изящную руку и величественно вздернула подбородок; в ее прекрасных зеленых глазах не было ни тени страха. - Мерзкое чудовище, - сказала она, - отправляйся в глубины Ада! И Владыка Кании ответил, пожирая глазами прекрасную воительницу-жрицу, отмеченную самой Тиморой. - Я сделаю тебя королевой Ада, но если ты откажешься... мне придется тебя убить. Он взмахнул мускулистой рукой, и со всех сторон полетели мефиты и прочие твари. - Никогда! - решительно ответила Эльсинор, и начался бой." - Нет, ну не так же все было! - воскликнула Элли, обращаясь к миру в целом. - И глаза у меня не зеленые, а серые. Ну Дикин! Рукопись Дикина, которую она в данный момент читала, обещала стать романом не менее эпичным, чем предыдущий - носящий гордое название "Тени Андрентайда". И если в том схожесть героини с реальной Элли еще хоть как-то прослеживалась, то здешняя героиня, с легкостью крошащая врагов и походя влюбляющая в себя всех - от Аластера, почему-то помолодевшего лет на сорок, до самого Мефистофеля, вот уже много лет пылавшего страстью к великолепной Эльсинор - строго нет. И вообще все заварилось из-за этой самой обольстительной особы, которую, по мнению оригинала, стоило бы запереть в каком-нибудь подвале. Чтоб неповадно было. Небо над Глубоководьем было серовато-жемчужным, высоким и величественным; сидящая на мраморной скамье жрица не могла на него наглядеться. В Андердарке вообще отсутствовало само понятие неба - его заменяли темные своды каменных пещер, кое-как расцвеченных светящимися магическими огоньками; казалось, там царили вечные сумерки. Канианское небо больше напоминало грязную стеклянную крышку шкатулки, кое-где треснувшую и мутную; от взгляда на него начинала болеть голова. Кто б только знал, до чего заскучала Элли по свежему воздуху, яркому солнцу и зеленым листьям!.. И пусть листья опадали, золотым ковром укрывая битые камни улиц, а солнце было по-осеннему приглушенным, свежий, чуточку морозный ветер казался ей слаще всего на свете. Война кончилась. Всего-то два слова, четырнадцать букв, а сколько всего за ними - не сосчитать. Каждое утро Элли шла - от того, что осталось от "Зияющего Портала", до местного храма, ставшего по совместительству госпиталем - шла по полуразрушенной, местами с корнем вывороченной брусчатке. Шла мимо сожженных домов, мимо лавок с разбитыми вывесками, мимо мрачных рабочих, чьи не до конца затянувшиеся раны напоминали о том, что недавно те были солдатами. Все вокруг было каким-то... приглушенным, что ли, сероватым. От яркого шумного города, в который она въехала почти год назад, остались лишь крошечные напоминания - то чудом уцелевшая алая лента от шатра, валяющаяся под крыльцом таверны, то золотистая вывеска, кусок которой все так же покачивался на холодном осеннем ветру. Город был ранен и угрюм. Но город не был уничтожен. Когда Мефистофель пал, не в силах сопротивляться зову собственного истинного имени, вычеканенного обмороженными губами Элли, остро встал вопрос о том, что же делать дальше. Вернее, для Элли он встал чуть позже - когда архидьявол Кании с оглушительным злобным ревом втянулся в мостовую, напоследок он успел полоснуть жрицу длинным красным когтем. Целился-то в горло, но что-то - ее собственная знаменитая реакция или реакция тифлинга, с силой отшвырнувшего ее в сторону - спутало его планы. Элли лишь слегка задело плечо, а вот Валену досталось так, как не доставалось, видимо, еще никогда. Из распоротой груди водопадом хлестала кровь - целительнице Элли не впервой было видеть раны и пострашнее, но именно тогда ей захотелось закричать и лишиться чувств, как самой распоследней кисейной барышне. Она и лишилась. Потом, когда едва не довела себя до истощения, сотворив несколько заклинаний исцеления подряд; и даже после этого тифлинг походил на живого не более, чем камни на мостовой. Тогда же они едва не потеряли и Натирру - какой-то местный ополченец выстрелил в нее из арбалета, приняв, видимо, за соратницу Мефистофеля; Элли помнила, как та переломила о колено болт и разразилась шквалом темноэльфийских ругательств. Ополченец впечатлился настолько, что предпочел исчезнуть, забыв свой арбалет. Еще несколько дней прошли как в тумане. Элли, как заведенная игрушка, каждое утро вставала и шла к