хитиновый покров

      Эти Хэндел с Гретой, отмечает про себя Спайро, почти сказочные персонажи.       На роли доброй мачехи, отославшей в лес умирать, — глава спецслужбы, вместо пряничного домика — восточный дворец, а разогретую печь сменила поровну на близнецов поделенная демоническая сила. Грете делают хвостики, она пробует выполнять миссию даже при взятии брата в плен и забывает положить в карманы своего морковного платьица леденцы.       Их ладони холодны, пальцы Хэндела липкие, файерболы убирают стражу. Едва взрывная волна сходит, Грета ощущает налет сахарной пудры на щеках брата.       От сладкого, предупреждают взрослые, уши треснут.       Хэнделу выделяют новые шортики с подтяжками, а Грету, взяв за руку, ведут на занятие с логопедом. Она показывает язык, подолом платья пряча ссадины на коленках.       Скрытый потенциал близнецов слишком велик, чтобы перестать с ними няньчиться.       После сгоревшего песка и воздуха, Грету с Хэнделом отправляют восстановиться на Побережье драконов, где есть и горки, и сахарная вата, и туннель любви. Путь с пурпурным драконом снова пересечен: тот увлечен стрельбой в тире, будто и не верит в свой лоскуток выкраившегося отдыха.       Хэндел отдает золотистый жетон, выплывает лодочка с розовым сердцем. Он угощает лукумом — восточной сладостью с орехами внутри, а пудрой снаружи, из-за нее во рту становится вязко.       Им нельзя браться за руки. Хэндел жмется плечом, Грета — бедром, туннель предсказуемо темный, изредка розовые кристаллы на потолке освещают лица.       Губы Греты все в сахарной пудре.       Они вновь где-то среди Эмиратов, устраивают взрывы на базарах, в жилых кварталах, у финиковых плантаций и мечетей — тактика выжженной земли, взрослым нельзя перечить.       Пальцы холодят, пока рыхлая кожа на плечах идет волдырями. К вечеру ожоги затянутся гладкой кожной пленкой, а Грета находит воду, смачивает рот сухой и себе, и брату.       Они бы разревелись, если умели. Когда внутри сидит демон, пылающий адским пламенем, выходит не очень. Они бы обнялись, будь можно. Демон, надвое разорванный их рождением, ждет минуты короткого прикосновения.       На кромке пустыни нет ничего, кроме детского смеха и скарабея изумрудного, подарка дракона, болтающегося с шеи Греты. Под цепочкой на ключицах тают облачка ожогов. Городские руины остывают, песок летит от двух пар розовых ступней. Их заберут завтра, когда уже с трудом разберешь границы пластов обгорелой кожи или белки глаз красные.       Взрослые ничего не узнают, говорит Хэндел, это наша с ними игра.       И зыбкая тропка по (пепельным хлопьям) хлебным крошкам обратно.