Безмятежность

*Dolores O'Riordan feat. Zucchero – Pure Love*       Сегодня Лисбон получила заслуженный выходной. Она не помнила, когда отдыхала последний раз, и было даже немного странно чувствовать себя свободной от нескончаемых бумаг, допросов и прочих атрибутов работы в ФБР. Свободной от Джейна. Пожалуй, этот факт был единственным, который её расстраивал. Совсем немного.       С одной стороны, у неё было гораздо меньше головной боли, пускай и на один день. Однако где-то глубоко в груди поселилась необъяснимая тоска, от которой хотелось поскорее скрыться.       "Это только на один день, Тереза," – мысленно подбодрила она себя.       Как назло, сегодня она встала ни свет, ни заря, и поэтому нужно было срочно чем-то себя занять. Сначала она затеяла грандиозную уборку: помыла окна и пол, пропылесосила ковры, убралась на кухне, сменила постельное бельё и вытерла пыль, не упустив из виду самые укромные уголки своего жилища.       С усталым вздохом она опустилась на диван и стёрла испарину со лба, сдувая с лица непослушную прядь. С удивлением для себя Тереза обнаружила, что прошло больше трёх часов. Этот факт не мог не радовать: она не думала о Джейне целых три часа, даже больше. Чувствуя себя совершенной измотанной, Лисбон поплелась в душ.       Скинув трусики в корзину с грязным бельём, Тереза залезла в душевую кабину, подставляя лицо таким мягким, приятным водяным струям. Тёплая вода расслабила мышцы, заставив Лисбон невольно улыбнуться.       Вода увлажняла волосы, огибала шею, проникала в ложбинку между грудей, спускалась по животу до самого интимного места, разбиваясь на ручейки, текущие по ногам, и убегала в слив, оставляя после себя прекрасное чувство лёгкости.       "Чудесно," – подумала Тереза, выйдя из душа и укутавшись в любимое махровое полотенце, на котором была изображена собачья семья посреди лугов.       Насухо вытеревшись, Тереза надела свою любимую длинную чёрную футболку с числом 99 и её фамилией на спине и решила пренебречь одним интимным предметом гардероба – она всё равно никого не ждёт.       Нужно было снова придумать себе занятие. Лисбон прошлёпала босыми ногами в дальний угол своего дома, достала с верхней полки уже порядком запылившуюся нечитаную книгу и вспомнила слова Пайка: "Это одна из моих любимых книг, я хочу, чтобы и ты её когда-нибудь прочитала". Тереза тогда спросила, мол, когда он успевает читать. А он лишь загадочно улыбнулся и ничего не ответил.       "Дэвид Митчелл. Облачный атлас", – прочитала про себя Тереза. "Ну что ж, почитаем", – подумала она, смахивая пыль с корешка и кладя книгу на стол перед диваном. Не хватало одной детали, чтобы Лисбон почувствовала себя полностью удовлетворённой.       Прошествовав на кухню, Тереза выудила из нижнего шкафчика бутылку Каберне Совиньон – подарок одного благодарного потерпевшего. Вино десятилетней выдержки зрело как раз для этого момента. Тереза вожделенно потянулась за штопором, и вскоре раздался глухой хлопок открывающейся бутылки. Кухня наполнилась ароматом налитого синего винограда, чёрной вишни и других нюансов, от которых Лисбон мечтательно закрывала глаза и бродила по богатым калифорнийским виноградникам. Она ощущала мелкие пузырьки и лёгкую опушённость виноградных листьев под пальцами и мягкую землю тропинок меж кустов. И никакого Джейна. Очаровательно.       Женщина достала бокал из шкафчика над раковиной и наполнила его вином почти наполовину. Элегантно взяв его за ножку, она развернулась к столику, на котором недавно оставила книгу, и, в последний момент прихватив и бутылку, направилась к дивану в гостиной.       Удобно расположившись на диване, она взяла книгу одной рукой, а другой – бокал. Пригубила Каберне, и рот её растянулся в блаженной улыбке. Открыла книгу и принялась читать, изредка смакуя терпкое вино. Как же давно она читала последний раз. Перед глазами всплыло изображение Чо, сидящего в засаде и читающего "Грозовой перевал" Эмили Бронте, разве что фонарика не хватало. Усмехнувшись своим мыслям, она продолжила читать.       