храму, где лежали все раненые; городу остро не хватало лишних лекарских рук, и руки жрицы пришлись как нельзя кстати. Это было правильно - помогало отвлечься от страшных мыслей. А вдруг не очнется? Элли гнала их, как только могла - это же Вален, сердитый угрюмый Вален, который самую Смерть отправит по известному адресу. Вместе с ее косой. В общем, дни вяло текли - Элли помогала раненым и исполняла обязанности сестры милосердия, санитарки, сиделки и Тимора знает кого еще, Дикин намертво угнездился около Дарнана, оказавшегося (вот так новость!) одним из лордов Глубоководья и рассказывал ему удивительную историю их путешествия, неслабо приукрашенную его авторским произволом, а Натирра пыталась наладить связь с Провидицей. В госпитале же, между прочим, Элли встретила и Даэлана - тот лежал с обожженной какой-то адской тварью рукой. - Какая встреча, - сказал он, улыбнувшись Элли, пока та колдовала с заживляющей мазью. - Мы за тебя переживали. Дарнан сказал, что Аластер на тебя заклятие наложил. Чтоб ты не сбежала. Глянь, безумец безумцем, а ведь в корень зрит. - Ой, ну тебя, - отмахнулась Элли, но беззлобно. Она тоже была рада видеть полуорка. Как-никак, все Подгорье вместе прошли. Даэлан был хорошим парнем, честно говоря, без него она бы далеко не ушла - однако, если бы не целительные таланты Элли, так бы и лежать полуорку в комнате с зеркалами. Он умел быть благодарным. - Там, в женской части, Лину с Шар лежат, - Даэлан потянулся. - Потом проводишь меня к ним? Чую, наведут шороху. - Уже, - ухмыльнулась Элли. Бравые героини Невервинтера уже успели заявить о себе. Только-только оправившаяся от ран Лину вознамерилась помогать местным лекаршам, но была мягко возвращена на место после того, как едва не потеряла сознание, попутно опрокинув пять пустых коек. Красавица-бардесса Шарвин уже разбила несколько мужских сердец, среди которых значились сердца весьма знатные - впрочем, зная эту женщину, Элли заранее понимала, что никому ничего не светит. - Бабы, - глубокомысленно сказал Даэлан. - Говорят, ты не одна с оттуда вернулась? Рептилоида твоего я помню, черную девку я видел, а вот рыжего парня чего-то не припоминаю. Ненашенский он. Даже если рога спилит - все равно ненашенский. Элли отвернулась к окну и ничего не ответила. А что ей оставалось делать? В любом случае, она не имела ни малейшего понятия, что ей говорить и как себя вести после того, как тифлинг придет в себя. Не бросаться же, в самом деле, ему на грудь с воплем "я тебя люблю безумно, давай уже поженимся и сдохнем в один день от жареной репы Дикина"? А вообще хорошая идея. Надо взять на вооружение. Даэлан и его компания покинули госпиталь на четвертый день, тепло попрощавшись с Элли, а на пятый день очнулся Вален. - Миледи, - сказал он, открыв глаза, а Элли ощутила острое желание докончить начатое Мефистофелем. - Как я понял, вы живы. - Ага, - кротко ответила она. - Есть такое. Ну вот чего ты полез? Элли начала заводиться. - Не стоит благодарностей, миледи, мне было нетрудно, - он закатил глаза. - Можете опять вызвать этого баатезу на поверхность, если вам так жаль с ним расставаться. Что и говорить, встреча их мало была похожа на сцену из сентиментального романа, где главный герой романтично признается героине в любви, а та благосклонно внимает, изредка роняя счастливые слезы. Больше всего на свете ей хотелось наорать на эту сволочь, нагло щурящую на нее голубые глазищи; еще успеется, подумала она. - Дать бы тебе по башке рыжей упрямой, - непримиримо сказала Элли, а тифлинг лишь усмехнулся и снова закрыл глаза. Теперь он быстро шел на поправку - видно, сказывалась кровь танарри. Упертая натура тифлинга и тут давала о себе знать: хоть и было видно, что ему трудно, бесконечно трудно не то что сделать шаг, а и даже приподняться с койки, он ни разу не попросил помощи, а по комнате ходил хоть и небыстро, но все-таки достаточно бодро. Лишь раз Элли заметила, как он, пошатнувшись, оперся о стену; она тогда стояла в дверях, и Вален ее не видел. А она решила сделать вид, что не видела его. Спустя еще несколько дней он едва ли не сбежал из госпиталя, переселившись в гостиницу; местные первое время шарахались от здоровенного рыжего тифлинга с мрачным взглядом, но потом привыкли. Элли даже