Сбежавшая

— Ваши книги, пожалуйста. — Да, конечно, возьмите. Время тянется ужасно медленно. Так медленно, что капля пота по её виску ползёт уже, кажется, целую вечность. В магазине душно, это немного странно для подвального помещения, но если сделать поправку на необычайно жаркое лето, то всё встаёт на свои места. Нэнси машинально потирает переносицу: тёмные очки пришлось снять почти сразу, при входе в магазин, потому что разглядеть что-либо в таком полумраке даже без них было довольно сложно. Женщина за стойкой неторопливо переписывает название каждой книги в толстую тетрадь, и Нэнси кажется, что её движения похожи на движения робота. Артрит, отмечает она. У этой женщины артрит, возможно, в запущенной стадии, но пока любовь к своей работе побеждает. Женщина поднимает голову и внимательно смотрит на неё, отчего Нэнси испытывает почти инстинктивное желание натянуть широкополую шляпу поглубже на глаза. Она уверена, что краски для волос, тёмных очков (которых уже нет) и шляпы должно быть достаточно, но она ошибается. Какое-то время женщина словно принюхивается, как ищейка, а потом вдруг всплёскивает руками, как будто увидела давнего знакомого. — Вы Нэнси, да? Нэнси Дрю, это же вы? «Нэнси Никерсон», — поправляет она мысленно, но вслух ничего не говорит, лишь натянуто улыбается. Всё-таки эта женщина, наверняка всю жизнь простоявшая за стойкой продавца в букинистическом магазине, являет собой кошмар любого человека, которому есть, что скрывать. Даже здесь, в полумраке подвала, она смогла безошибочно распознать, кто стоит перед ней. — С ума сойти! Расскажу кому — не поверят! Какими судьбами вас занесло в наше захолустье? «Сбежала», — хотелось ответить Нэнси. Не от Нэда, нет, от него она просто ушла. А сбежала она от себя. — Я здесь проездом, — наконец, говорит она, когда пауза в их разговоре становится слишком натянутой. — Думаю, что ненадолго. — А эти книги? — женщина за стойкой кивает на пыльную стопку, и Нэнси запоздало чувствует укол совести за то, что не удосужилась их протереть. — Из личной коллекции. Нэнси надеется, что этого будет достаточно и дальнейших расспросов не последует. Она плохо знает провинциальных продавцов. Женщина делает вид, будто сортирует книги, а сама между тем продолжает расспросы, и Нэнси понимает, как чувствуют себя подозреваемые, оказавшись наедине с сыщиком. — Вы, наверное, в «Чайной розе» остановились? Нэнси кивает, но её ответ никого не волнует. В этом городе только один отель. — Хорошее местечко, там управляющая — дочь моей кузины, Джудит, я сегодня же ей позвоню и скажу, чтобы у вас был самый лучший номер. Сыщику такого уровня нельзя жить в обычном! Она заговорщицки подмигивает, вызывая у Нэнси странный приступ стыда. Она хочет сказать этой женщине, что давно уже не занимается расследованиями, а все преступления в её жизни закончились много лет назад со смертью отца. Отец, по сути, был главным её продюсером, тем, кто стоял за громкой славой Нэнси, и с его уходом её акции в сфере расследований сильно упали в цене. Когда перестали выходить новые книги про Нэнси Дрю, оказалось, что у людей очень короткая память. — Я так давно про вас ничего не слышала. Вы, наверное, теперь в полиции служите? — Ну, не совсем. Скорее, веду частную практику. — А, понимаю. У вас свое детективное агентство, так, кажется, это сейчас называют? — женщина снова подмигивает. Нэнси не спорит, но и не подтверждает это. Нэд был против того, чтобы она шла в полицию: «Моя жена никогда не будет работать в таком месте», — так он ей сказал. А детективное агентство быстро пришло в упадок. Люди не слишком охотно доверяли ей свои дела, несмотря на все былые заслуги. Когда вам почти тридцать, у вас нет такого кредита доверия, какой выдавался вам в семнадцать. Клиенты уже не так охотно покупаются на вашу улыбку, а преступников уже не обмануть, прикинувшись ребёнком. Отойти от привычной роли оказалось слишком сложно, и однажды, подсчитав убытки, Нэнси была вынуждена признать, что ей это не удалось. Позже она признала, что ей ещё не удалось: удачно выйти замуж, найти свое место в жизни, не растерять старых друзей. Тому, кто привык всегда побеждать, очень больно осознавать поражение. — А как там ваш Нэд? Я слышала, вы сыграли свадьбу. Все газеты об этом писали. Да, свадьба была, когда отец ещё был жив. Нэнси предпочитает не вспоминать о ней. — У нас все хорошо, мы поженились и живём в маленьком доме на побережье. Жили. Они жили в маленьком доме на побережье, до тех пор, пока однажды она не собрала чемоданы и не сбежала на другой конец страны. — Ой, а это не из-за него вы здесь? — женщина подаётся вперёд, как хищник, учуявший добычу. — Может, что-то случилось, например, вы