Тихоокеанский дневник Адама Юинга сморил Терезу, и через какое-то время, окончательно запутавшись в перипетиях и противостояниях маори и мориори, она позволила своим векам сомкнуться и уплыла в царство Морфея, чему поспособствовало и периодическое движение руки, переводящее бутылку в горизонтальное положение и снова возвращающее в вертикальное. Одна рука её лежала на груди, покрывая сверху книгу, вторая свесилась с дивана, а расслабившиеся пальцы выпустили ножку опустевшего бокала, от чего последний оказался на полу.       Сладкий сон Терезы так и остался бы сном, если бы звонок в дверь не заставил её пробудиться и резко подскочить. Книга оказалась на полу, толкнув бокал, от чего тот обижено звякнул и закатился под диван, а по его боку с внутренней стороны прокатились остатки вина.       Звонили настойчиво и пронзительно. Лисбон ничего не оставалось, как встать, привести себя в порядок, насколько это было возможно, и перенести своё тело к двери. Ноги уже не слушались, голова слегка кружилась, но Тереза справилась с несложным квестом и провернула замок.       Нежданным гостем был Джейн. Пиджака на нём не было, а белоснежная ранее сорочка была перепачкана землёй и кровью и стала похожа на бесформенный мешок из-под картошки. Две верхних пуговицы отсутствовали, а правый рукав был с мясом вырван и болтался на запястье, обнажая его руку. Волосы Патрика были взъерошены, одна прядь залипла в запёкшейся крови, излившейся из разбитой брови. Глаза Лисбон расширились, а нижняя губа непроизвольно опустилась в немом вопросе, который она так и не задала. Она вытаскивала Джейна из многих передряг, но к такому она не была готова.       Опьянение сдуло ветром. После секундного замешательства Тереза заглянула в его глаза: белые блестящие склеры были испещрены тоненькими алыми лентами сосудов, нижние веки едва заметно припухли. Глаза его увлажнились, тот час готовые излить слёзы, но эти слёзы не похожи на остальные, кажется, это слёзы облегчения. Дыхание Терезы участилось, и она, недолго думая, схватила Патрика за ворот сорочки и потянула на себя, а тот по инерции практически ввалился в дом. Она с грохотом захлопнула дверь и закрыла её на замок. Привалившись спиной к холодной двери, она задом ощутила необъяснимый лютый холод, страх словно прошёлся пальцами по позвонкам, подсчитывая их. Однако сейчас благополучие Джейна волновало её гораздо больше своей замёрзшей задницы.       Разрывающее тишину его поверхностное, едва улавливаемое дыхание давило на виски. Лисбон нервно выдохнула и сжала кулаки, подавляя борющиеся внутри неё животный страх и переполняющую ярость. Сорвавшись с места, она вытолкнула его из гостиной и втолкала в ванную комнату. От неожиданных действий Терезы Джейн проглотил болезненный вздох, когда она прикоснулась к его спине. Без колебаний она начала расстёгивать оставшиеся пуговицы на его сорочке, но его, кажется, это никак не трогало: взгляд Джейна оставался непроницаемым.       Справившись с последней пуговицей, Лисбон стащила сорочкоподобный предмет одежды с Патрика и бросила его на пол. Руки её в необъяснимом порыве потянулись к его ремню, но она мгновенно осеклась и даже немного покраснела. "Думаю, дальше он справится сам," – Тереза чувствовала прилив краски, жар на щеках не заставил себя долго ждать: она увидела себя одним глазком в зеркале ванной и поспешила скрыться, будучи уверенной, что Джейн умеет обращаться с душевой кабинкой.       Мда, кажется, она ошибалась. Простояв у закрытой двери ванной больше пяти минут, она, не услышав звука воды, сначала испугалась, а потом рассердилась. Аккуратно приоткрыв дверь, она увидела Джейна, абсолютно голого, внутри душевой, но он стоял словно статуя, вперившись в стену, и даже не думал двинуться. Недолго колебавшись, она просочилась между Джейном и дверью душевой и включила воду. Мелкие капли оседали на торчащих золотистых кудрях менталиста и были похожи на бриллиантовый дождь. Патрик упрямо стоял на месте, вода текла по его груди, и тут Лисбон обратила внимание на яркие фиолетоватые отметины на его спине, похожие на следы от ударов... хлыста. О, Боже, да что же с ним случилось?       