Клуб анонимных идиотов

Эта чудная парочка, держа меня под руки, привела обратно в ресторанчик, а потом они оба убежали вперед. Поздоровавшись с персоналом и тем самым наградив их легким приступом паранойи с примесью чувства дежавю, я прошел в нужный и желанный конец зала, куда весь вечер косил взгляды. Я открыл таинственную дверь, в которой только при мне скрылись две особо странных личности, и оказался в небольшой комнатушке, заставленной ведрами, швабрами, моющими средствами и другими орудиями для уборки, разными ящиками, коробками и прочим-прочим хламом. За всем этим, пройдя вглубь коморки, я увидел еще одну дверь, на которой висела золотая табличка с высеченной на ней надписью. – Нет, да вы издеваетесь, что ли?! – со всем неподдельным возмущением в голосе воскликнул я, подойдя к той двери. «Клуб анонимных идиотов» – гласила надпись на вывеске. «За идиота держат меня? Ну, я им покажу сейчас...» – подумал я, повернул ручку и толкнул дверь. Когда она распахнулась, и я заскочил внутрь, вот-вот уже собравшийся высказать тем двоим все, что я о них думаю, я увидел, что на меня одновременно уставились сразу несколько пар глаз. Куда больше, чем две. А я так и остался стоять с открытым ртом. Я оглянулся назад, но двое из ненаглядного мне чудного тандема закрыли дверь и встали перед ней, ухмыляясь и скрещивая руки на груди. Я продолжил рассматривать людей, находящихся в комнате достаточно больших размеров. Их было семь человек, считая тех двоих, которые зашли при мне почти полчаса назад, все они сидели за столом на стульях, расставленных в круг. Выглядели эти люди и не странно, и не обычно. Мужчина, которого Анечка ласково назвала «мужичком с табакеркой», сидел сбоку, по-прежнему держа в руках свой котелок и налегая всем телом на чемодан. Часовщик, сидя на стуле рядом с ним, нервно тряс ногой, поглядывал на часы и иногда протирал или поправлял очки, что, скорее всего, было из-за неимения занятия для рук. Мое внимание привлекла женщина с ярким платком, сидевшая третей с того же конца, что и эти двое. Нет, я обратил свой взор на нее не из-за ее яркого атрибута, а из-за того, что она, как и все, смотрела на меня и при этом непрестанно писала что-то в своем блокноте. Ее рука с бешеной скоростью скользила по бумаге, и она только-только закончила писать на одной странице. Я все ждал, когда она хоть раз посмотрит на то, что пишет, или хотя бы отвлечется, переворачивая лист, чтобы случайно не начать писать не в том месте. Но этого так и не произошло. Она на автомате перевернула страницу и продолжила (нет, даже не так, она ведь и не прекращала) писать как ни в чем не бывало, по-прежнему вылупив на меня глаза. Меня ужасно смущали все эти пристальные взгляды, но уйти я уже не мог. Неожиданно мужчина непонятного возраста, сидевший на следующем стуле, привстал, широко развел руки и обратился сначала к двоим, что стояли у меня за спиной: – Тимофей, Ксения, вы пригласили к нам еще одного гостя? Мы только начинаем как раз. «Гостя?! – подумал тогда я. – Пригласили?! Ну-ну, теперь это так называется...» Тимофей и Ксения, как их назвал тот мужчина, резко закивали головами. Затем мужчина посмотрел на меня и дружелюбно сказал: – Что Вы стоите? Присаживайтесь, – и указал на стул, который в ту же секунду Тимофей приставил сбоку. Видимо, здесь он был Голова. Я прошел к столу и наблюдал, как все присутствующие продолжали на меня пялиться, словно я на спине нес мертвого единорога. И делали они это с неким, что ли, укором, будто с единорога на светлый ковер еще и кровь капала, а им потом это убирать. Я быстро сел и сразу спросил шепотом: – А чем занимается ваш... клуб? Отвечать мне, похоже, не собирались пока что. Все продолжали сидеть и заниматься своими делами, но уже не глядя на меня, словно до того, как я присоединился к ним за столом, я стоял на какой-то кнопке, которая делала так, чтобы все люди не могли отвести взгляд. Так мне казалось потому, что стоило мне сесть, про