Приятные неожиданности

      Первая мысль, посетившая меня после пробуждения, — чем так вкусно пахнет?       Мои глаза, ещё пока с трудом фокусирующиеся на чём-то определённом, отыскали на прикроватной тумбочке стеклянную вазу, в которой стоял свежий букет фрезий. Красочная цветная палитра бутонов расплывалась перед глазами одним радужным пятном, словно я смотрела на картину известного и прославленного импрессиониста. Впрочем, это было прекрасно. Подобно сладкому мёду, сладкий запах наполнил светлую больничную палату, не пропустив ни один угол, ни щёлочку и даже ни миллиметровый дверной проём.       Измерительный прибор пикал в одном ритме, пока на экране равномерно пробегала красная линия, повтряя раз за разом один и тот же узор.       Однако, я чувствовала дискомфорт. И, кажется, знала причину. Медицинская игла, заклеенная большим квадратным пластырем, впивалась во внутреннюю сторону руки чуть выше запястья, отчего то место назойливо чесалось.       Мне было жарко — не спасал и вентилятор, пристроенный к ножке кровати. Я ногами отпихнула от себя одеяло, раскинув руки в стороны, чтобы хоть какой прохладный воздух залетал под зелёную больничную пижаму, гладя разгорячённое тело своими нежными воздушными языками. Рукавом то и дело вытирала пот, проступающий на лбу и оголённой шее.       А мысли тем временем, словно разобранный пазл, пытались соединиться воедино. Я попыталась обратиться к себе по имени — но даже не помню, с какой буквы оно начинается. Смотрела на свои светлые пальцы и понимала, что не помню как я выгляжу.       Дверь, ведущая в мою палату и обратно, нетерпеливо открылась, и в комнату влетели женщина в белом костюме медсестры в сопровождении незнакомого мне парня, который при виде меня прикрыл ладонями рот.       — Индикатор показал, что ты очнулась, — девушка расплылась в белозубой улыбке, нагнувшись надо мной, — Как себя чувствуешь?       Я скользнула взглядом по её лицу, потом по незнакомцу, всё в том же положении стоящему у соседней стены, и вновь по медсестре. Учтиво ей кивнула — всё хорошо, мол.       — Прекрасно, — непонятно откуда в её руках появились блокнот и ручка, она начала что-то быстро чёркать на чистой странице, — Помнишь, как тебя зовут?       Призадумавшись, я отрицательно качнула головой, отчего парень издал удивлённо-театральное "ах". Девушка бросила тому свой уничтожающий взгляд — между этими двумя складывались не лучшие отношения.       — Не обращай внимание на того дяденьку, — пожурила она и вновь окинула меня своими янтарными глазами, — Скоро все твои воспоминания вернутся. Я обещаю.       Мои губы тронула лёгкая улыбка. Почему-то я доверяла ей, и всё, что она говорила, правдой оседало в моём мозгу.       — Тебя зовут Виктория Никифорова, — после недолгой паузы начала она, — Тебе пятнадцать лет, а вот он, — её светлые брови нахмурились, — твой брат, Виктор Никифоров.       — Родной! — обиженно добавил парень, заполучив от женщины очередную молнию.       — Несмотря на его ребячество, он прав. А меня зовут Елена. Можешь звать меня именно так, без отчества.       Я краем глаза взглянула на Виктора, который, сложив руки на широкой груди, смотрел в пол.       Родной брат. Сочетание из этих двух слов вызывало целую бурю эмоций: во-первых, теплота, распространяющаяся по всему телу с небывалой скоростью; во-вторых, надежда, словно этот человек сейчас стоит около моей постели не просто так. А в-третьих — любовь. Бесконечная, родная, в какой-то мере материальная, принимающая вид парня с белоснежными волосами и такими же светлыми голубыми глазами.       — Может, — неуверенно прервал нагнетающую паузу Никифоров-старший, обращаясь к Елене, — вы оставите нас наедине?       Женщина упрямо фыркнула.       — А, может, вам вовсе не стоило приходить сегодня? — ответно задала она вопрос.       — Нет, пусть останется, можно? — впервые я услышала свой голос — нежный, высокий — и удивилась этому не меньше моих гостей.       Елена склонила голову набок, морщась от борьбы двух сильных сторон — своего желания послать Виктора куда подальше и безоговорочного угождения своему пациенту. И всё же второе победило.       — Х-Хорошо... — медсестра выдавила из себя улыбку, выпрямилась в полный рост и направилась к выходу из палаты, проклиная Виктора всеми возможными ругательными словами.

