Шапочка

      Вновь та же картина. Мужчина средних лет, страдает лишним весом, ничем более не примечателен. Раздутый, выделяющийся даже на фоне излишне полного тела, живот и аккуратно снятый скальп. Пуговица в районе пупка отсутствует, и из распахнутой рубашки виднеется туго натянутая багровая от гематом кожа. Вокруг головы трава сухая и чистая, крови практически нет. Бегло осмотрев тело, я поспешил удалиться на приличное расстояние. Несмотря на свежесть трупа и лесную прохладу, смердело от него знатно. Моча и рвота, впитавшиеся в одежду, успели высохнуть, от чего запах стал глуше, но отвратнее.  — Ничего нового. Умер от многочисленных повреждений органов брюшной полости, внутреннее кровоизлияние. Убит был в другом месте. Скальп сняли через час-два после смерти которая, кстати, наступила около восьми часов назад.       Прижав к носу сбрызнутый парфюмом платок, я махнул рукой своему помощнику, отпуская его. Ничего нового он мне не сказал, но отчитаться был обязан.  — Знаете, она меня всё же восхищает, — сказал напоследок Бастер и поспешил удалиться.       Я раздражённо рыкнул ему в спину, но не злобно, скорее, для острастки. Что взять со свиньи? Ему только и оставалось, что восторгаться теми, кто выше в пищевой цепочке. Даже если это и серийный убийца.       Сидя много лет позже у себя в гостиной, я не раз прокручивал у себя в голове годы борьбы с Красной Шапочкой. Все эти многочисленные места преступлений, одинаковые трупы и прочее, прочее, прочее. И не мог не признать, что её стиль, несмотря на видимую грубость, был изящен. И настигнуть её мне удалось лишь тогда, когда девочке самой надоело играть.       Ей было тридцать. Но выглядела она гораздо моложе. Случись наша встреча при других обстоятельствах, я бы не дал ей и половины от её возраста. Стройная, красивая, с только-только проступающими вокруг глаз морщинками. Длинные пшеничного цвета кудри спрятаны под красный капюшон. А в руках корзинка. Шапочка прокручивала этот сценарий раз за разом. И всякий раз её спектакль завершался трупом.       Завидев меня, девушка наигранно испугалась, а потом рассмеялась так звонко и беззаботно, будто и не было на её плечах больше сотни трупов. Почти двадцать лет она терроризировала окрестности нашего городка. И потому я не верил своей удаче. Теперь-то я знаю, что Фортуна была ни при чём. Шапочка сама вышла на меня. Она, как никто другой, знала, что всякой сказке приходит конец. И не хотела его отсрочивать.  — Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие глаза?       Хихикнула она, а у меня сердце в пятки ушло. Стыдно было признавать, но я жутко боялся эту девушку. Моя рука замерла возле кобуры на поясе.  — Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие уши? Засмеялась она вновь и сделала маленький шаг в мою сторону. В её корзинке блеснула сталь ножа. Я смотрел на Шапочку и не мог ничего сказать. Видел бы меня сейчас мой отец — выгнал бы из стаи.  — Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие зубы? Голос её сорвался на противный визг, она резко прыгнула в мою сторону, и я сорвался. Раздался выстрел.       Примерно через неделю Бастер нашёл домик, где жила и мучила своих жертв Красная Шапочка. Я больше в расследовании не участвовал, отстранили. Но он преданно нёс всю свежую информацию первым делом мне, а уж потом начальству. И я не мог не посетить её бывшую обитель.       В домике обнаружилась интересная коллекция: скальп каждой жертвы, включая самые первые — матери и бабушки, был тщательно обработан, выдублен и сохранён. Была и печь, где Шапочка готовила пирожки. И стол с самодельными кандалами. Там же хранился транквилизатор. А все стены были обклеены вырезками из газет двадцатилетней давности. С каждой из многочисленных чёрно-белых фотографий на меня смотрела заплаканная девочка ангельской внешности. Измазанная в крови, но выглядящая такой невинной. С каждой из статей напирали жирные чёрные буквы В.О.Л.К. А ниже находились подробные и красочные статьи о бедном, чудом уцелевшем ребёнке, в одну ночь потерявшем всех родных.

«Волк, это был волк!» — цитировали девочку журналисты.

«Волк! Волк съел мою бабушку!»