меня забыли напрочь. Тимофей поставил за стол еще два стула – на один помог сесть своей подруге, на второй сел сам, они перебросились парой фраз и стали сидеть, тихо обнявшись. А я сидел, положив руки на колени, постукивая пальцами по ним, считая количество ударов, и смотрел вокруг. Уйти мне уже было как-то неловко, к тому же я понимал, что еще не раз мне придется видеть этих людей – проходящих через весь зал ресторанчика «Рассвет». Домой идти я тоже не торопился – не к кому. Так мы и сидели: в полной тишине, нарушаемой лишь скрежетом ручки женщины, перебрасываясь взглядами, каждый раз при этом конфузясь. Казалось, не я один не понимал цель этого собрания, но уйти так никто и не решился: видимо, Тимофей и Ксения смогли так убедить всех в том, что будет интересно, что они были готовы ждать этого весь вечер. Но мне почему-то просто казалось, что им, как и мне, не к кому возвращаться домой, не с кем пойти гулять или отдыхать, потому они и сидели в окружении незнакомых людей. Зато не одни в своей квартире, смотря очередной бред по телевизору или разговаривая с любимой кошкой. Но тут какой-то прилив смелости заставил меня открыто поднять глаза и рассмотреть присутствующих как следует. У одной девушки на шее висел фотоаппарат, и лишь этим она выделялась (но что-то меня терзали смутные сомнения на этот счет), но к тому же она была довольно хороша собой, я бы сказал, красавицей; другая девушка с сиреневой ленточкой в волосах, как и сидящий напротив меня парень в спортивной куртке и зубочисткой в зубах, не имели особых примечательных черт. Но тогда что же они здесь делали? И тут я понял самую печальную вещь: все эти люди были еще молоды. Что Тимофей с Ксенией, что пишущая женщина, девушка-фотограф... Все они. Да если заглянуть под котелок «Мужичка с табакеркой», то можно было увидеть, что не такой уж он и мужичек, а парень, молодой приятной внешности парень. Так молоды, привлекательны, но не имеют друзей, раз все они здесь. Тогда, наверно, мне становилось понятно, в чем причина нашего собрания, в чем заключалась цель этого клуба. Не понятно, конечно, это были лишь предположения, но мне казалось, что предназначение данного симпозиума – именно поиск единомышленников, чьими общими чертами были необычные привычки. Наверно, глядя на таких людей, Тимофей и Ксения догадывались об их социальном статусе. Я посмотрел на этих двоих и уже не так сомневался в их нормальности. Выходит, единственное странное в них было – чрезмерная любовь к людям? Избыточная человечность и понимание? Разве что это. Мои размышления прервал голос парня с зубочисткой: – Чего мы ждем? – нетерпеливо обратился он к Голове, при этом он выглядел очень суровым. Я хотел возразить что-то в защиту этих людей, уже открыл рот и начал «Простите...», но парень, встав, перевалился через весь стол, упираясь в него мощными руками, и свирепо-возмущенно посмотрел прямо мне в глаза. Я тут же опустил попытки продолжать что-то говорить, по спине пробежал холодок. Еще пару секунд он сверлил меня взглядом, а потом сел на свое место и вернулся к Голове, чтобы получить ответ на свой вопрос. Но тут в дверь постучали, Тимофей подскочил с места, чтобы открыть. В зал вошла высокая молодая девушка с очень светлыми волосами. Я бы сказал, что ее из всех выделяла ее лишь прическа: чересчур вычурная для обычного дня, чрезмерно аккуратная, словно она сделала ее пару минут назад, да и радужные цветочки в такую пасмурную погоду были наверняка лишними. С виду эта мадама выглядела не особо обремененной интеллектом. – О, – воскликнул Голова, – а мы все Вас ждем! – Простите, – извинилась девушка и села за стол на стул, который, как всегда, галантно предоставил Тимофей. – Знал, что Вы, Светлана, вернетесь, – сказал Голова, обратившись непосредственно к ней в последний раз, и встал из-за стола. – Что ж, прошу прощения за столь долгое ожидание. Сегодня у нас аж три новых гостя, – он указал поочереди на меня, Часовщика и