* * *

      Будучи порядочной девушкой, Елена не стала подслушивать. Ей также было стыдно признавать симпатию к Никифорову, вызваную обоюдной ненавистью. Она — лечащий врач городской больницы, а он — великий фигурист прошедшего, настоящего и грядущего столетия. Легенда, одним словом. Разве бывает такое, что такая недоступная известность станет повседневно общаться с такой, как она? Конечно, можно втереться в доверие его сестры, после выписки нагрянуть в их дом, сопоставив время с плотным графиком Виктора и провести вечер с ним.       Но Елена — порядочная девушка, поэтому никогда так не сделает.       — Простите...       Женщина обернулась, приняв чьё-то обращение к себе, и увидела паренька со светлыми волосами и такими же голубыми глазами, как и у Виктора. Удивительно, но она знала кто перед ней стоит.       — Юрий, — девушка выразительно выгнула бровь, — пришёл за Виктором?       Сначала Плисецкий пришёл в замешательство, когда та назвала фигуриста по имени, но потом отрицательно мотнул головой, и Елена, видимо, поняла, в чём дело.       — Всё хорошо, — медсестра примирительно улыбнулась, — она уже очнулась.       Парень кивнул. Его лицо, до этого напряжённое до предела, заметно расслабилось, а веки сами собой прикрылись.       — Спасибо, — спокойно поблагодарил он Елену и, зашуршав карманами куртки, поплёлся к зоне ожидания.       — Ты не зайдёшь? — пока не поздно окликнула она Юрия, проследив за его шагами.       Парень не остановился, даже не ответил, проигнорировав вопрос медсестры. Но она, будучи девушкой порядочной, не станет и дальше докапываться до истины.       Она понимала, какого это, — потерять любимого человека.

* * *

      После того, как Елена покинула комнату, между нами воцарилось долгое молчание. Иногда я ловила на себе заинтересованный взгляд Виктора, который тут же отводил его к окну; один раз он чихнул, и я вежливо пожелала ему "будь здоров".       — Прости, что так сразу пришёл, — парень всё же подал голос, положив начало, — Я волновался.       Он приулыбнулся, явно вспоминая что-то хорошее — чувствуя блаженное облегчение.       — Ничего, — мотнула головой, — Я рада, что ты сейчас со мной.       Никифоров осторожно посмотрел мне в глаза и, полностью растрогавшись, тут же оказался подле, присаживаясь на край кровати и подхватив мою ладонь своими длинными, светлыми пальцами.       — Боже мой, Вика, больше никогда не оставлю тебя одну, — горячо распинался Витя, грустно оглядывая медицинские приборы, особенно капельницу и трубку, оканчивающуюся иглой, воткнутой мне в руку.       — А что произошло, расскажи, — я встрепетнулась, надеясь на то, что мой новообретённый брат не станет скрывать причину моей тяжёлой амнезии.       Однако, Никифоров замялся, видимо подгатавливая нужные слова — или, по крайней мере, хотел в более мягкой форме преподнести событие минувшего дня, если не недели и, страшнее всего, месяца.       — Однажды вечером, — на выдохе начал рассказ Виктор, в душе предпочитая забыть тот день, — ты собиралась к подруге в гости. И попросила меня отвести тебя к ней, так как её родители, как ты сказала, уехали в командировку, а бабушка, с которой осталась твоя подруга жить, не дееспособный водитель. В тот же вечер меня пригласили на важную встречу с журналистами, — про себя Виктор подумал "Яков козёл", — по поводу очередного выступления. Да, Елена не упомянула то, что я фигурист, — он озорно прищурился, но потом вновь посерьезнел, — Ты позвонила мне, прося отвезти, а я отказал. К тому же накричал на тебя и...мы поругались. Дальше ты вызвала такси и...о том, что было после, ты, наверное, догадываешься.       Я понимающе кивнула, с силой сжав губы в тонкую линию. Неприятный эпизод — мне ужасно неловко перед парнем.       — Прости, что заставила вспомнить это, — большим пальцем я провела по тыльной стороне ладони Никифорова, размышляя о том, что же стало с таксистом — об этом спросить уже не решилась.       — В следующий раз, — взбодрился брат, гордо выпрямив спину, — я самостоятельно организую для тебя вечеринку, идёт?       Я только хотела ответить ему, как из кармана кофты Вити послышалась скрипичная музыка — в моей голове выплыли соответсивующие слова: "Зима — Вивальди".       — Боже, — он растерянно посмотрел на меня, затем на наши сплетённые руки и, аккуратно расцепив их, встал, — Это...телефон...не знаю...       — Ничего, можешь идти, — я кивком указала на дверь, расплывшись в радостной улыбке.       Фигурист подошёл к двери, медленно открыл её и нехотя вышел, в последний раз оглядев капельницу.

* * *

      Он нажал на мигающую зелёным кнопку "ответить" и приложил телефон к уху, закатив глаза.       — Где ты шляешься, чёрт возьми? — устало спросил Виктор, запустив пятерню в свои светлые волосы.       —Приди ко мне, — ответил парень на том конце связи.       — Хорошо, но где ты? — с ноткой раздражимости переспросил он.       — Зона ожидания, — ответил Юра и отключился, оставив Никифорова гадать, где же находится это помещение.

