Даша у нас такая правильная...

Вот так, да? Вот так это происходит? Просто и быстро. Без лишних слов и прелюдий. Да и зачем, действительно? Сразу в лоб. Прямо в ЗАГСе. За десять минут до регистрации. Спокойно так и очень четко… — Я не могу выйти за тебя замуж. Господи. Да чего ж ты раньше-то молчала? Где была? Куда смотрела? О чем думала? И контрольный в голову… — Я тебя не люблю. Серьёзно? Правда не любишь? А вообще любила когда-нибудь? Сегодня утром, например, или пару недель назад? Любила? И почему нужно говорить об этом только сейчас? Это вы, женщины, так запрограммированы природой, что вам из всего нужно сделать шоу? Ты не могла просто не приехать? Могла сказать мне об этом вчера, когда мы вечером пили чай на твоей кухне, и я аккуратно перебирал пальцами твои светлые волосы? Или, например, сегодня утром, когда ты торопливо собиралась на работу, а я просто тихо наблюдал за тобой, лёжа в уже ставшей «нашей» постели. Ты могла сделать хоть что-то? Дать мне хоть какой-нибудь жалкий знак. Маленький намёк. Крошечную наводку. Что угодно — чтобы я все понял и не совершил эту страшную ошибку. Хочешь, я отвечу? Могла. Ты ведь знала, что все так будет. Знала и сознательно на это пошла. Потому что ты всегда все знаешь. У тебя есть этот удивительный дар просчитывать все и всех на несколько ходов вперёд, предугадывать финал любой истории. Ты же привыкла поступать, словно по регламенту — правильно, четко и быстро. Профессионал, одним словом. И ты снова сделала так, как тебе было нужно, не предупредив меня о том, что ждет в конце. Никто мне почему-то не рассказал об этой нескончаемой боли, которая должна была затопить меня в тот момент, когда ты шептала эти страшные слова, смотря мне прямо в глаза. Для меня это стало неожиданностью. Я как-то, знаешь ли, не планировал захлёбываться и тонуть в этом водовороте чувств. Но меня и не спрашивали. Причем второй раз за год. Второй раз меня не спрашивают о моих чувствах и не предупреждают, что душевная боль — страшная штука. Второй раз меня топчут на месте и убивают во мне все живое, оставляя лишь какую-то дикую агонию, которая разрывает меня изнутри. И не оставляют никакой надежды на спасение. Второй раз. А что ты хотела мне сказать этим поступком? Или, может, доказать? Показать? Наказать? Первое? Так можно было просто сказать все как есть ДО момента, когда мы решили поставить штампы в паспорте. Была же куча возможностей сделать это. Поверь, я хоть и редкостный придурок, но я бы понял. Постарался понять. Но ты даже не пыталась смягчить удар — одним движением, в сердце, по самую рукоятку. Второе? Доказать что? Что мы не подходим друг-другу? Что «сливочный генерал» и эдакая «царевна Несмеяна» не могут существовать в одной сказке? Окей, доказала. Надеюсь, полегчает. Показать? Может, ты хотела показать мне, что я нелепо выгляжу со стороны, пытаясь влезть не в свои ботинки. Что вся эта свадьба, работа и попытки превратиться в Павлика-идеального-мужа-Аркадьевича — все это не для меня. Что мой максимум — это девочки на одну ночь и вечера в пьяном угаре с недалекими мажористыми дружками. Ну так можно было сделать это каким-то другим, менее болезненным, способом. Наказать? Это не твоя роль. Прости. Не тебя я стёр в порошок на глазах всего отеля. Не тебе давал обещания, а потом не выполнял их. Не тебя целовал так, что подкашивались ноги, а потом шёл делать предложение другой женщине на твоих глазах. Все это было. Но не с тобой. Поэтому и наказывать меня — не тебе. А она…ей, кажется, уже все равно. Она, кстати, нам счастья пожелала, представляешь? Она. Нам. Счастья. И я, как дурак, поверил в это счастье. А ты все так бездарно испортила. Разрушила. Растоптала. И что теперь делать с этой маленькой кучкой осколков, которые остались от моего сердца — я не знаю. И как жить дальше — не имею понятия. Я, как полный кретин, стою здесь, посреди этого злополучного дворца бракосочетания, держу в руках платье невесты и аккуратный букет из ее любимых цветов. А самой этой невесты у меня нет. И надежды нет. У меня вообще больше ничего нет.