с неудовольствием начала замечать, с какой милой улыбочкой обслуживала его Тамсин, хорошенькая дочка хозяина, обычно не отличающаяся выдающейся любезностью. Они не заговаривали о том, что услышали от Знающей; Элли иногда казалось, что ей это почудилось. Она нутром чуяла подступающую неловкость, когда разговор непозволительно близко приближался к опасной теме, и понимала, что он чувствует то же самое. В конце концов, им и без этого было что обсудить, в особенности после того, как Натирра таки связалась с Провидицей. И вот тогда-то вопрос о том, что же делать дальше, стал актуальным как никогда. Элли вдруг остро ощутила, что очень скоро их с тифлингом пути-дорожки разойдутся, и на этот раз, без сомнения, навсегда. На спинку скамьи вспорхнул Дикин - он совсем недавно научился-таки пользоваться по назначению своими красными крыльями и жутко этим гордился. Теперь он лишь отдаленно напоминал то жалкое создание, которое Элли вытащила из-под кровати в одном из разоренных домов Блумберга; забавный, вечно строчащий что-то на куске пергамента кобольд стал местной знаменитостью. Элли сунула рукопись в сумку, решив дочитать позже. - Дикин думает, что боссу грустно, - сказал кобольд, и Элли зябко передернула плечами. - Босс думает, что Дикин прав. Ей и в самом деле было грустно - как оно случается всегда в моменты, когда заканчивается всякая история, пусть даже и не самая веселая. Все потихоньку возвращалось в свою колею, круг замыкался, и вскоре ее приключению предстояло стать лишь воспоминанием. Таков закон жизни, но что делать, если ей не хочется, чтоб кое-что (кое-кто) остался лишь в ее памяти? Элли решила сменить тему. - Дарнан говорил, ты в Невервинтер намылил когти? - Да! - Дикин расцвел в зубастой улыбке. - Дикин Скальзингер хочет расширить горизонты. Но Дикину немножко грустно, он не хочет бросать босса. Может, босс пойдет с ним? - Ну, - Элли обняла кобольда за чешуйчатую шею, - не грусти за меня. Думаю, тебя ждет сногсшибательная карьера. А босс как-нибудь тебя навестит. Я ведь тоже буду скучать. И это была чистая правда. - Чешуйчатый, - раздался вдруг знакомый низкий голос, - ну-ка подвинься. Дикин был по-настоящему талантливым романистом и необыкновенно - для кобольда - умным и проницательным созданием. Поэтому он не просто подвинулся, а слез со скамейки и, побуравив тифлинга - а это был именно он - надменным взглядом черных бусинок-глаз, утопал в направлении ко входу в таверну. Его место тут же занял Вален - все еще бледный, но теперь уже не напоминающий картину "Падший воин на алтаре почета". Элли отвернулась в сторону. Они молчали. - Завтра прибудут Провидица и Имлот, - первым нарушил молчание тифлинг. - Натирра уходит с ними. - Даже и не сомневалась, - сказала Элли. Второго такого укорененного в Андердарке создания, как Натирра Кан'Тар, стоило поискать. С другой стороны, а куда еще ей было идти? Она ж не До`Урден в юбке, чтоб таскаться по поверхности в поисках неизвестно чего. - Теперь вашему Андердарку не отвертеться - все будете Эйлистрии поклоняться. - Куда пойдешь ты? - спросил он, будто не слушая Элли, и Элли замерла. Второй раз в ее жизни он обращался к ней на "ты" и без добавления этой набившей оскомину миледи. Это ведь что-то значит, да? Ведь значит же? - Думаю, - как можно более небрежно ответила она, - я вернусь в Серебряные Пределы. Дорна, моя подруга, писала, что в храме Вершины Холма нужна жрица, я не прочь остаться там. - Серебряные Пределы, значит, - бормотнул он. - Помнишь, ты когда-то расспрашивала меня о Сигиле? - Ну да, - осторожно ответила Элли. - Так вот, я собираюсь уйти туда. Он раскрыл ладонь, и в ней Элли увидела большую блестящую черную жемчужину. Элли нахмурила брови, пытаясь поймать за хвост пока еще неоформившуюся, но уже стремящуюся ускользнуть мысль. - Здесь, где-то у гавани, есть портал, - он сжал жемчужину в кулаке, - а у меня есть ключ. Выкупил у местного мага, тот только рад был избавиться... В общем, - он зарылся пальцами в волосы на затылке и испытующе посмотрел на Элли враз потемневшими глазами, - я предлагаю тебе пойти со мной. Потому что, если по правде, без тебя мне там делать нечего. И не там тоже. Девять адов Баатора, только и подумала Элли. А у нее волосы кое-как шпильками