поссорились, и… — Нет-нет, — поспешно останавливает её Нэнси, пока это не стало слишком похоже на правду. — Мы не ссорились, я здесь действительно по делам. Они не ссорились, хоть одна правда за этот день. Нэд вообще старался не идти на конфликт, он никогда не повышал на неё голос и, тем более, не поднимал руку. Нэнси думала, что, возможно, в этом была одна из основных проблем их семейной жизни: если бы он её ударил хоть раз, ей было бы проще уйти от него, а если бы у неё было достаточно смелости, то она смогла бы сказать ему это открыто, а не трусливо оставить записку на столе. Но они никогда ничего не доводили до конца. — Вы знаете, Нэнси, я прочитала так много книг про вас, что мне кажется, будто мы знакомы много лет и я знаю о вас всё. — Что может ответить Нэнси на это? Только невесело усмехнуться. — Вот, скажем, ваши друзья. Я помню, у вас было много друзей, расскажите о них, как они сейчас, кем стали? Нэнси рада возможности хоть в чём-то не лгать. — Вы про Бесс и Джорджи? О, у них всё хорошо. Бесс удачно вышла замуж за актёра и сейчас живёт в Чикаго, а Джорджи стала репортёром и путешествует по всему свету. Это не вся правда. Вся правда заключается в том, что они не общаются уже несколько лет. Нэнси сама не заметила, как так получилось. Просто её подруги сумели перерасти детские приключения и стать взрослыми, а она нет, и в какой-то момент стало ясно, что у них не осталось общих тем для разговоров. — А Харди, вы же знаете их? Расскажите, как у них дела? Моя кузина большая их поклонница! Представляете, она даже назвала своих детей в их честь, Фрэд и Джо! Братья Харди. Нэнси мучительно вспоминает, когда слышала о них что-то в последний раз. Кажется, это было в тот год, когда Фрэнк оказался замешан в каких-то грязных делах. Нэнси не помнит, в чём было дело, да и в прессу тогда, стараниями их отца не попало ни слова. Вроде кто-то говорил ей, что Фрэнка в итоге осудили на несколько лет. Возможно, это был даже Джо, до того, как совсем спиться и пропасть с её горизонта. — У них тоже всё хорошо. Я слышала, они открыли свое агентство и неплохо продвинулись в этом деле. Так что можно сказать, мы с ними теперь соперники. Нэнси с горечью осознаёт, что в какой-то момент все старые друзья стали уходить из её жизни. Она ощущает себя Питером Пэном, который однажды обнаружил, что Венди и мальчики выросли и стали взрослыми. Рядом остался только Нэд. Неизменный Нэд, верный Нэд. Нэд, который был против её работы в полиции. Нэд, ревновавший её к расследованиям. Нэд, который ужасно страдал оттого, что остаётся для всех «мужем Нэнси Дрю». Нэд, который не терял надежды на то, что однажды она вырастет. Женщина за стойкой продолжала донимать её расспросами, и разговор затянулся на пару часов. Дети? Нет, пока не планируют, но будьте уверены, она обязательно пришлет фотографию, когда они появятся. Работа? Всё отлично, от клиентов нет отбоя. Совсем недавно расследовала похищение документов у важного дипломата. Дома тоже всё прекрасно, экономка жива и по-прежнему живёт с нею. Да, кстати, её зовут Ханна. Книги? Да просто решила отдать лишние экземпляры, которые годами хранились в чулане. Нэнси сама не знает, зачем привезла их сюда, все эти книги в разноцветных обложках. Они напоминали ей о юности, о той поре, которая уже никогда не вернётся. Два дня она не выходила из номера, просто лежала и листала их, книгу за книгой, чувствуя, как из жизни уходит что-то очень важное, а на третий день она встала, собрала их и спустилась вниз, чтобы узнать у служащих, где здесь ближайший букинистический магазин. Разговор подходит к своему завершению, когда Нэнси вдруг испытывает давно забытое чувство. Это чувство появляется у неё всякий раз, когда собеседник напротив что-то скрывает, что-то настолько важное, что распирает его изнутри. Женщина за стойкой нервно сцепляет пальцы и оглядывается по сторонам, отчего Нэнси чисто инстинктивно подается вперёд. — Вы знаете, Нэнси, мне очень неловко вас об этом спрашивать, всё-таки вы наверняка очень заняты на этой своей работе, но… — сердце гулко ухает и замирает, словно ей снова семнадцать лет, и она расследует свое первое преступление. — Дело в том, что у нас в магазине завёлся воришка. Да такой хитрый, подлец, что никак поймать не можем. Мы уже и замок на дверь вешали, и ставни запирали, всё без толку! Может, вы согласитесь нам помочь?.. Нэнси проводит рукой по лицу, словно хочет стереть наваждение. Что ж, пусть она и упустила в жизни нечто важное, и наверняка уже опоздала повзрослеть, но остаётся ёще что-то, на что она способна. — Конечно, — улыбается она улыбкой той-самой-Нэнси, которую все хорошо знают по книгам, — конечно, я вам помогу. Ведь это моя работа.