Взгляд Терезы скользнул ниже, остановившись на весьма привлекательной мужской заднице. Заднице Джейна. Совершенно неуместные мысли посетили её, и она тряхнула головой, отгоняя их. Кажется, она ещё спит. Внезапно для самой себя она поспешно стянула футболку через голову, зашла в душевую, отодвигая Патрика к стене, и прикрыла дверь, чтобы не пришлось потом заниматься сушкой пола. Джейн будто бы до сих пор не осознавал, где находится.       Тереза привстала на цыпочки, чтобы достать с верхней полочки, встроенной в угол душевой, новую мочалку, которую она покупала для Маркуса, однако он так ею и не воспользовался, а Лисбон по какой-то причине до сих пор хранила её. Благо сейчас это оказалось как нельзя кстати. Намылив мочалку, Тереза как можно менее болезненно прикоснулась к спине Патрика и начала скорее массажировать, чем мыть его. Она проводила мочалкой между кровоподтёками, а затем отводила руку, давая воде уносить с собой мыльную пену.       Вино снова запульсировало в висках, и, поддавшись необъяснимому порыву, Лисбон, обняв Джейна сзади обеими руками и устроив ладони в районе его ключиц, поцеловала его между лопаток. Обостряя свои ощущения, она закрыла глаза. Её губы продолжили исследовать спину Патрика, она целовала каждую отметину, а ладони поглаживали его большие грудные мышцы.       Выходя из ступора, менталист сдавленно застонал, подаваясь назад. Смесь боли и нежности захлестывала его только-только родившейся прибрежной волной грядущего цунами. Он задышал чаще, с каждым выдохом чувствуя нарастающий прилив возбуждения.       Отчётливо ощущая напряжение её сосков, прижимающихся к спине и рисующих замысловатые узоры на ней, как на холсте, Джейн не смог сдержать чувств, рвущихся наружу уже очень давно. Его эрекция не заставила себя ждать: член резво задрожал, наполняясь кровью, головка полностью раскрылась, касаясь низа живота, он шумно выдохнул, зажмуриваясь от удовольствия. Недавние, сдавливающие горло страхи смывала вода. Он чувствовал себя в безопасности. Рядом с ней.       Не видя никаких причин не поддаться её натиску, он накрыл её ладони своими и убрал со своей груди. Развернувшись к ней лицом, он схватил её талию, сжимая кожу до боли, впиваясь ногтями в нежный бархат, заставляя её ощущать его жар, обозначая её принадлежность ему. С силой он прижал её к стенке, крепко обхватывая её за пояс. "Будет синяк", – пронеслось в её голове, прежде чем она окончательно не рухнула в этот сладостный омут. Проскользив рукой вверх по её телу, изучая каждый изгиб, он позволил её левой груди полностью поместиться в его ладони. Сжимая её, он обхватил губами сосок и, посасывая его, игриво смотрел на Лисбон, которая, откинув голову назад и закрыв глаза, горячо шептала: "Господи, Джейн".       Она намокла уже тогда, когда увидела его задницу, а сейчас горела целиком и полностью. Одной рукой она гладила Патрика по голове, убирая норовящие закрыть ему обзор волосы, а другой искала его член в безумном порыве направить его в своё разгорячённое влагалище. Однако чёртов Джейн не спешил, иначе он не был бы Джейном. Начисто позабыв о том, что Патрик совсем недавно, кажется, был на грани жизни и смерти, она яростно желала только одного – его. Здесь и сейчас. И, похоже, он хотел того же.       Одной рукой продолжая массировать её маленькую, но оттого не менее привлекательную грудь, другой он спустился к её лобку и, дразня её ещё больше, поглаживал её половые губы, не проникая внутрь. Она задрожала от возмущения и невыносимого желания ощутить его внутри себя, а её просящие стоны возбуждали, заставляя член пульсировать. Он намеренно задевал вход в её влагалище головкой, манипулируя, заставляя Терезу взрываться, а с её губ слетало что-то нечленораздельное и, кажется, нецензурное. Он чувствовал, что может потерять над собой контроль и готов был кончить прямо сейчас, но не мог позволить себе всё испортить.       Патрик схватил её бедро и приподнял, направляя её ногу себе за спину, как бы предлагая ей удобнее расположиться. Джейн вошёл в неё так же неожиданно, как появился на её пороге около получаса назад. У Лисбон перехватило дыхание, и она широко распахнула глаза. Джейн был груб, но не причинял ей боли, с каждым разом, казалось, входя в неё всё глубже.       