* * *

      Он сидел на пластиковом синем стуле, вжав голову в плечи. Одна рука свободно покоилась на колене, другая сжимала в кармане куртке бархатную коробочку. Её подарок на День рождения. Которое та провела в коме. Он помнил, как сжимал её руку, сидя у постели, как дрожали её ресницы и как доктор постоянно говорил ждать — ведь это единственное, что тогда оставалось.       А теперь она очнулась. До этого серый, монотонный мир, казалось, вновь разукрасился во всю цветовую гамму, а сердце освободилось от тесных тисков.       — Хорошо расположился, Юр, — из поворота показался Никифоров, неспешно подходя к Плисецкому.       — Как она? — без промедления спросил Юрий, смотря прямо перед собой.       — Не волнуйся, — Витя положил руку на плечо друга, — Я тоже сначала переживал...правда, есть одно ма~аленькое но.       По спине парня пробежала холодящая дрожь.       — Она... — Виктор переменулся с ноги на ногу, отводя взгляд — ...потеряла память...       Глаза Юры поползли на лоб. Его рука, сжимающая коробочку, невольно расслабилась, а всё тело разом размякло. Взгляд невидяще уставился на фигуриста, пытаясь уложить его слова с голове.       — Что?.. — неверя переспросил его Плисецкий, но Виктор перебил:       — Нет, всё точно хорошо! — торопливо заговорил он, — Елена сказала, она вспомнит...       — Вспомнит что? — дробяще проговорил Юра, вставая со своего места, — Хочешь сказать, она будет знать только о себе и о том, кем она является?       — Тебе этого мало? — удивился друг.       — Да, мало! — уже кричал Плисецкий, — Мне мало того, что она будет помнить только себя! А наши прогулки, наши совместные вечера, когда мы все втроём сидели у льда? Мне мало того, что она не будет помнить меня! Чёрт возьми, это ты виноват в этом...       Парень кинул в грудь Виктора ту самую коробочку, в которой что-то звякнуло, и поторопился покинуть помещение, игнорируя последующие выкрикивания Вити, зовущего Юру по имени.

* * *

      — Всё хорошо? — встрепетнулась я, видя угнетённое лицо моего брата.       Виктор прикрыл входную дверь, вновь подошёл ко мне и, сев на корточки, устало улыбнулся.       — Я не потерял свою любимую сестру, всё прекрасно, — он протянул ко мне свои руки; в его ладонях я заметила некий маленький квадратный предмет.       — Что это? — прищурившись подобно Никифорову, я оглядывалась на коробочку, всё ещё непонимая назначения.       — Подарок, — он вложил бархатный предмет в мои ладони, вставая, — От моего друга — тоже великолепнейшего фигуриста.       Я с интересом рассматривала подарок, слыша, как внутри что-то весело звякает. А после, подняв брови, оглянулась на брата.       — Ты уже уходишь? — его слишком скорое покидание палаты слегка расстроило меня.       Витя улыбнулся улыбкой, успевшей стать мне такой родной.       — С прошедшим Днём рождения, — он заигрывая подмигнул и ушёл, аккуратно захлопнув дверь.       Моё сердце начало биться в бешеном темпе. Буквально за час я приобрела брата, узнала о себе что-то и даже получила подарок от незнакомого мне человека. Удача, везение или судьба? Кто знает.       Я потянула крышку коробочки от себя. Она поддалась, резко щёлкнув, и мне на колени упал свёрнутый в несколько раз клеточный лист. А внутри лежал...амулет. Красивый кулон в форме сердца, пустой внутри, однако обод отделан переливающимися на солнце маленькими розоватыми камнями. Серебрянная цепочка и резная серебрянная застёжка.       От такой красоты у меня перехватило дыхание, а в сердце зародилось прочное желание узнать отправителя.       Взгляд привлекла записка, аккуратно сложенная по всем сгибам. Я бережно отложила кулон и одними пальцами захватила листок, разворачивая тот. Красивым почерком, синими чернилами разбегались слова.       Я прочитала письмо. Прочитала заново и снова два раза. Удивительно, но...почему-то по щекам покатились слёзы. Совершенно незнакомый мне человек написал письмо, подарил кулон, но всё, что когда-либо со мной происходило, забылось — и эта записка тому напоминание.       Приложив помятый лист к груди, я прошептала:       — Спасибо, Юра.

Дорогая Виктория Никифорова, Передай своему брату, что он уже достал постоянно спрашивать меня про наши с тобой отношения. Мой он брат или твой, а? Поздравляю с пятнадцатилетием! Теперь-то мы ровесники, и я обещаю, что больше не буду называть тебя малявкой (без обид). Желаю, естественно, всего самого лучшего и радужного. Чтобы тебя забрал единорог в Волшебную страну (ага, размечталась). Я долго выбирал подарок, и ты ему не удивишься, ведь когда-то мы гуляли по городу, и ты сказала, что мечтаешь именно об этом. Пусть я и притворился, что проигнорировал это (ты меня потом больно побила), но я тогда уже знал, что тебе подарить. Я люблю тебя и всё, что с тобой связано. И это сердце тому подтверждение. Спасибо за все время, проведённое вместе, Твой Юра.