нетерпеливого паренька. – Давайте не будем склоняться к официозу, а сразу перейдем к сути. Мое имя Александр, мои помощники, с которыми вам довелось встретиться, Тимофей и Ксения... – Никогда. Ни за что. На всем белом свете. Ни при каких обстоятельствах. Не называйте меня Тимофеем, – членораздельно и с небольшими паузами проговорил паренек, обращаясь ко всем присутствующим. Таким серьезным я его не видел за весь день ни разу. Он пару раз тяжело вздохнул, лучезарно улыбнулся и сказал: – Тимка я, и всего. А это Ксюня, – представил он свою подругу. – Все? – с укором поинтересовался Александр. Они в ответ кивнули. – Тимофей и Ксения пригласили вас сюда, так как нашли в вас нечто особенное. – Так, по-моему, всем уже скучно, – подорвалась с места Ксюня, – пойду-ка я за чаем схожу-ка. – Ксения! – возмутился Александр. – Я помогу, – помчался вслед за ней Тимка. – Тимофей! Мне вдруг стало смешно из-за этой ситуации. Александр выглядел как папаша этих несносных, неугомонных, непослушных детей. Тут я услышал смешок с разных концов стола и понял, что не мне одному это показалось забавным. Александр быстро окинул взглядом всех и немного разлимонился, сменил гнев на милость. Тимка и Ксюня, судя по всему, служили еще и в качестве разрядителей, к тому же очень хороших, потому что накаленная атмосфера тут же разрядилась. – Хм, – усмехнулся Александр, – тогда давайте просто представимся друг другу. Не обязательно называть свое настоящее имя и правдивые сведения о себе. Просто надо ведь кем-то вас считать. Но все конфиденциально на сто процентов. Начнем в Вас, – он указал пальцем на... – Меня? – я смутился, но все же ответил, хотя как это делается толком и не знал. Я не видел смысла скрывать какую-либо информацию о себе, потому выложил как есть. – Меня зовут Кирилл Юрьевич, мне тридцать пять лет, работаю бухгалтером... – А из-за чего к Вам, Кирилл Юрьевич, Тимофей с Ксенией подошли? Какое Ваше странное занятие? – Ну, я не считаю его странным, – замялся я. – Да-да, конечно, простите, – быстро отнекивался Голова. – Ну, – я по-прежнему был смущен, ведь не каждый день рассказываешь людям о своем скрытом пристрастии, – я считаю... – И что же? – ободрял меня мужчина. – ... в буквальном смысле, – тут я совсем потупился. В глазах людей я прочитал удивление. Я поспешил разъяснить свои слова. – Разное считаю. Ну, там машины, людей, животных, но чаще всего свои шаги. – Как интересно, – с непритворным упоением пробормотал себе под нос Голова. – А давно Вы считаете? – Ну-у, с раннего детства, – я чувствовал, что краснею, как школьница. – Как интересно... – повторил он в том же духе, но с еще большим восторгом. «Неужели ему и вправду это интересно?» – не покидала меня одна мысль. – А Вы? – обратился он к сидящему рядом со мной Часовщику. Часовщик смутился еще больше моего. Он снова поправил свои очки, которые даже не собирались спадать на нос, трижды прокашлялся и очень тихо сказал: – Я нет. – Что нет? – переспросил Голова. – Я не с давних пор считаю, – Часовщик вел себя так, словно пару минут назад, когда Александр только начинал говорить, его здесь и в помине не было. – Нет, я имел в виду, что теперь Вы представьтесь, – улыбнулся он. – А-а, да, верно, – сказал он... и замолчал. Он молчал почти минуту, поглядывая то на часы, то по сторонам. А все мы продолжали смотреть на Часовщика. Каково же было его удивление, когда Александр снова попросил его рассказать о себе! – Что же вы раньше-то молчали?! – воскликнул Часовщик. Его возмущению, казалось, не было предела. – Простите меня, – сказал Голова и с еще большим вниманием посмотрел на него. – Меня зовут, хм... – он задумался как в лучших традициях немого кино: приложив указательный палец к подбородку, подняв глаза к потолку и издавая долгое и протяжное «хм», на что намекала его нижняя губа, покрывшая собой верхнюю. Я вспомнил, что право не разглашать о себе подлинную информацию, есть. Но все-таки уж очень это затянулось. Тут он