Scar Tissue

Свет пробивается сквозь лабиринты труб, крыш и надстроек-чердаков, пятнами выхватывая из темноты осыпающееся снежное небо. Город заметает вторые сутки. Добираться сюда – то ещё приключение. Мордекай находит Лилит на балконе. Штаб Налетчиков – бетонная коробка; не рассчитанный на холода, он моментально промерзает насквозь, стены изнутри покрываются толстым слоем искрящейся изморози. Лилит дрожит на ветру, но снежные шапки под её ладонями с шипением плавятся, испаряясь ещё до того, как горячие капли достигают земли. Им двоим не о чем сейчас говорить. Мордекай никогда не был хорош в утешениях и прочей эмоциональной ерунде, так что он просто падает на привычное место, закидывая ноги на стол, и пытается согреть ладони, разгоняя промёрзшую кровь. Бутылка спасла бы положение. Мордекай давит желание пробежаться до бара бывшей-мать-её-жёнушки за порцией горячительного, и, отвлекая себя, сверлит глазами спину Лилит. От сирены мало что осталось – в буквальном смысле – в ней, кажется, всего килограмм тридцать, а когда Лил оборачивается, чувствуя на себе буравящий взгляд, её лицо больше похоже на обтянутый кожей череп. Лилит не произносит ни слова. Небо за её спиной затягивается тучами, пряча огрызок луны, Лилит хмурится, обкусывая растрескавшиеся губы, от её глаз в темноте, кажется, света больше, чем от серого ночного неба. Она смотрит на Мордекая с готовностью, серьёзно, чуть вздёргивает подбородок, обозначая вопрос, и подбирается, натягивается будто струна. Мордекай хороший снайпер, но отвратительный психолог. Он качает головой, не переставая ощупывать Лилит взглядом, и она недовольно хмурится в ответ. Контровой свет обрисовывает рубцы на чужих истощавших плечах, ошмётки куртки висят на ближайшем стуле, и Лилит ёжится – уязвимо, – накидывает на себя что-то мятое, безразмерное и серое настолько, что даже Мордекай готов поручиться за точность цвета. А затем она отворачивается снова к окну, цепляясь пальцами в бетонное ограждение так, что белеют костяшки, снег на горячей коже моментально исчезает; и такая Лилит – серая, бесцветная, окутанная белым водяным паром – сливается со своей же тенью. Мордекай думает, что Лилит сейчас похожа на отгоревший своё пепел. Два хлопка по карманам, несколько шагов до балконного проёма, и долгий, тяжёлый взгляд на то, как при его приближении инстинктивно вскидывается, отступает худощавый силуэт. Секунда, не больше. Лил улыбается ему, приходя в себя, криво, нервно, вроде бы извиняясь, и неловко принимает протянутую сигарету застывшими ледяными пальцами. На мгновение Мордекаю кажется, что сейчас Лилит разрыдается, уткнувшись ему в плечо, или сделает ещё что-нибудь, к чему он окажется как обычно не готов. Но та только разглядывает кончик помятой сигареты, и задумчиво хмурится чему-то. Мордекай щёлкает колёсиком зажигалки, пальцы слушаются просто отвратительно – холод? непрекращающеся похмелье? Чёрт знает, в чём причина. Но Лил ждёт терпеливо, разглядывая пустоту. Сигарета покачивается у неё в пальцах, второй рукой Лилит растирает мёрзло плечо; тонкие пальцы касаются шеи, задумчиво что-то нащупывая, и одёргиваются непроизвольно. Мордекай ловит взглядом это случайное движение и отводит неловко глаза. С тысячного раза зажигалка поддаётся, плюётся искрами и чадит из-за поганого бензина, но дрожащий огонёк всё-таки вспыхивает, и, пока Мордекай заботливо прикрывает его ладонью, Лилит наклоняется, прикуривая, и, быстро, будто бы ненарочно, прижимает пальцем горящий фитиль. Когда она отводит руку, небольшой язычок пламени пляшет уже у неё на ладони. Лилит разглядывает его, недоверчиво, непонимающе, перекатывает между пальцами будто монетку – огонь бликует в её глазах, отражаясь в радужке настоящим пожаром. Тлеющая сигарета совсем теряется на этом фоне, и когда Лилит выдыхает облако горького дыма, Мордекай почти наяву чувствует запах кипящей смолы и жжёного белка. Из-за расступившихся туч выползает пожёванная луна. Лил щелчком стряхивает пепел на снег. На свету она смотрится лучше. Пляшущие на лице тени выглядят сейчас куда менее жутко, без стеклянной мутной поволоки взгляд её кажется почти привычным, разве что чуть менее едким, не таким прожигающим. Даже ладонь Мордекая, сжимающая тонкое плечо не выглядит слишком уж огромной. Он выбивает новую сигарету из пачки, сжимает в зубах и снова хлопает себя по карманам, забыв, куда несколько секунд назад дел чёртову зажигалку. Лилит не дожидается. Она касается его руки обжигающей ладонью, останавливая, и сигарета Мордекая загорается от её пальцев, по которым мечется, вздрагивая, крошечный огонёк.