сколоты, и платье старое. Ну хоть бы подготовиться дал! Она б хотя бы то ожерелье из лазурита надела. И глаза бы подвела, а то, если честно, после нескольких дежурств в храме Элли стала напоминать молоденькую зомби. Он взял ее за руку, и по предплечью вверх побежали невидимые приятные искры. - Я не умею красиво говорить, - он кривовато улыбнулся, - во всяком случае, говорить приятные вещи. Так что, если хочешь, езжай в свои Пределы и заведуй там храмом, но знай - однажды я туда нагряну и закатаю тебя в ковер, как кара-турчанку, и твоему храму снова понадобится жрица. Потому что выбора у меня, в общем, нет. Как, думаю, и у тебя. Элли возмущенно выпрямилась, выдернула свою руку и для верности спрятала ее за спиной. - Какой храм?!.. Ты думаешь, я буду прохлаждаться в храме, пока ты в Сигиле будешь развлекаться? Со всякими там... эйсимарками, и прочими планарками! Демона с два, я еду с тобой. - Еще скажи, с кентаврихами. В общем, я тоже против того, чтобы ты трясла своими браслетами перед прихожанами, - Вален сгреб ее в охапку своими стальными руками. - Меня это будет нервировать. Все знали, что такое тифлинг, которого что-то нервирует. Лучше всего было сразу закопаться и прикрыться могильной плитой, чем попасться на глаза этому мрачному инфернальному чудовищу; Элли не хотелось стать причиной смерти случайных, ни в чем не повинных сигильцев. К тому же, учитывая бронебойную напористость, невыносимое упрямство и еще ряд милых черт характера Валена, не приходилось сомневаться - в Сигиле он займет подобающее место. Хоть бы даже и фактола какой-нибудь фракции - Элли счастливо зажмурилась, представив себя первой леди среди, к примеру, Сенсатов. Это вам не огурцы полоть в огороде родного храма. Уровень! Когда-то давно мастер Дроган, удрученно покачав головой, сказал, что на такой, как Элли, не женится ни один нормальный крестьянский парень. Как же он тогда сказал? "Да за твой дурной язык тебя сожрет мамаша жениха и не подавится. Я знаю, я сам трех тещ сменил". Он оказался прав - нормальный парень на ней так и не женился. Зато это хочет сделать рыжий тифлинг родом из самого сумасшедшего города Мультивселенной, и видит Тимора, Элли такой расклад полностью устраивал. Да и мамаши у него не было, что тоже являлось громадным жирным плюсом. - А правда, что у вас боги в таверны ходят, как простые смертные? - полюбопытствовала она. - Я пил с Огмой, - безмятежно ответил Вален. - И как? - Я его перепил. Элли звонко захохотала, и с веток ближайшей осины, возмущенно закаркав, спорхнули три черные вороны. Если одна история заканчивается, то этот факт означает лишь одно - в этот же момент где-то рождается другая, еще более красивая и захватывающая. Это история о забавном крылатом кобольде, играющем на лютне на улицах Невервинтера и рассказывающем сказки всем, кто пожелает его слушать; у кобольда уже есть своя маленькая армия поклонников и неприкосновенная комната в местной гостинице. Это история о девушке-дроу, бывшей Красной Сестре и раскаявшейся убийце, принявшей заветы светлой богини и ставшей одним из флагманов новой веры в Андердарке. Ее путь не был и не будет легок, - но нести факела во тьму не так тяжко, когда ты не одна. И, наконец, это история об одной молодой светловолосой жрице с даром влипать в невероятные истории и об одном воине, чья сильная воля позволила ему остаться человеком вопреки всему. Если вы вдруг окажетесь в Сигиле и решите прогуляться по району Леди, есть вероятность, что на одной из широких улиц вы встретите сероглазую блондинку в роскошном голубом платье, яростно спорящую о чем-то со своим высоким рыжеволосым спутником; возможно, в нем вы с некоторым смущением признаете одного из правителей города, а лицо блондинки сличите с портретом, красующимся на обложке знаменитого романа некоего Д. Скальзингера. Возможно, если вам посчастливится попасть на прием, вы даже станцуете с блондинкой тур вальса - но знайте, ее спутник владеет стальным цепом так же прекрасно, как и своим замечательным голосом. Эти истории бесконечны и вечны, как сама жизнь, и так же многогранны и удивительны. Кто-нибудь непременно опишет их, возможно, лишь самую чуточку приукрасив; но не для того ли существуют рассказчики, спросите вы? И будете абсолютно правы.