соизволил продолжить, делая перерыв между каждой фразой: – Герман я. Мне двадцать восемь лет. Работаю в пожарной службе... – Да ну?! – издал громкий удивленный возглас парень с зубочисткой. Все тут же обернулись к нему. Он оглянулся по сторонам, ища, куда бы спрятаться, пару раз помахал руками и немного скатился по стулу вниз, типа его там нет. – Да-а! Работаю! – почти истерическим тоном произнес Часовщик. Потом несколько раз прокашлялся и уже более спокойно повторил: – Да, работаю. Диспетчером, – уточнил он. – Хм, там ведь важна точность во времени? – поинтересовался Голова. – Поэтому Вы так... взыскательны к точности по жизни? – Наверно, очень даже может быть, я полагаю, – сказал он с подчеркнутым сомнением, но вряд ли у него это вышло случайно, потому что он вдруг замолчал. Через пару секунд он сказал уже куда тише и грустнее: – Просто для меня очень важна точность во времени. «Разве не это спросил Голова?» – промелькнуло у меня в голове. Приблизительно в это время в зал вернулись Тимка и Ксюня, держа в руках подносы, на которых были большой чайничек для заварки, сахарница, чайник с горячей водой, фарфоровый сервиз на десять персон и чашка с по-детски нарисованным на ней рисунком и какой-то надписью. Они быстро расставили посуду, поставив в первую очередь чашку перед Головой, затем разлили по ним горячий напиток и предоставили остальное самим гостям. Я взял с блюдца чайную ложечку и положил в свою чашку три кубика сахара-рафинада. Проделывая это обычное действие, я наблюдал за остальными. Меня удивила девушка с ленточкой: она клала сахар кубик за кубиком, наверно, штук десять положила, но размешивать почему-то не стала. Это напомнило мне старый анекдот и я усмехнулся. – Хорошо, – кивнул Александр. А Вы? – обратился он к последнему «новичку» – парню с зубочисткой, – грея руки, держа чашку в руках, иногда опуская на нее взгляд. – А что я? – спросил он с нарочито хамским видом, выплюнув на стол перед собой зубочистку. – Я ничего. Зовут меня Сережей, двадцать три года, воспитан в детском доме, нигде не учусь. Это все. «Вот оно что! – в тот момент подумал я. – Теперь понятно, откуда его манеры». Меня передернуло от собственных мыслей, тогда я даже не подумал, что не его вина в этом, что не в манерах дело. – А что же в Вас уникального, Сережа? – спросил Александр, предполагая конкретный интересующий нас вопрос. – Да ничего уникального. Человек как человек. Александр с недоумением посмотрел на Тимку и Ксюню, те, казалось, были возмущены ответом, потому что спустя секунду Ксюня подскочила с места и собралась что-то возразить, но Голова жестом показал, что не стоит. Вот тогда-то мне и стало интересно, что же особенного в этом парне. В виду он напоминал обыкновенную шпану, привыкшую проводить свое время на улице, не вникая ни в какие заботы. Но раз все собравшиеся здесь имели в себе какую-то интересную самобытность – вон паренек на часы поглядывает, вон другой с чемоданом не расстается, женщина по-прежнему непрестанно пишет, – а он ничего и не говорит. Александр снова встал, поставил чашку на стол и промолвил: – Не буду слишком многословным и лишь скажу, что цель моя (куда там – в смысле бытия!..), а только лишь в родстве духовном... – Поэт, что ли? – спросил Сергей, развалившись на стуле. Голова решил пропустить эту фразу мимо ушей. – Пожалуй, много слов не надо, когда и так понятно все, ведь ввысь нас мигом вознесет, коль мы всегда с друзьями рядом. Так будем мы друзьями с вами, нас столько тождеств единит, что и, наверное, роднит, слова – ничто в сравнении с делами. А общих дел... у нас их много, ведь уникальны мы, друзья, – тут он немного завис, а потом махнул рукой и продолжил, – ай, дальше в голове галиматья, я все сказал, долой итоги. Сказав последнее слово, он сел на свое место, взял чашку и стал молча пить. Ровно через три секунды по залу разлился всеобщий смех. Эта непривычная атмосфера начинала мне нравиться, что и уходить тут же расхотелось.