Tea. Not coffee.

Это странная встреча и странные взаимоотношения. В городе любви они оба не ищут ни романтики, ни томных признаний, ни щемящих сердце нежностей. Горацио бежит. Бежит от воспоминаний о прошлом, о жене и дочери, об их обгоревших телах в раскороженной взрывом машине. Его спутница... Горацио не знает точно, но ему кажется, что она прячется. Наиболее вероятно, от себя настоящей. Париж сталкивает их на его лекции, которую он ведёт, чтобы хоть как-то оправдать свой побег в Европу. Ему сложно игнорировать её взгляд - наигранно пустой, но от этого лишь более цепкий, всаживающий ему под ребра гарпун. Она смотрит так, словно раздевает его. На самом деле - препарирует его жесты и мимику, составляет профиль. Горацио криво улыбается, смотрит снизу вверх, причудливо изгибая голову. Приглашает её на чай - не на кофе, - но так и не спрашивает её имени. На следующее утро она предлагает ему придумать его ей самому. Их мучают кошмары. Её больше, его чаще. Поэтому она часто сидит на балконе своей крошечной квартирки, смотря в небо и расцарапывая пальцы в кровь. Горацио нравится думать в эти минуты о том, что если Келли была его солнцем, то Эмили - ему кажется, что ей идёт это имя - тьма, насыщенная и устрашающая. Успокаивающая. С ней нелегко, но они и не стремятся к лёгкости. Для них обоих она осталась в прошлом. Но Эмили варит ему кофе по утрам, сжимает его руку, когда кошмары становятся невыносимы и целует взахлеб, не обращая внимания на текущие по его щекам слёзы. А ещё ему кажется, что она американка. Она продолжает приходить на его лекции, и Горацио замечает, что старается сильнее - для неё. Они продолжают обедать в одном и том же ресторанчике, в котором она всегда выбирает место в самом углу с отличным видом на окна и двери. Горацио в ответ лишь криво улыбается и заказывает чай - не кофе. Они продолжают возвращаться в её квартиру, чтобы просыпаясь ночью, он снова и снова находил её на балконе - одинокую и поглощенную болью. - Кто ты? - он задаёт этот вопрос неожиданно, резко прерывая её рассказ о новой выставке картин. Она не большая поклонница модернистов, как бы не пыталась доказать обратное. - Придумай сам, - снова предлагает она ему, но что-то в этот миг неуловимо меняется. - Откуда у тебя эти шрамы? - в действительности у него есть несколько теорий на этот счёт. Эмили оглаживает кончиками пальцев края фарфоровой чашки, смотрит ему прямо в глаза, но так и не отвечает на вопрос. - Ты уже успел подняться на Эйфелеву башню? Проходит три месяца, прежде чем он застаёт Эмили за ночным телефонным разговором. Неожиданно приходит мысль, что до этого он ни разу не видел её, разговаривающей по сотовому или домашнему. Не звонили ей, не звонила и она. - Ты улетаешь? - он больше утверждает, чем спрашивает, но Эмили кивает, поспешно размазывая кровь из прокушенной губы. Горацио хмурится, достаёт салфетку и прикладывает её к ранке, не сильно прижимая. - Я могу полететь с тобой. Секунду, всего секунду ему кажется, что она согласится. Нет. - Париж... Пусть останется в Париже, - её голос хриплый, но поцелуй наполнен нежностью и благодарностью. Прощанием. Спустя несколько часов Горацио садится на самолёт до Майами, впервые ощущая себя не живым, но способным на что-то большее, чем апатичное существование. Салфетка с образцом крови, педантично упакованная в пакет для улик, лежит во внутреннем кармане пиджака. Эмили Прентисс спускается по ступеням здания Сената ощущая браваду, нервную дрожь и что-то, отдаленно напоминающее сожаление. Воздух Вашингтона пробирается под тонкий шелк блузки, солнце пытается слепить глаза, а запах, так не похожий на запах Парижа, заставляет дышать чаще, мелкими глотками. - Так что теперь, девочка? - вопрос Росси заставляет вздрогнуть. Она не знает, шарит по толпе в поиске не существующих подсказок, но наталкивается взглядом на Него. Горацио стоит чуть в стороне, широко расставив ноги и засунув пальцы за ремень брюк. Очки скрывают его глаза, а костюм выглядит почти идеально. - Кто это? - вопрос Росси скорее опасение, беспокойство, но Эмили машет головой, направляясь прямо туда, где стоит Кейн. - Эмили Прентисс, - его улыбка не разочарованная, мягкая, понимающая. - Ты угадал, - Эмили кривит губы в улыбке, чувствуя себя не в своей тарелке. В Париже было легче. - Имя. Ты угадал. - Может быть, выпьем чаю? - Горацио снова смотрит на неё сверху вниз, невыносимо привычно изгибая голову. Эмили смеётся, уже зная, что обязательно согласится. С ним она готова даже на большее, чем чашка чая. Не кофе.