Наблюдая за ней, он ловил каждую её эмоцию и был крайне сосредоточен, не решаясь её поцеловать, дабы не потерять зрительного контакта. Взгляд её зелёных глаз безумно возбуждал его, Джейн получал ни с чем не сравнимое удовольствие, осознавая, что именно он ответственен за каждый её стон.       Напряжённый взгляд Патрика опустился на её губы. Она кусала их, отчего сейчас они были пухлыми и налитыми кровью и словно дурманили его. Взгляд Патрика скакал от её глаз к губам, словно выбирая между чаем и... чаем. И он выбрал... чай. Запечатав её рот своим, он продолжал толкать себя в неё, не в силах сдерживать свои стоны, мешавшиеся с дыханием бегуна на короткие дистанции. Тереза целовала Патрика так, словно с наслаждением вкушала любимое мороженое после многолетнего перерыва, набрасываясь на его губы, как голодный волк на раненую добычу. Чтобы не потерять равновесие окончательно, Тереза безуспешно схватилась за полку, с которой на пол полетели тюбики, баночки и флакончики. Мысленно поблагодарив себя за нелюбовь к стеклянным бутылочкам, Лисбон крепче схватила Джейна, царапая его спину. Взвыв от резкой боли, он прикусил её губу до крови, а она, задыхаясь, прошептала "прости" прямо в его рот. "Взаимно", – выдохнул он, не замедляясь ни на секунду.       "Как хорошо, Лисбон, как хорошо", – сдался Джейн, оторвавшись от Терезы, горячо шепча ей в ухо. Его зрачки перекрывали голубую радужку почти полностью, и в глазах Лисбон загорелся озорной огонь. Она бы злорадно рассмеялась, если бы могла сейчас дышать. Чёрт возьми, он уступил! Патрик Джейн уступил ей место на пьедестале. Теперь она у руля, она – власть. Лисбон смотрела в его глаза с нескрываемым ехидством, и, боже, как ей это нравилось. "Ты победила", – кричал его взгляд. "Наконец!". Лисбон молилась всем златокудрым богам, чтобы этот миг никогда не кончался.       Ощущая, как сокращаются мышцы её влагалища в предоргазменной судороге, он полностью отдался ей, ничего не тая, не притворяясь. Доверился. В момент его оргазма он словно обнажил душу. Настежь раскрыл дверь внутрь себя лишь для неё одной. Позволил прикоснуться к сокровенному. Она этого хотела. И он хотел. Хотел слишком долго. Все эти годы.       Она кричала, не слыша себя. В его Дворце памяти появилась новая дверь, за которой скрывался спектр эмоций этих минут, счёт которым они давно потеряли. Спектр, который готов был с мясом вырвать эту дверь, заполняя всё пространство.

***

      Тереза стояла у окна и смотрела на догорающий закат. Волосы её, причудливо завиваясь, почти высохли. Она куталась в любимый домашний халат. Патрик гремел посудой на кухне. Невозможный, наверно опять заваривает чай. И ведь у него остались силы, как он это делает?       Залюбовавшись закатом, Лисбон не заметила его, подошедшего очень близко.       – Лисбон, – позвал Джейн. Она обернулась. Патрик стоял напротив, ослепительно улыбаясь, и на нём не было ничего, кроме его боксеров, пожалуй, единственного предмета одежды, не пострадавшего при таинственных невыясненных обстоятельствах. В руке он держал чашку дымившегося свежесваренного кофе. Уголки губ Терезы поползли вверх. Она валилась с ног, и бодрящий напиток – как раз то, что ей сейчас было нужно для полного счастья.       – Сварил настоящего, гораздо лучше той бурды из автомата, которую ты постоянно пьёшь, – с нескрываемой заботой произнёс он. Лисбон с благодарностью приняла чашку, уже не удивляясь ушлости этого проныры. Этого мужчины, который был ей нужен. Не только в этот вечер.       – Джейн, что дальше? – спросила она, отпивая кофе.       – Я с тобой, Тереза, – он назвал её по имени. Он серьёзно? – Я рядом.       – Сейчас? – спросила она, отставляя чашку на подоконник.       – Теперь, – заключил он.       Несносен. Невыносим. Невозможен. Теперь. Обняв её сзади, он вдыхал запах её ещё влажных волос и тепло дышал в затылок, согревая её изнутри лучше любого кофе. Она не спрашивала о побоях и их виновнике, он не рассказывал, но она знала, что они справятся. Как и всегда.       – Наверно, я не должна этого делать, но я верю тебе, Патрик, – прошептала она, положив свои ладони на его руки, удобно устроившиеся на её животе, и в сердце её поселилась безмятежность.